– Воля ваша, милорд. – Петир, овладев собой, отдал приказ стражникам, и певца привели. С ним явился тюремщик Морд, страшный человек с маленькими черными глазками на обезображенном лице. Одно ухо и часть скулы он потерял в каком-то сражении, но двадцать стоунов его бледной плоти сохранились в целости. От одежды, слишком тесной ему, исходил скверный запах.

Мариллон рядом с ним казался почти изящным. Ему дали помыться и облачили его в голубые бриджи и просторный белый камзол с пышными рукавами, подпоясанный серебряным кушаком, подарком леди Лизы. На руки натянули белые шелковые перчатки, глаза, чтобы пощадить взоры благородных лордов и рыцарей, завязали белой шелковой лентой.

Морд, имевший при себе плеть, ткнул ею узника в ребра, и тот припал на одно колено.

– Молю вас о прощении, добрые лорды.

– Сознаешься ли ты в своем преступлении? – нахмурясь, спросил лорд Нестор.

– Будь у меня глаза, я заплакал бы. – Голос певца, такой сильный и уверенный ночью, сейчас звучал еле слышно. – Я любил ее так, что не мог видеть ее в объятиях другого, знать, что другой мужчина делит с ней ложе. Я не хотел делать зла моей возлюбленной леди, клянусь. Дверь я запер, чтобы никто не помешал мне высказать свои чувства, но леди Лиза была так холодна... и когда она сказала, что носит дитя лорда Петира, я обезумел...

Пока он говорил, Санса смотрела на его руки. Толстуха Мадди уверяла, что Морд отрезал ему три пальца, оба мизинца и один безымянный. Мизинцами он и правда как будто не шевелил, но в перчатках разве что-нибудь разглядишь. Выдумка, должно быть. Откуда Мадди об этом знать?

– Лорд Петир по доброте своей оставил мне лютню, – продолжал слепой. – И язык тоже... поэтому я могу петь. Леди Лиза любила слушать, как я пою.

– Уведите это ничтожество, пока я сам его не убил, – громыхнул лорд Нестор. – Мне тошно смотреть на него.

– Морд, отведи его обратно в небесную камеру, – приказал Петир.

– Да, милорд. – Морд грубо схватил Мариллона за ворот. – Поговорил и будет. – Санса с изумлением заметила, что зубы у тюремщика золотые. Все смотрели, как он тащит и толкает певца к выходу из чертога.

– Этот человек должен умереть, – заявил сир Марвин Бельмор, когда они вышли. – Нужно отправить его вслед за леди Лизой через Лунную Дверь.

– Лишив прежде того языка, – добавил сир Албар Ройс. – Лживого и язвительного.

– Я знаю, что был слишком мягок с ним, – как будто оправдываясь, сказал Петир Бейлиш. – По правде говоря, мне его жаль. На убийство его толкнула любовь.

– Любовь или ненависть, он должен умереть, – настаивал Бельмор.

– Ждать недолго, – ворчливо заметил лорд Нестор. – В небесных камерах долго никто не засиживается. Небо зовет их к себе.

– Да, но кто знает, откликнется ли Мариллон на зов. – По знаку Петира часовые растворили двери на дальнем конце. – Я знаю, сиры, вы устали после своего восхождения. Для всех вас приготовлены комнаты на ночь, а в Нижнем Чертоге вас ожидает накрытый стол. Проводи гостей, Освелл, и позаботься, чтобы они ни в чем не нуждались. Не желаете ли выпить со мной в горнице чашу вина, милорд? – обратился хозяин к Нестору Рой-су. – Алейна, милая, побудь у нас чашницей.

В горнице теплился огонь и стоял винный штоф – борское золотое. Санса налила лорду Нестору, Петир поворошил кочергой дрова.

Ройс подсел к очагу.

– Это еще не конец, – сказал он Петиру так, будто Сансы здесь не было. – Мой кузен намерен сам допросить певца.

– Бронзовый Джон мне не верит. – Петир сдвинул пару поленьев.

– Он явится сюда не один. С ним будет Саймонд Темплтон, можете быть уверены. Боюсь, что и леди Уэйнвуд тоже.

– И лорд Бельмор, и молодой лорд Хантер, и Хортон Редфорт. А они, в свою очередь, захватят с собой Сэма Стоуна-Силача, Толлеттов, Шеттов, Колдуотеров и Корбреев.

– Вы хорошо осведомлены. Кто будет из Корбреев? Лорд Лионель?

– Нет, его брат. Сир Лин меня недолюбливает – не знаю уж почему.

