Эта новость оглушила Арианну. Она невеста... у нее есть жених...

– Но кто же он? Кому я была обещана все эти годы?

– Теперь это уже не важно. Он умер.

Это озадачило ее еще больше.

– Чему же удивляться – старики так непрочны. Что это было – сломанное бедро, простуда, подагра?

– Котел с расплавленным золотом. Принцы строят планы, а боги разбивают их вдребезги. – Доран устало повел красной, распухшей рукой. – Дорн будет твоим – даю тебе слово, если мое слово еще что-то для тебя значит. Твоего брата Квентина ждет более трудный путь.

– Что за путь? – Арианной вновь овладели подозрения. – Что ты еще от меня скрываешь? Видят Семеро, меня уже просто тошнит от твоих тайн. Рассказывай все, отец... или пошли за Хотахом, назови своим наследником Квентина, а меня предай смерти, как уже предал моих кузин.

– Неужто ты в самом деле веришь, будто я способен причинить вред детям моего брата? Обара, Ним и Тиена всего лишь взяты под стражу и не испытывают недостатка ни в чем, кроме свободы, а Эллария с дочерьми живет припеваючи в Водных Садах. Дорея сшибает булавой апельсины, Элия и Обелла сеют ужас в прудах. Давно ли и ты там играла, – вздохнул принц. – Помню, ты сидела на плечах у большой девочки с прямыми желтыми волосами.

– Это либо Джейна Фаулер, либо ее сестра Дженнелина. – Арианна давно уже не вспоминала об этом. – Была еще Фринна, дочь кузнеца, но у той волосы каштановые. Но любимым моим конем был Гаррин. В паре нас никто не мог победить, даже Ним и эта тирошийка с зелеными волосами.

– Дочь архона, между прочим. Мне полагалось отправить тебя в Тирош вместо нее. Предполагалось, что ты будешь служить у архона чашницей и тайно познакомишься со своим женихом, но твоя мать пригрозила наложить на себя руки, если я отниму у нее еще одного ребенка, и я... я не смог.

Рассказ принца становился все более странным.

– Так Квентин уехал туда? Ухаживать за зеленоволосой дочкой архона?

Принц взял с доски одну из фигур.

– Я должен знать, кто сказал тебе об отъезде Квентина. Твой брат вместе с Клотусом Айронвудом, мейстером Кеддери и тремя лучшими молодыми рыцарями лорда Андерса отправился в долгое и опасное путешествие, исход которого предсказать нельзя. Обратно он должен привезти то, чего желают наши сердца.

– Чего же это желают наши сердца? – прищурилась Арианна.

– Возмездия, – тихо, словно боясь быть услышанным, сказал принц. – Справедливости. – Доран втиснул ониксового слона в ладонь дочери. – Огня и крови.

Она повернула железное кольцо и слегка приоткрыла дверь.

– Зяблик? Можно мне войти?

– Осторожно, миледи, – закудахтала старая Гретчель. – В мейстера его милость бросил ночным горшком.

– Значит, в меня ему запустить больше нечем. Разве у тебя никакой работы нет, Гретчель? А ты, Мадди, все ставни заперла? Всю мебель покрыла чехлами?

– Все сделано, как вы наказывали, миледи.

– Лучше пойди и проверь. – Алейна проскользнула в темную спальню. – Это я, зяблик. Со мной никого.

В темноте кто-то шмыгнул носом.

– Ты правда одна?

– Точно так, милорд.

– Тогда подойди.

Алейна закрыла за собой дверь – дубовую, прочную, четырех дюймов толщиной. Пусть теперь Мадди и Гретчель слушают сколько им вздумается, все равно ничего не услышат. Иначе беда: Гретчель еще способна держать язык за зубами, но Мадди сплетница, каких свет не видал.

– Тебя мейстер Колемон прислал? – спросил мальчик.

– Нет, – солгала она. – Просто я слышала, что моему зяблику нездоровится. – Мейстер после столкновения с ночным горшком прибежал к сиру Лотору, а Брюн пришел к ней. «Хорошо бы миледи уговорила его встать с постели, – сказал рыцарь. – Не хочется вытаскивать мальца силой». Алейна согласилась, что применять силу нельзя, – это может привести к припадку падучей. – Не хочет ли милорд подкрепиться? Я могу послать Мадди вниз – она принесет ягоды со сливками или теплый хлеб с маслом. – Но ведь теплого хлеба нет в замке, спохватилась она, – кухня закрыта, печи погашены. Впрочем, огонь всегда можно разжечь, если это поможет выманить Роберта из-под одеяла.

