Хотя бы этот дом уцелел, порадовалась в душе Бриенна. В Солеварнях их встретили смерть и разрушение. Живые разбежались, погибших предали земле, но сам город, мертвый, засыпанный пеплом, остался на месте. В воздухе до сих пор пахло гарью, чайки над головой плакали, как потерявшиеся дети. Даже замок казался заброшенным. Четырехугольная башня, обведенная крепостной стеной, серая, как пепел вокруг, стояла над гаванью. Все заперто наглухо, на стене ничего, кроме знамен. Мерибальд добрых четверть часа стучал посохом в ворота, а Собака помогал ему лаем, прежде чем наверху появилась какая-то женщина и спросила, чего им надо.

Паром, привезший их с Тихого острова, уже отчалил, начинал накрапывать дождь.

– Я септон, добрая леди, – прокричал в ответ Мерибальд, – а спутники мои – люди честные. Мы просим убежища на ночь.

Женщину эта просьба не тронула.

– Ближайшая гостиница стоит к западу от города, на перекрестке дорог, – сказала она. – Нам здесь чужих не надо. Убирайтесь. – Затем она скрылась, и ни молитвы Мерибальда, ни лай Собаки, ни проклятия сира Хиля не вернули ее назад. Пришлось ночевать в лесу, под пологом голых ветвей.

В гостинице, однако, какая-то жизнь была. Еще у ворот Бриенна услышала звон бьющего по железу молота – слабый, но мерный.

– Либо у них завелся новый кузнец, – сказал сир Хиль, – либо призрак былого хозяина кует еще одного дракона. Надеюсь, призрачный повар у них тоже имеется. Жареный цыпленок с хрустящей корочкой сделал бы этот мир лучше.

Двор покрывала бурая грязь, которую кони одолевали с трудом. Звон молота стал громче, и у дальнего конца конюшни, за телегой со сломанным колесом, виднелось красное зарево. В конюшне стояли лошади. Маленький мальчик качался на ржавых цепях вкопанной во дворе виселицы. На крыльце стояли четыре девочки – младшенькая, лет двух, голышом. Старшая, лет девяти-десяти, обнимала ее, будто оберегая.

– Эй, красавицы, – крикнул им сир Хиль, – позовите-ка вашу матушку.

Мальчик отпустил цепи, спрыгнул и побежал на конюшню. Девочки стояли молча, глядя на незнакомцев.

– Нет у нас матушек, – наконец сказала одна.

– У меня была, да ее убили, – добавила другая. Старшая, пряча маленькую за юбками, вышла вперед и спросила:

– Вы кто?

– Добрые путники, ищущие убежища, – ответила ей Бриенна.

– У добрых путников имена должны быть.

– Меня зовут Бриенна. Я дочь лорда Сельвина Вечерней Звезды с Тарта. Это септон Мерибальд, святой человек, которого любят во всех речных землях. Подрик Пейн мой оруженосец, а сир Хиль Хант рыцарь и прежде служил лорду Тарли.

Молот перестал стучать. Девочка подозрительно оглядывала всех четверых.

– Я Ива, – промолвила она через некоторое время. – Вам постели нужны?

– Постели, эль и горячий ужин, – спешившись, заявил сир Хиль. – Ты здесь хозяйка?

– Сестра моя.

– Так где же она?

– Нету ее. А из еды у нас только конина. Шлюх тоже не осталось, сестра их разогнала. Но постели есть. Даже перины, только их мало. Все больше соломенные тюфяки.

– И во всех блохи кишмя кишат, – вставил сир Хиль. Девочка не соизволила на это ответить.

– А серебро у вас есть заплатить?

– Есть, – ответила Бриенна.

– Серебро? – засмеялся сир Хиль. – За ночлег и лошадиную ногу? Тут и пары медяков хватит, дитя мое.

– Мы берем только серебро – а не хотите, так ночуйте в лесу с мертвяками. – Ива посмотрела на ослика, навьюченного бочонками и мешками. – Это съестное? Где взяли?

– В Девичьем Пруду, – ответил септон. Собака гавкнул.

– Ты всех гостей так допрашиваешь? – спросил сир Хиль.

– У нас не так много гостей.

– Подумать только.

– Мы не всех принимаем, – ответил более низкий голос со стороны конюшни. – Воров и разбойников нам не надо.

Бриенна оглянулась и увидела призрак.

Ренли! Даже удар молотом в грудь не поразил бы ее сильнее.

– Милорд? – пролепетала Тартская Дева, гадая, уж не сошла ли она с ума.

