Мгновение спустя я зарычала на свое отражение с платиновыми волосами.

— Что ж, поторопись, маленький ковбой, — произнесла я лучшей пародией на голос Джона Уэйна[51].

Как я выглядела, и даже то, кем я могла в итоге стать из-за дара, переданного мне Эобил — и это был дар, потому что он мог спасти наш мир — не имело никакого значения.

Важно одно — что я сделаю с этим.

***

Я поспешила вниз по лестнице, входя в мой заляпанный краской и разгромленный магазин сзади. Я помедлила в дверном проеме, прислонившись к косяку и изучая помещение. Сейчас критическим фактором было следующее: мы нуждались в песне. Но не менее критично: предположим, мы ее получили; какую силу мне дали и как мне ей пользоваться? Я понятия не имела, как работает магия Фейри.

Я помню, как стояла на улице, во главе армии Невидимых Дэррока, и видела, как В'Лэйн заставил рот Дри'льи исчезнуть. В отличие от того, как он запечатывал дверь в будуар стальной решеткой, он не сказал ни слова и изменил ее лицо. Он даже не посмотрел на нее. Так как он это сделал? Была ли это просто сила мысли, чем выше каста Фейри, тем сильнее мощь?

Я осматривала комнату с подтеками засохшей краски повсюду, разгромленные книжные шкафы, сломанные лампы, журналы и стулья. В прошлый раз, когда я этим занималась, мне удалось убрать лишь треть мусора.

Я закрыла глаза и принялась тщательно воссоздавать мысленный образ того, как магазин выглядел, когда я в первый раз ступила в него из Темной Зоны через переднюю дверь, такая чертовски наивная, и впервые встретила Бэрронса.

Когда я открыла высокую дверь с ромбовидной отделкой, ведущую в скромного размера четырехэтажное здание, и обнаружила внутри огромный книжный магазин, я влюбилась в каждый сантиметр элегантного старомодного интерьера с антикварными коврами, великолепными диванами-честерфильдами, эмалированными газовыми каминами, акрами книг и даже старомодным кассовым аппаратом.

Я щедро добавила деталей комнате, которую представляла в своих мыслях.

Лишь увидев свой книжный магазин с безупречной ясностью, в точности таким, каким он был в тот день, я открыла глаза.

Все еще разгром. Не изменилось ни единой гребаной вещи.

Ладно. Не сработало. Время не на моей стороне. Мне нужно быстро с этим разобраться. Я скорее чувствовала облегчение, что это не сработало, потому что это заняло слишком много времени. В'Лэйн удалил рот Дри'льи мгновенно и без усилий, и я ни на минуту не верила, что если все будет плохо, и мне придется спасать нас каким-то образом, то мой потенциальный противник терпеливо подождет, пока я тщательно и с кристальной ясностью представлю то, что хочу сделать.

Я опустилась на ящик, обхватила голову руками и ушла вглубь себя, отыскивая сияющее хранилище, которое объявила своим, хоть и была уверена, что это хранилище было ничуть не более настоящим, чем книга внутри меня. Но что это было? И как я этим завладела?

Я замерла неподвижно, отделяясь от своего тела, вспоминая, каково это — являться лишь сознанием и ничем больше, и сосредоточилась.

Вот оно.

Ослепительные золотые лучи исходили от его гладкой ровной поверхности, и я ощутила неукротимую грозную силу, излучавшуюся изнутри. Я приветствовала ее, приняла, купаясь в ярком золотом свете, который оно отбрасывало, и согреваясь, будто поглощая лучи солнца.

Я ощутила внезапное ощущение свистящего вокруг воздуха, словно меня выдернули из одного места в другое. Затем я резко ощутила себя где-то в другом помещении.

Мои глаза распахнулись.

Я стояла возле огромного белоснежного алтаря, на вершине холма, изрядно напоминавшего Тару[52], только больше, драматичнее и в духе другого мира. У подножья высокого обширного холма находилась тысяча или более величественных мегалитов, сиявших радужным огнем, окружавшим основание с небольшими пробелами.

