* * *

Белая маджай-хи едва оставалась в пределах видимости Леанальхам. Чем больше она пыталась догнать, тем быстрее самка прибавляла ходу, хотя никогда не оставляла ее. Эти действия очень пугали после всех тех раз, когда она боялась найти эти глаза, наблюдающие за ней из леса. Но Леанальхам слепо следовала за самкой через ночь, день, и еще одну ночь.

В следующих сумерках, она уже была в болезненном изнеможении, когда белая маджай-хи вдруг свернула и исчезла.

Леанальхам охватило безумие. Она споткнулась на месте, не увидев самку. Независимо от того, сколько она металась по окружающим кустам — никого не нашла. Она плакала даже сама того не замечая, пока беспомощно не остановилась, готовая упасть на колени.

— Леанальхам!

Ее голова резко обернулась на крик.

Оберегая правую ногу, плелась Куиринейна, пробираясь мимо деревьев.

— Я до сих пор думала, что тебя поймали, — сказала она, а затем потребовала, — куда ты идешь?

Куиринейна была растрепана, по-прежнему закутана в изорванную одежду, запятнанную землёй и мульчей, большинство пятен на ее лице высохли или были стёрты. И теперь она носила плащ, который дал ей анмаглахк. Ее заплетённые шелковистые волосы пятнами были покрыты корками засохшей крови. Вид ее был тревожным по сравнению с той женщиной, которая пришла жить в дом Леанальхам… такая идеальная и красивая.

Все, что увидела Леанальхам, было живым напоминанием об утрате, крови и смерти. Она отвернулась, снова отыскивая белую маджай-хи, но самки всё не было.

— Ты… Ты испугала её, — прошептала она.

— Испугала кого? — спросила Куиринейна.

Леанальхам повернулась обратно, затем отступила, с трудом сглатывая пересохшим горлом. Маджай-хи убежала от этой женщины.

— Уходи и оставь меня в покое! — закричала она. — Тебе плевать на меня, уже нет тех, кого я любила. Все, что тебя волнует, это ваши заговоры и планы с греймасгой!

— Я должна отвести тебя в безопасное место. По крайней мере, ты шла в правильном направлении.

Леанальхам понятия не имела, что это означало. Кто, кроме ее деда, Сгэйльшеллеахэ и Оши — мог охотно приютить девушку смешанной крови даже без истинного имени? Все они покинули ее, и любое другое место без них будет пустым, лишенным любви и близких.

Она следовала за белой маджай-хи только потому, что казалось, будто Священная хотела привести ее куда-то. Было известно, куда она хотела пойти? А из-за матери Лиишила её могли захватить.

— Уходите, — предупредила Леанальхам.

— Этого не будет, — спокойно ответила Куиринейна, и сделала еще два шага.

Леанальхам попятилась и едва не споткнулась.

— Это ваша вина, твоя и греймасги! — закричала она. — Из-за вас двоих дедушка умер. Что вы сделали? Что вы притащили?

При этом Куиринейна замерла.

— Я никуда не пойду с тобой! — продолжала гневную тираду Леанальхам. — Найди другой способ облегчить свою совесть… или страдай, если ты ещё можешь. Я иду к предкам, чтобы доставить им хотя бы Сгэйльшеллеахэ, если не могу принести к ним деда. Я узнаю своё истинное имя. Теперь отойди от меня и не…

Куиринейна вдруг встала прямо перед ней.

Леанальхам атаковала, даже не задумываясь. Она не почувствовала ничего, кроме прикосновения пальцев на запястье, и ее кулак никуда не попал. Через мгновение она была прижата к земле, и гневный шепот раздался возле её уха.

— Если Сгэйльшеллеахэ или Глеаннеохкантва не сказали тебе больше, чем следовало, ты никогда не найдешь дорогу. У них были причины держать тебя подальше от этого места, и я придержусь их желания. Там было достаточно потерь и проигрышей… и я не увижу, как потеряю тебя!

Прежде чем Леанальхам произнесла хотя бы слово, её тяжело поставили на ноги и толкнули вперед, отправив в молчаливую прогулку по лесу, пока Куиринейна не нашла открытое пространство. Все, что Леанальхам могла делать, это сидеть на стволе кедра и смотреть, как хладнокровная женщина разводила огонь.

