Мы также знаем, что ошибочно мнение многих командиров, считающих, будто из любого человека можно сделать солдата. Поэтому мы устанавливаем нормы для отсева граждан, которых не следует принимать на военную службу, поскольку из них, по всей вероятности, не получатся хорошие солдаты. Мы признаем, что эти нормы в лучшем случае неточны и что многие молодые люди, которых не призвали на военную службу, на самом деле могли бы стать неплохими солдатами, и в то же время призывают многих других, которые впоследствии оказываются непригодными.

Что же делать с неприспособленными к военной службе людьми? Ответ один —нужно облегчить этим людям возможность приспособиться. Многие американские солдаты, совершающие самовольные отлучки, не совершали бы этих проступков, если бы им не было так трудно выносить армейскую жизнь, если бы сержанты не высмеивали их как «никудышных», если бы кто-то действительно старался вникнуть в их заботы и тревоги.

С тех пор как в США существуют вооружённые силы, всегда находились граждане, восстававшие против того, в чём они видели нарушение их законных прав. В основе их отказа от военной службы лежали не психологические, а политические мотивы: они считали, что военная служба является посягательством на их свободу.

Ряд мятежей произошёл даже в ходе революции. В первый день Нового, 1781 года подняли восстание шесть пенсильванских пехотных полков — многие солдаты в 1777 году записались в армию добровольцами на три года и были возмущены, что их срок службы продлили. Вашингтон хотел сломить силой сопротивление пенсильванцев, но бригадный генерал Энтони Уэйн уговорил его вступить в переговоры. Представитель Уэйна встретился с комитетом сержантов, представлявшим мятежников, Уэйн согласился уволить всех солдат, прослуживших три года, и почти половина пенсильванцев отправилась по домам.

Через три недели взбунтовались войска в Нью-Джерси. На этот раз Вашингтон не стал торговаться. Он окружил лагеря мятежников верными войсками из Новой Англии и повернул на них пушки. Потом выстроил на учебном плацу войска, поставив перед строем трех самых ярых мятежников, отобрал ещё двенадцать активных участников мятежа и заставил их расстрелять своих товарищей.

После окончания войны имел место ещё ряд мятежей среди солдат, стремившихся домой. Конгресс не хотел распускать армию, пока не будут окончательно определены условия договора с Англией; солдаты же требовали увольнения и немедленной выплаты положенных при этом денег. 18 июня 1783 года 80 мятежников отправились из Ланкастера в Филадельфию и блокировали здание законодательного собрания Пенсильвании, настаивая на немедленном удовлетворении своих требований. Однако мятеж кончился неудачей: члены законодательного собрания смело вышли из здания, а солдаты не решились открыть огонь.

Во время войны 1812 года многие ополченцы из Новой Англии отказались переходить границу Канады, мотивируя свой отказ тем, что Соединённые Штаты не подвергались нападению. Тридцать пять лет спустя генерал Уинфилд Скотт предпринял наступление на Мехико с десятью тысячами добровольцев, около трети которых завербовались только на двенадцать месяцев. К тому времени, когда Скотт прибыл в Пуэблу, срок службы этих солдат истёк и почти все они разъехались по домам.

Бичом армии Линкольна во время гражданской войны было дезертирство и уклонение от призыва. Хотя усовершенствованный механизм принуждения к соблюдению законов в двадцатом веке значительно ослабил влияние этих проблем, во время первой мировой войны в военном министерстве было зарегистрировано 337 649 лиц, уклонившихся от призыва.

Следующее поколение американцев вновь продемонстрировало своё отрицательное отношение к длительной военной службе в отдалённых местах, особенно с необоронительными целями. После капитуляции Японии в сентябре 1945 года американские солдаты сразу же стали требовать отправки на родину — они сражались для победы над агрессорами, но не хотели быть мировыми жандармами. На рождество в Маниле четыре тысячи солдат направились к штабу резервных формирований, неся плакаты с надписью «Даёшь корабли». Две недели спустя около двенадцати тысяч солдат собрались в разрушенном бомбами здании филиппинского конгресса, чтобы возобновить своё требование. Десятки тысяч солдат провели в те дни демонстрации на Гавайских островах, в Корее, на Гуаме и Сайпане, во Франции и Германии. В Лондоне 1800 офицеров и солдат подписали телеграмму в Вашингтон: «Мы требуем объяснения задержки нашего возвращения на родину… Мы, уставшие, истосковавшиеся по дому, возмущённые солдаты… подлежащие увольнению 1 декабря 1945 года, находимся на Европейском театре более 30 месяцев». Конгрессмены ежегодно получали десятки тысяч писем подобного содержания.

Недовольство военными властями, разумеется, не всегда принимает формы открытого неповиновения или громогласных требований возвращения на родину. В настоящее время сопротивление граждан-солдат военным властям представляет собой смесь недовольства с более открытыми формами действий, частью традиционными, частью чисто современными: марши протеста, издание подпольных газет, объединение в союзы, уклонение от соприкосновения с противником, представление рапортов с требованием увольнения по политическим или религиозно-этическим убеждениям.

Трудно установить точное количество отказывающихся от службы по политическим убеждениям. Заместитель начальника штаба сухопутных войск по разведке генерал-майор Дж. Ф. Фройнд утверждает, что «одно время общее количество лиц с такими политическими убеждениями в сухопутных войсках составляло 285 человек. К ноябрю 1969 года оно увеличилось до 547. В декабре 1969 года упало до 525 и теперь стабилизировалось примерно на этом уровне».

Однако учитывать только противников военной службы по политическим мотивам, выявленных военной разведкой, — значит серьёзно недооценивать степень недовольства в вооружённых силах. К ним надо добавить тысячи солдат, которые периодически участвуют в маршах, подписывают петиции (одну только антивоенную петицию, опубликованную в «Нью-Йорк тайме» 9 ноября 1969 года, подписали 1365 солдат, находящихся на действительной военной службе) и помогают распространять подпольные газеты. Кроме того, десятки тысяч военнослужащих читают подпольные газеты, носят эмблемы мира, показывают знак победы или поднимают сжатый кулак. В общем в армии насчитывается довольно значительное число людей, недовольных отнюдь не только условиями службы и пищей.

Политическое недовольство проявляется главным образом в бесчисленных мелких выступлениях. Случается, что в тёмном кинозале солдаты восторженно кричат и аплодируют, когда Арло Гатри в «Ресторане Алисы» восклицает: «Убить, убить, убить!», имея в виду психиатра призывного центра. Недовольство солдат находит выражение в письмах к родителям и друзьям или в откровенных разговорах в казарме в часы отдыха.

Иногда оно проявляется и в работе. Музыкант оркестра нарочно играет не в той тональности; механик возится пять дней с простым ремонтом; писарь подделывает документы другому солдату, чтобы освободить его от службы за границей; армейский радиокомментатор осуждает военную цензуру.

Эти формы сопротивления наблюдаются не только в самих США, но и в американских войсках, находящихся за границей.

Большое значение имел, например, рост числа американских солдат, которые во Вьетнаме намеренно избегали соприкосновения с противником. Один сержант откровенно писал в письме:

«Почти все солдаты моего взвода настроены против войны. Эта общая болезнь охватила всю роту. На командиров мелких подразделений вроде меня солдаты нажимают, требуя, чтобы мы выполняли боевые задания по принципу, как здесь говорят, „ищи, но избегай“, действуя как можно осторожнее и избегая опасности».