– Не хочу, – прохныкал маленький лорд. – Я сегодня останусь в постели, а ты можешь мне почитать.

– Здесь слишком темно для чтения. – Из-за тяжелых, плотно задернутых штор в спальне стоял ночной мрак. – Разве мой зяблик забыл, какой у нас день сегодня?

– Я помню, но все равно никуда не пойду. Почитай мне про Крылатого Рыцаря.

Крылатым Рыцарем звали сира Артиса Аррена. По преданию, он изгнал из Долины Первых Людей, а затем в виде огромного сокола взлетел на вершину Копья гиганта и убил Короля Грифонов. О нем существовало не менее сотни сказок, и маленький Роберт все их знал назубок, но все равно любил слушать.

– Нам пора ехать, голубчик, – но я обещаю прочитать тебе целых две сказки про Крылатого Рыцаря, когда мы приедем в Ворота Луны.

– Три, – мигом откликнулся Роберт. Он всегда прибавлял, что бы ему ни предлагали.

– Хорошо, три. А теперь впустим немного солнышка?

– Нет. От него глаза режет. Забирайся ко мне.

Но она уже прошла к окну, обогнув разбитый горшок – больше по запаху, потому что разглядеть его было трудно.

– Я не стану широко открывать. Только чуть-чуть, чтобы видеть моего зяблика.

Он шмыгнул носом.

– Ну ладно.

Она немного отодвинула синюю бархатную штору и завязала ее. В бледном утреннем луче заплясали пылинки. Ромбики стекол заиндевели. Алейна протерла один – в нем открылось синее небо и белый склон горы. Гнездо оделось в зимнюю мантию, Копье Гиганта тонуло в снегах.

Роберт Аррен смотрел на нее, сидя в подушках. Лорд Орлиного Гнезда, Защитник Долины. Длинные, как у девочки, волосы, руки и ноги как прутики, цыплячья грудка, вечно слезящиеся глаза. Мальчик не виноват – таким уж он родился на свет.

– Милорд нынче утром кажется таким сильным. – Роберту нравилось это слушать. – Сказать Мадди и Гретчель, чтобы принесли горячей воды для ванны? Мадди помоет тебе спинку и голову тоже, чтобы ты отправился в путь настоящим красавцем лордом.

– Нет. Не люблю Мадди. У нее на глазу бородавка, и она больно дерет кожу. Мама никогда не делала больно, когда купала меня.

– Я велю ей не скрести моего зяблика слишком усердно. Тебе сразу станет лучше, когда искупаешься.

– Никаких ванн. У меня голова болит.

– Я принесу тебе теплую повязку на лоб или сонного вина – только немного, маленькую чашечку. Мия Стоун обидится, если ты вдруг уснешь. Ты же знаешь, как она тебя любит.

– А я ее – нет. Она всего лишь погонщица мулов. Вечером мейстер Колемон подлил в мое молоко какую-то гадость. Я сказал, что хочу сладкого молока, а он не принес. Я лорд, а он не исполняет моих приказаний. Никто меня здесь не слушается.

– Я поговорю с ним, но только если ты встанешь. На дворе так красиво, зяблик. Солнышко сияет – чудесный день для путешествия. Мия ждет нас в Небесном с мулами...

– Ненавижу этих вонючих мулов. Один хотел меня укусить! Скажи своей Мие, что я остаюсь здесь. – Казалось, что Роберт вот-вот заплачет. – Пока я здесь, меня никто не обидит. Гнездо неприступное.

– Кто же захочет обидеть моего зяблика? Лорды и рыцари тебя обожают, простой народ тоже. – Она понимала, что Роберт боится не зря. После смерти матери он даже на балкон не выходит, а дорога от Гнезда к Воротам Луны напугала бы всякого. У нее самой сердце подступало к горлу, когда она ехала сюда с леди Лизой и лордом Петиром, а спускаться, как все говорят, еще страшнее, потому что все время приходится смотреть вниз. Даже великие лорды и бравые рыцари, по словам Мии, бледнеют и пускают в штаны на этой дороге – и падучей никто из них не страдает.

Только бойся не бойся, а ехать надо. В долине все еще стоит теплая золотая осень, а у них наверху уже настала зима. Метели и холодные вихри заключили замок в ледяную скорлупу. Гнездо, в самом деле неприступное, может стать также недосягаемым, и дорога вниз с каждым днем становится все опаснее. Почти все слуги и солдаты уже покинули замок – осталась лишь горстка, чтобы служить лорду Роберту.