— Утром мы пойдем к реке Хадж. — Куиринейна подкинула несколько мелких веточек в костер. — Возможно, я смогу повлиять на хозяина речной баржи, чтобы он доставил нас на полпути перевозки. Я отведу тебя в клан Уркарасиферина, где ты будешь в безопасности.

Леанальхам погрузилась в себя, опустив голову. Она находится в тюрьме среди своего народа, да с еще одним греймасгой. Усталый вечер затянулся.

Она едва дотронулась до походного пайка Куиринейны, выложенного на свежий кленовый лист. Жажда заставила ее выпить слишком много воды, и желудок начал болеть. Она поддалась усталости и изнеможению, и повернулась, чтобы отдохнуть, к изголовью кедра. Но… подняла голову и посмотрела в лес.

Мягкий желто-оранжевый свет костра вспыхнул в голубых глазах, которые пульсировали зелёным, как и ее собственные.

Белая маджай-хи смотрела на Леанальхам между листьями кустарников. Вдруг её голова повернулась и посмотрела на огонь. Леанальхам не хотел ничего делать, чтобы предупредить Куиринейну о возвращении самки.

Это не имело значения, Куиринейна встала и посмотрела на Стража их леса.

— Это тот, за которым ты следовала? — спросила она.

Леанальхам не решилась что-либо сказать. Белый Страж выставила голову из-за листьев, изучая мать Лиишила, а затем повернулся к Леанальхам.

— Да, — она, наконец, ответила. — Она хотела, чтобы я следовала за ней.

Это была половина правды, потому что она не знала ничего подобного, но она хотела, чтобы это было правдой.

— Я не помню… чтобы видела ее раньше, — пошла дальше Леанальхам. — Нет, пока не рассвело, я её не видела.

— Раньше? — спросила Куиринейна, по-прежнему наблюдая за маджай-хи.

— Когда твой сын, Лиишил, и его друзья пришли к нам, — объяснила Леанальхам, — и Сгэйльшеллеахэ всех нас взял к Хаджу на пути к Вельмидревнему Отче. Странный маджай-хи Лиишила иногда уходил с этой стаей.

— Моего сына? — прошептала Куиринейна. — Ты говоришь о маджай-хи, которого они называют — Малец?

Леанальхам покраснела при мысли о тех, кто называл Священного по имени. Винн Хигеорт, смешной человечек, называемая «Хранительницей», также делала это, как и белая женщина. Леанальхам не повторит такого преступления.

— Это большая редкость, — прошептала Куиринейна, продолжая смотреть на маджай-хи. — Редко… если… кто-то выберет служение одному из них.

Леанальхам так не думала, не после того, что другие сделали с ней. Она посмотрела на белую маджай-хи, за которой наблюдала Куиринейна, и не могла понять, что мать Лиишила имела ввиду.

Куиринейна отвернулась.

— Очень хорошо, — прошептала она.

Белая самка сделала круг и исчезла в лесу.

Леанальхам вцепилась в кедр, обдирая руки о кору, приподнялась, чтобы встать, и в панике бросилась за маджай-хи. Её схватили за тунику на спине и слегка дернули назад. Вся надежда вмиг исчезла, и на этот раз она не стала бороться. Она стояла плача от очередной потери.

— Я отведу тебя к предкам.

Леанальхам обернулась, онемев от шока, а потом облегчение переполнило её.

— Не благодарит меня, — предупредила Куиринейна. — Есть другие вещи, требующие моего внимания, которые сейчас опасно откладывать. И когда мы достигнем кладбища, ты должна будешь пройти долгий и тяжелый, как никогда прежде в своей жизни, путь.

И так, хотя Леанальхам не ожидала помощи от матери Лиишила, они путешествовали вместе. В некоторых отношениях присутствие Куиринейны сделало путешествие легче, чем это было бы в сопровождении белой маджай-хи.

Народ с берегов Хаджа знал ее, как дочь великой Эйллеан — греймасги. Удобное перемещение и хорошее питание на барже были предоставлены без бартера. Из-за весеннего половодья, течение было быстрее, чем в любое другое время года. Баржа плыла с большой скоростью, как «живые» судна её народа, и нескольких дней несла их стремительно вниз по реке. Но они не прошли весь путь до Криджеахэ — Сердца Начала.

Сильно смутив мастера баржи и его благоговейный обслуживающий персонал, Куиринейна попросила остановку, где не было никаких поселений на несколько лиг в округе. После высадки, она продолжила путь через дикие леса с уверенностью человека, который точно знал, куда направляется.