Сир Хиль не солгал – гостиницы в Девичьем Пруду были. Сгоревшие, правда, еще нуждались в восстановлении, а остальные просто ломились от солдат лорда Тарли. За день Бриенна и Подрик объехали все, но нигде не нашли пристанища.

– Сир... миледи, – сказал Подрик на закате дня. – Тут стоят корабли, а на кораблях есть гамаки. Или койки.

Порт кишел людьми лорда Рендилла, как головы Кровавых Скоморохов мухами, но сержант узнал Бриенну и пропустил их. Местные рыбаки кричали, распродавая дневной улов, однако ее занимали суда покрупнее, пришедшие из-за Узкого моря. Их в гавани было с полдюжины – правда, один их них, галеон «Дочь Титана», уже отдавал канаты, готовясь уйти с вечерним приливом. Подрик с Бриенной обошли оставшиеся. Хозяин «Белой чайки» принял Бриенну за шлюху и заявил, что его корабль не бордель, а гарпунщик с иббенийского китобоя предложил купить мальчика, но другие встретили их более приветливо. На «Пахаре моря», баркасе, пришедшем из Староместа с заходом в Тирош, Пентос и Синий Дол, она купила Подрику апельсин.

– Отсюда пойдем в Чаячий город, – сказал капитан, – а из него вкруг Перстов к Сестрам и Белой Гавани, если погода позволит. У нас чисто, крыс мало, есть свежее масло и яйца. Желаете плыть на север, миледи?

– Нет. – Не теперь. Это большое искушение, однако... По дороге к следующему причалу Подрик вымолвил:

– Сир... миледи... а вдруг миледи правда домой поехала? Леди Санса то есть.

– Ее дом сожгли.

– Все равно. Там ее боги, а боги не умирают. Да... в отличие от молодых девушек.

– Тимеон был злодей и убийца, но не думаю, что он солгал насчет Пса. Нельзя плыть на север, пока мы не разузнаем все в точности.

Приют они нашли в восточном конце гавани, на борту потрепанной штормами торговой галеи «Мирийка». Во время бури она потеряла мачту и половину команды, а денег на починку не хватало, поэтому хозяин с радостью за несколько медяков сдал постояльцам пустую каюту.

Ночь прошла беспокойно. Сначала Бриенну разбудил дождь, потом ей почудилось, что Дик-Пройдоха подкрадывается и хочет убить ее, и она вскочила с ножом в руке. Не сразу вспомнив, что Дик погиб, она кое-как уснула опять, и ей приснились убитые ею Скоморохи. Они плясали вокруг нее, насмешничали и щипались, не боясь ударов ее меча. Она изрубила их в лоскуты, а они все не унимались – Шагвелл, Тимеон, Пиг... и Рендилл Тарли тоже, и Варго Хоут, и Рыжий Роннет Коннингтон. Роннет держал в руке розу. Когда он протянул ее Бриенне, она отсекла ему руку.

Проснулась она в поту и остаток ночи пролежала без сна под своим плащом, слушая, как стучит дождь по палубе. Ночь выдалась бурная. Далекие раскаты грома вызывали у Бриенны мысли о браавосийском корабле, отплывшем с вечерним приливом.

Наутро они отправились в «Смердящую гуску». Бриенна разбудила неряху-хозяйку, и та подала им жирные колбасы, поджаренный хлеб, вино, кувшин с кипятком и две чистые чаши. Кипятя воду, женщина все время поглядывала на Бриенну и наконец сказала:

– Вы с Диком-Пройдохой ушли, я вас помню. Что ж он, надул вас?

– Нет.

– Может, изнасиловал?

– Нет.

– Лошадь у вас увел?

– Нет. Его убили разбойники.

– Разбойники? – Женщина скорее удивилась, нежели расстроилась. – Я всегда думала, что его либо повесят, либо на Стену пошлют.

Они съели хлеб и половину колбас. Подрик пил воду, слегка приправленную вином. Бриенна подлила в вино воды, спрашивая себя, что она, собственно, здесь делает. Хиль Хант не заслуживает звания рыцаря. Его честная мина – всего лишь маска, какие носят скоморохи. Она не нуждается в его помощи, в его защите и в нем самом. Может, он и совсем не придет. Назначенное им свидание – еще одна из его шуток, не больше.

Она уже собиралась уйти, но тут он явился.

– Миледи, Подрик... Боги, вы здесь что-то ели? – ужаснулся он, глянув на посуду и стынущие в сале колбасы.

– Это вас не касается, – отрезала Бриенна. – Виделись вы с вашим кузеном? Что он вам рассказал?

– Сандора Клигана в последний раз видели при набеге на Солеварни. Потом он ушел вдоль Трезубца на запад.

– Трезубец велик, – хмуро сказала Бриенна.