– Лорд? – Юноша откинул с глаз черный локон. – Я не лорд, просто кузнец.

Нет, это не Ренли. Ренли умер у нее на руках в возрасте двадцати одного года, а этот совсем еще мальчик. Мальчик, похожий на Ренли в ту пору, когда тот впервые приехал на Тарт. Хотя нет, он еще моложе. И челюсть у него тяжелее, и брови гуще. Ренли был строен и гибок, а у юного коваля широкие плечи и мускулы на правой руке особенно сильные, как часто бывает у кузнецов. Под длинным кожаным фартуком видна голая грудь, на лице темная щетина, волосы черной гривой падают ниже ушей. У короля Ренли волосы, такие же черные, всегда бывали вымыты и расчесаны. Иногда он стриг их коротко, иногда отпускал до плеч и перевязывал золотой лентой, но такой пропотевший колтун носить ни за что бы не стал. И глазами юноша тоже похож на Ренли, но синие глаза короля всегда смотрели весело и приветливо, а кузнец глядит исподлобья, сердито и с подозрением. Мерибальд, тоже заметив это, сказал:

– Ничего дурного у нас и в мыслях нет, парень. Когда Маша была жива, она всегда угощала меня коврижкой и оставляла мне местечко у своего очага. Даже постель давала, если находилась свободная.

– Ее больше нет. Львы ее повесили.

– А кто повесил всех остальных? – осведомился сир Хиль. – У вас тут виселицы растут, как грибы.

– Одни разбойники других вешают, – разъяснила Ива. – Вы по какой дороге пришли сюда?

– Вдоль реки, из Солеварен, – сказала Бриенна.

– Тогда вы видели. Эти повешенные там убивали и жгли. Только на самом деле их было больше. – Девочка смотрела на Бриенну взглядом, который та слишком хорошо знала. – Если вы леди, почему носите кольчугу?

– Леди Бриенна воительница и совершает поход с благородной целью, – сказал Мерибальд. – Но сейчас она нуждается в тепле и сухой постели, как и все мы. Мои старые кости опять предвещают дождь. Найдутся тут для нас комнаты?

– Нет, – отрезал кузнец.

– Да, – ответила Ива. Они сердито переглянулись, и девочка топнула ногой. – У них есть еда, Джендри, а малыши голодны. – Она свистнула в два пальца, и вокруг как по волшебству появились другие дети. Из-под крыльца вылезли оборванные, давно не стриженные мальчишки, в окнах возникли девочки с заряженными арбалетами наготове.

– Итак, теперь это Арбалетная гостиница, – сказал сир Хиль.

Скорее Сиротская, мысленно поправила его Бриенна.

– Прими у них лошадей, Уот, – приказала Ива. – А ты, Уилл, положи камень, они ничего нам не сделают.

– Почем ты знаешь? – возразил чернявый парнишка.

– Ромашка, Пейт, ступайте за хворостом, – не отвечая ему, продолжала распоряжаться Ива. – У них есть еда. Помоги септону с мешками, Джон Грошик, а я покажу им, где разместиться.

Путники заняли три смежные комнаты – каждая с периной, ночным горшком и окном. У Бриенны был еще и очаг, и она прибавила несколько медных монет, чтобы его затопили.

– Я где буду спать – у вас или у сира Хиля? – спросил Подрик, пока она открывала ставни.

– Здесь не Тихий остров, можешь остаться со мной, – сказала она. Завтра она намеревалась расстаться с двумя другими. Септон Мерибальд пойдет в Орешник, Луку, город лорда Харроуэя – нет больше смысла сопровождать его. Для охраны у него есть Собака, а Сансу Старк, как сказал старший брат, на берегах Трезубца найти нельзя. – Я хочу подняться до света, пока сир Хиль еще спит, – продолжала Бриенна. Она не простила ему Хайгардена... притом он, по его же словам, не давал никаких клятв относительно Сансы.

– А куда мы поедем, сир, то есть миледи?

Бриенна не знала толком, что ответить ему. Здесь они на распутье в полном смысле этого слова: впереди Королевский тракт, налево Речная дорога, направо Горная. Горная ведет на восток, через горы, в Долину Аррен, где еще недавно правила покойная тетка Сансы. Речная тянется вдоль Красного Зубца на запад, к Риверрану и двоюродному деду Сансы – тот сидит в осаде, но еще жив. Можно также поехать по Королевскому тракту на север, мимо Близнецов, через Перешеек с его болотами. Если преодолеть Ров Кейлин, который неизвестно кем занят сейчас, тракт приведет их прямиком к Винтерфеллу.