– Лин Корбрей – опасный человек. Что вы намерены делать?

– Что еще я могу, кроме как оказать им радушный прием? – Петир еще раз поворошил огонь и отставил кочергу в сторону.

– Мой кузен хочет сместить вас с поста лорда-протектора.

– Не в моих силах ему помешать. У меня в гарнизоне двадцать человек, а лорд Ройс со своими друзьями способен собрать двадцать тысяч. – Петир подошел к дубовому ларю под окном. – Бронзовый Джон поступит так, как ему будет угодно. – Петир откинул крышку, достал пергаментный свиток и вручил его лорду Нестору. – Вот свидетельство любви, которую питала к вам моя леди-жена, милорд.

Ройс развернул свиток.

– Этого я не ждал. – На глазах лорда Нестора заблестели слезы.

– Однако вы вполне это заслужили. Миледи ценила вас превыше всех других своих знаменосцев. Говорила, что вы как утес.

– Неужто? – зарделся лорд Нестор.

– Говорила, и не раз. А вот вам и доказательство. – Петир указал на пергамент.

– Я рад... рад это слышать. Джон Аррен ценил мою службу, я знаю, но леди Лиза... она пренебрегла моими ухаживаниями, и я думал... – Лорд Нестор наморщил лоб. – Я вижу здесь печать Арренов, однако подпись...

– Лиза погибла прежде, чем этот документ представили ей на подпись, поэтому его как лорд-протектор подписал я. Я знаю, она желала бы этого.

– Понимаю. – Лорд Нестор свернул пергамент. – Вы человек долга, милорд. И в отваге вам не откажешь. Многие сочтут это неподобающим и будут вас упрекать. Титул владетеля никогда не был наследственным. Ворота построили Аррены в те времена, когда они еще носили Соколиную Корону и правили Долиной, как короли. Гнездо служило им летней резиденцией, но когда выпадал снег, они со своим двором спускались в Ворота. Многие помнят, что Ворота были королевским замком, как и Гнездо.

– Короля в Долине не было уже триста лет, – заметил Петир.

– Да, с тех пор, как драконы пришли. Но Ворота все равно оставались владением Арренов. Джон Аррен при жизни своего отца сам был владетелем. Став лордом, он даровал этот титул своему брату Роннелу, а после – кузену Денису.

– У лорда Роберта братьев нет. Только дальние родственники.

– Да, верно. – Лорд Нестор зажал в кулаке пергамент. – Надежда у меня все же была, не стану скрывать. Пока лорд Джон, будучи десницей, правил страной, я за него правил Долиной. Я исполнял все, что он требовал, и ничего не просил для себя. Но видят боги, я это заслужил!

– Еще как заслужили – и лорд Роберт будет спать крепче, зная, что там, под горой, у него есть надежный и верный друг. – Петир поднял чашу. – За дом Ройсов, милорд, за владетелей Лунных Ворот... отныне и во веки веков.

– Отныне и во веки веков! – Серебряные чаши сошлись со звоном.

Лишь много позже, когда штоф с борским золотым опустел, лорд Нестор ушел к своим рыцарям. Санса, давно уже клевавшая носом, попыталась ускользнуть к себе, чтобы лечь, но Петир поймал ее за руку.

– Видишь, какие чудеса творят ложь и борское золотое? Почему ей так хочется плакать? Это ведь хорошо, что Нестор Ройс теперь с ними.

– Так это ложь? С начала и до конца?

– Не совсем. Лиза часто называла лорда Нестора утесом, но не думаю, что этим она хотела ему польстить. Сына его она именовала колодой. Она знала, что он мечтает сделать Ворота своими и стать лордом на деле, а не только по имени, но сама мечтала о других сыновьях и предназначала замок младшему брату Роберта. – Петир встал. – Понимаешь ли ты, что здесь произошло, Алейна?

Санса замялась.

– Вы отдали Ворота Луны лорду Нестору, чтобы заручиться его поддержкой.

– Верно, но наша скала носит имя Ройс, а это значит, что он горд и чересчур щепетилен. Если бы я спросил, что он хочет взамен, он раздулся бы, как сердитая жаба, и счел это покушением на свою честь. А так... он не такой уж непроходимый глупец, но моя ложь оказалась для него слаще правды. Ему хочется верить, что Лиза ценила его больше других своих знаменосцев. Один из них как-никак Бронзовый Джон, а сир Нестор слишком хорошо помнит, что родился от младшей ветви дома Ройсов. Для своего сына он хочет большего. Люди чести ради своих детей совершают такие вещи, которые им даже в голову не пришло бы делать ради себя самих.