– Да, но не думаю, что наш пес отбежал далеко от устья. Вестерос, как видно, ему опостылел – в Солеварнях он хотел сесть на корабль. – Сир Хиль достал из-за голенища пергамент и, отодвинув блюдо с колбасами, развернул его на столе. Это оказалась карта. – Пес убивает трех людей своего брата в гостинице на перекрестке дорог, вот здесь, а после налетает на Солеварни, – показывал пальцем сир Хиль. – Похоже, он угодил в западню. Вверху, в Близнецах, Фреи, на юге, за рекой, – Дарри и Харренхолл, на западе Блэквуды дерутся с Бракенами, в Девичьем Пруду – лорд Рендилл. Дорога в Долину завалена снегом, не говоря уж о стерегущих ее горных кланах. Куда псу податься?

– Если он заодно с Дондаррионом...

– Алин уверен, что нет. Люди Дондарриона его тоже ищут. Говорят повсюду, что хотят повесить его за то, что он натворил в Солеварнях. Они, дескать, к этому непричастны. А лорд Рендилл распространяет обратные слухи в надежде настроить простой народ против Берика и его братства. Пока люди укрывают лорда-молнию, взять его нет никакой возможности. Есть еще и другая шайка, которую возглавляет Бессердечная, будто бы любовница лорда Берика. Рассказывают, что ее повесили Фреи, но Дондаррион поцелуем вернул ее к жизни, и теперь она, как и он, бессмертна.

– Если Клигана в последний раз видели в Солеварнях, – изучая карту, сказала Бриенна, – то искать его след нужно там.

– Алин говорит, что в Солеварнях не осталось никого, кроме укрывшегося в своем замке старого рыцаря.

– Может быть, но начинать откуда-то надо.

– Есть один человек, септон. Он прошел через мои ворота за день до вас. Зовут его Мерибальд. Родился, вырос и прослужил всю жизнь на реке. Завтра он отправляется в свой обход и Солеварен никак не минует. Мы можем поехать с ним.

– Мы? – вскинула взгляд Бриенна.

– Я еду с вами.

– Нет.

– Скажем иначе: я еду с септоном Мерибальдом в Солеварни, а вы с Подриком как хотите.

– Лорд Рендилл снова приказал вам следить за мной?

– Он приказал мне держаться от вас подальше. Лорд Рендилл полагает, что изнасилование шайкой разбойников пошло бы вам только на пользу.

– С чего же вы тогда решили ехать со мной?

– Либо так, либо снова караулить ворота.

– Но если ваш лорд приказал...

– Он больше не мой лорд.

– Вы отказались от своей службы? – изумилась Бриенна.

– Его милость известил меня, что не нуждается более ни в моем мече, ни в моем нахальстве, что, впрочем, означает одно и то же. Отныне я буду вести полную приключений жизнь межевого рыцаря... хотя за Сансу Старк нас, думаю, вознаградят щедро.

Земли и золото – вот что у него на уме.

– Моя цель – спасение девушки, а не продажа. Я дала клятву.

– Но я-то, насколько помню, ни в чем не клялся.

– Потому я и не желаю, чтобы вы со мной ехали.

Они отправились в путь на следующее утро, как только солнце взошло.

Странное зрелище они представляли собой: сир Хиль на гнедом скакуне, Бриенна на крупной серой кобыле, Подрик на пегой кляче и пеший септон Мерибальд с посохом, ведущий за собой ослика и большую собаку. Ослик был так навьючен, что Бриенна опасалась за его спину.

– Тут у меня еда для голодных, – объяснил он своим спутникам у ворот Девичьего Пруда. – Семена, орехи, сушеные фрукты, овес, мука, ячменный хлеб, три круга желтого сыра из гостиницы у Шутейных ворот, соленая треска для меня, соленая баранина для Собаки... ну и чистая соль. Еще лук, морковь, репа, два мешка бобов и четыре с ячменным зерном. Еще девять штук апельсинов – у меня, признаться, к ним слабость. Мне дал их один моряк. Боюсь, что до весны других отведать уже не придется.

Мерибальд, септон без септы, согласно церковной иерархии, стоял всего одной ступенью выше нищего брата. Сотни таких же, как он, служителей переходили от деревни к деревне, отправляя священные таинства, скрепляя браки и отпуская грехи. Жителям полагалось кормить септона и давать ему кров, но поскольку они были такие же бедняки, как и он, Мерибальд старался не задерживаться долго на одном месте. Добрые хозяева гостиниц порой разрешали ему переночевать на кухне или в конюшне. Кроме того, он мог рассчитывать на гостеприимство в септриях, острогах и даже в нескольких замках. Когда никакого прибежища поблизости не оказывалось, он устраивался ночевать в лесу или под изгородью.