Несколько дней пребывания в депо создают у молодого солдата впечатление, что он подопытный кролик в каком-то кошмарном эксперименте. Депо представляется ему огромным крысиным лабиринтом, из которого невозможно выбраться и в котором солдаты, измазанные до ушей, непрерывно подгоняемые и непонимающие значения всего происходящего, все бегут, бегут и бегут. Солдат начинает сознавать, что существуют какие-то неписаные правила для этих крысиных гонок и что для него будет лучше, если он их поймёт.
Правило первое. Существует только один способ выбраться— продолжать делать то, что от тебя требуют. Побег немыслим, об этом даже не мечтай. Ты постоянно под наблюдением.
Правило второе. Инструктор — бог в этом «ящике живодёра». Он вездесущ, он — сверхчеловек: все видит, все знает. Если он ударил тебя, значит, ты заслужил этого, это для твоей же пользы.
Каждое движение на занятиях повторяется по команде бесконечное число раз и надёжно закрепляется. Даже процессы приёма пищи, естественного отправления и курения используются как средство воспитания. Новобранцы строем подходят к раздаточному окну столовой, держа подносы прямо перед глазами. Затем, делая чёткий шаг в сторону с громким щелчком каблуков, они переступают линию «еды» и идут к длинным столам, где молча стоят до тех пор, пока весь ряд не заполнится и у каждого места не будет стоять человек. По команде «Готовы, сесть!» солдаты одновременно садятся и складывают руки одна на другую на столе перед собой. Все это требуется проделать чрезвычайно чётко и слаженно, в противном случае раздастся сердитый голос инструктора и будет преподнесён ещё один урок.
«Ай-ай-ай! Кто-то запаздывает. Нам придётся проделать все это ещё, до тех пор пока не будет получаться слаженно. Не имеет смысла что-либо делать, если делать не как следует. Готовы, встать! Готовы, сесть!»
Наконец раздаётся команда: «Приступить к еде». Разговоров не слышно. Солдаты жадно глотают пищу и вот уже снова бегут в строй. На приём пищи отводится семь минут.
Койки в бараках стоят по левую и правую стороны. Инструктор объявляет: «Правая сторона, проситесь в туалет». И правая сторона дружно орёт в ответ: «Сэр, правая сторона просится в туалет», но инструктор не удовлетворён. «Ох, правая сторона, вы что-то слишком тихо проситесь сегодня. Левая сторона, проситесь в туалет».
Левые повторяют слова громче и идут первыми. Взвод получил ещё один урок.
Три раза в день взводу полагается короткий перекур. Курильщики выскакивают из строя, создают в стороне от некурящих кружок и кричат хором: «Круг для курения взвода сформирован, сэр». По команде рекруты закуривают, тянут дым в себя и выпускают, все в унисон. Перед затягиванием они должны держать сигареты перед собой в вытянутой руке, а чтобы затянуться, должны согнуть локоть, держа верхнюю часть руки по-прежнему напряжённо.
Несмотря на строгость ритуала, солдаты с нетерпением ожидают очередного перекура. Отказать в нём — законное право инструктора.
«Что ж, дамочки, я собирался сделать перекур, но вам нельзя иметь сигарет, потому что Ричарде не может делать упражнения с отжиманием на руках». Это не добавит Ричардсу любви его сверстников. Ночью его могут поколотить в душевой комнате, а на следующий день он постарается выполнить свои отжимы на руках, и, пожалуй, взвод получит перекур.
Основное, к чему отчаянно стремится новобранец, — оставаться всё время со своим взводом. Какие бы унижения, какие бы наказания ни выдумывал его инструктор, солдат знает вполне определённо только одно: если он останется в составе своего взвода, то закончит обучение за восемь недель. Вначале этот срок представляется бесконечно долгим. Но рекрут начинает считать, словно проплывающие мимо верстовые столбы, вначале недели, затем дни до окончания. Он больше всего боится пучины неопределённости, в которую канет, если его отчислят из взвода. Это у инструктора последнее оружие; молодой солдат знает это и живёт в страхе.