Легкий ветерок играл с моими волосами, небо над головой было темным, освещенным звездами и тремя огромными лунами, висевшими аномально близко к земле. Одна была так близко, так низко и прямо надо мной, что мне показалось, будто она может рухнуть мне на голову и раздавить меня. Весь холм был усеян пышными бархатными цветами, покачивавшимися и ударявшимися друг о друга на ветру, наполнявшими ночной воздух ароматом. Высоко в небе темные Охотники с кожистыми крыльями парили возле двух более далеких лун, издавая звон в глубине своих массивных грудных клеток. Ночные птицы пели идеально слаженную мелодию. Она была столь захватывающе прекрасна для всех моих органов чувств, что это причиняло боль. Я закрыла глаза, глубоко вдыхая и гадая, где очутилась.

Зачем ты пришла? — требовательно спросил бесплотный голос.

Я держала глаза закрытыми, предпочитая отвечать неотвлеченным разумом. Открыть глаза мне ничем бы не помогло. Голос был огромным, исходил отовсюду разом: от камней, земли, и даже от лун.

— За Истинной Магией расы Фейри, — уверенно ответила я.

Что ты с ней будешь делать?

Мой ответ был мгновенным и не требующим усилий.

— Защищать и направлять.

Как ты этого добьешься?

— С мудростью и милосердием.

Ты ровня ей?

Ох черт подери. Вопрос с подвохом. «Да» означает высокомерие. «Нет» обнажит слабость. Я глубоко вдохнула воздух с ароматом жасмина и сандала и обратилась вглубь себя — к моему «я», которое впервые за всю мою жизнь было цельным — в поисках ответа, который дал бы мой папа, Джек Лейн, потому что это правильно, и тихо ответила:

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать ровней.

Я задохнулась, почувствовав, как что-то теплое и хорошее окутывает меня, точно плащ в полный рост. Это укрыло меня с головы до пят, просачиваясь под мою кожу, еще глубже, заполняя меня, точно расплавленное золото. Я по-прежнему держала глаза закрытыми, потому что недавно поняла, как отсутствие визуальных отвлечений очищает мой разум. Когда это наполнило меня, я почувствовала, будто становлюсь маленькой звездой, сияющей изнутри, древней, спокойной, наблюдательной и столь же важной для вселенной, как и те звезды над моей головой. Моя голова запрокинулась, тело напряглось по мере того, как сияние пропитывало мою сущность.

Я открыла глаза, протянула руку и посмотрела на нее. Я была сияющей, прозрачной, эфемерной, тело мое больше не было твердым.

Ты не Фейри. Это прозвучало как приговор. Не в мою пользу.

Я просто ответила:

— Во мне есть кровь Короля Невидимых, и Королева Эобил избрала меня своей преемницей. Я сражалась с существом, известным как Синсар Дабх, и победила. Истинная Раса под угрозой уничтожения. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы это предотвратить.

Я ощутила, как чье-то разумное присутствие приблизилось. Оно вошло в меня, сливаясь с наполнявшим меня сиянием, и хоть первым инстинктом было воспротивиться — особенно после того, что со мной сделала Книга — я быстро подавила это желание и доверилась интуиции. Это существо не несло угрозы. Оно казалось огромным и мудрым, нежным и чистым. Оно пронеслось сквозь мою сущность, затрагивая своими усиками каждый мой закуток. Мне казалось, будто оно касается самых основ моей души, изучая каждую частичку каждого моего убеждения и каждого совершенного мною действия.

Ты недавно совершила деяния великого зла.

Во мне не осталось ничего, кроме честности. Я не смогла бы солгать, даже если бы захотела. Я открыла перед ним свою печаль, свои грехи, свое горе.

— Совершила, — печально ответила я.

Почему?

Еще один вопрос с подвохом. «Злобная книга заставила меня» выглядело бы как перекладывание вины и слабость; «я была одержима, я не была собой» означало недостаток личной ответственности, и еще больше слабости.

— Потому что я совершала ошибки, — сказала я наконец, ощущая на удивление иную печаль, нежели ранее. Есть разница между грустью и печалью. Грусть сводится к тебе самому. Печаль огромна как мир и охватывает все.