Инструктору ничего не стоит сделать так, чтобы солдат покинул его взвод. Как в Пэррис-Айленде, так и в Сан-Диего имеются безобидные по названию секции специальной подготовки, или ССП.
В составе ССП имеется пять взводов, каждый из которых предназначен для перевоспитания конкретного вида нарушителей. Попадает же сюда множество солдат— иногда до четверти новобранцев. В ССП имеется взвод физической подготовки. В него попадают физически слабые солдаты. В этом взводе два отделения. Одно — для излишне полных рекрутов, другое — для костлявых. Есть в ССП и взвод академической подготовки, где учат читать и писать неграмотных. Существует взвод выздоравливающих, куда молодой солдат попадает в случае болезни или травмы, и там он находится до выздоровления. И, наконец, два наиболее ужасных взвода: морального воспитания и штрафной. Сюда-то и попадают нерадивые парни, не желающие выполнять программу обучения. Здесь они искупают свои грехи до тех пор, пока, подобно душам, взбирающимся в чистилище из нисходящих кругов Дантова ада, не станут достаточно подготовленными к возвращению в обычный взвод. Только там, если повезёт, они смогут закончить курс обучения.
Моральное воспитание начинается со «страшного суда», длящегося всю субботу. Сержант-инструктор по строевой подготовке выбирает новобранцев, менее других подтянутых, отстающих в беге или тех, кто «не ест глазами начальство».
«Не есть глазами начальство» в рекрутском депо морской пехоты считается ужасным преступлением. В этом обвиняют рекрута, который, находясь в положении «смирно», не смотрит прямо перед собой.
День для попавших во взвод морального воспитания начинается с того, что солдат заставляют наблюдать за подъёмом флага, затем они проходят строем мимо арестантской и дома генерала, командира депо. Неповоротливым дают затрещины, толкают, бьют ногами. После десятимильного форсированного марша вокруг территории депо (на привалах инструкторы заставляют солдат произносить патриотические речи, осуждать молодых людей, сжигающих призывные карточки и т. п.) показывают какой-либо пропагандистский кинофильм. Затем ещё пробежка, ещё упражнения, ещё напоминания сержанта о том, что возвратиться в свой взвод новобранец может, только исправившись.
Наконец, солдатам предстоит преодолеть 225-метровую полосу препятствий; канавы, заборы, участки болотистой местности. Солдат должен пронести 13-килограммовый патронный ящик с песком, пробираясь под препятствием или через него.
Парню кажется, что, прежде чем донесёт ящик, он упадёт в обморок, или утонет, или умрёт, распростёртый на солнцепёке. Он слышит, как сержант вопит: «Если ты не возьмёшь полосу в этот заход, мы будем здесь до тех пор, пока ты не научишься». Промокший до костей, весь в грязи, жадно, словно последний раз в жизни, хватающий воздух, солдат добирается до конца полосы. Ему повезёт, если он возвратится в свой взвод и сможет закончить программу вместе со своими приятелями. Если же не повезёт, он останется во взводе морального воспитания ещё на неделю, а иногда и на две.
Всех, кто находится во взводе морального воспитания, делят на две группы: группу побуждения и группу зазнаек. «Группа побуждения предназначается для „маменькиных сынков и плакс, которые никогда не участвовали в драках“, — объясняет полковник Уильям Ч.Джослин, начальник рекрутского депо морской пехоты в Сан-Диего. — Группа зазнаек используется для перевоспитания „трудных парней“, не желающих стать членами единой команды». Назначение в ту или другую группу производится сержантом, когда он беседует с новобранцами, прибывающими в барак взвода морального воспитания.
Солдаты, попавшие в группу зазнаек, подвергаются как бы психологическому осаживанию. На них здесь не кричат. Фактически на них совершенно не обращают внимания. Теория воспитания состоит в том, что своевольные и упрямые парни, направленные в эту группу, обидятся на внезапное отсутствие внимания, начнут скучать и, остро переживая бездеятельность, будут стремиться возвратиться на путь, который быстрее всего приведёт их к волнующим кровь боям.
