Вторая часть плана включала в себя тот зловонный горшок с отвратительной «едой», который Голодный Боб приносил им каждое утро. Чаще всего мальчики к ней не прикасались, что вполне устраивало Голодного Боба. Вечером он забирал горшок и радостно выхлебывал содержимое вместе со всем, что там плавало.

Но сегодня получилось иначе. Сегодня Питер забрал горшок и опорожнил в него кувшин с ромом. С точки зрения Питера, как еда, так и ром воняли отвратительно, и смесь их лучше пахнуть не стала.

Питер подождал до наступления сумерек, после чего отнес щербатый горшок в уединенный уголок на палубе, где его, как они и договаривались, ждал Альф.

— Постарайся управиться побыстрее, — попросил Питер. — А то Голодный Боб скоро придет за ним.

— Хорошо, дружок, — отозвался Альф, взял горшок и направился на корму. Добравшись до трапа, он огляделся, а затем нырнул вниз, поспешно прошел по темному коридору и спустился по второму трапу.

— Эй, кто там? — раздался грубый голос. Он принадлежал Кожаной Роже, высокому, костлявому матросу, чья кожа слишком долго подвергалась разрушительному воздействию ветра и непогоды. Он стоял перед дверью отсека, в котором хранился сундук, и сжимал в руке дубинку.

— Это я, — отозвался Альф, — Альф.

— Сюда всем запрещено ходить, — рявкнул Кожаная Рожа. — Приказ Сланка.

— Но меня Сланк и послал, — сказал Альф. — Он передал тебе харчи.

И он протянул Кожаной Роже горшок. Кожаная Рожа посмотрел на него с подозрением.

— Я уже харчился, — сказал он.

— Да знаю, знаю, — сказал Альф. — Это дополнительная порция за то, что ты выполняешь особую работу.

Где-то в глубине мозгов Кожаной Рожи зашевелилась мысль — дескать, на Сланка совершенно не похоже так заботиться о членах команды. Но Кожаная Рожа был не тем человеком, чтобы поощрять всякие там мысли, а инстинкты велели ему, подобно прочим постоянно недоедающим матросам «Гдетотама», съедать все, что только попадалось съедобного. Он прислонил дубинку к двери трюма и взял горшок у Альфа.

— Ты уж сделай милость, съешь все прямо сейчас, — попросил Альф. — Чтоб мне не пришлось ходить вверх-вниз по этим трапам. Мне с моими больными коленями это нелегко.

Кожаная Рожа что-то пробурчал в ответ, поднес глиняный горшок ко рту и принялся жадно поглощать содержимое. Вкус показался ему немного необычным, но ему случалось пробовать и похуже. По крайней мере, тут большинство комочков не шевелились. Осушив горшок в полдюжины глотков, Кожаная Рожа вернул его Альфу, подобрал дубинку и сыто рыгнул.

— А теперь проваливай, — сказал он.

— Да с удовольствием, — ответил Альф и через несколько мгновений уже был на палубе и вручал горшок Питеру. Тот заглянул внутрь.

— Он съел все, — заметил Питер.

— Проглотил как птица червяка, — подтвердил Альф.

— Как ты думаешь, сколько времени потребуется? — спросил Питер.

— Если там был полный кувшин рома, — отозвался Альф, — то не пройдет и часа, как он уснет мертвецким сном.

— Отлично, — сказал Питер. — Значит, встречаемся здесь?

— Встречаемся здесь.

Питер быстренько вернул горшок в каюту мальчишек, откуда его вскоре унес разочарованный Голодный Боб.

— Это еще что? — спросил он, разглядывая пустой горшок. — Никак вам полюбилась стряпня нашего кока?

— Нет! — хором отозвались мальчики.

— Да! — сказал Питер, пристально взглянув на остальных. — То есть нет, но сегодня мы… сегодня мы сильно проголодались.

— Вы ведь не отдали жратву какому-нибудь другому матросу? — спросил Голодный Боб.

— Нет, сэр.

— Не хватало еще, чтобы вы стали ее отдавать, — сказал Голодный Боб, — после всего, что я для вас сделал. Я же каждый день таскаю этот горшок сюда!

Когда он ушел, Джимми спросил:

— Питер, а что ты сделал с этой едой?

— Неважно, — ответил Питер. — Вам лучше этого не знать.

— Это сундук, верно? — спросил Толстый Тэд. — Это как-то связано с тем дурацким сундуком?

— Я же сказал — неважно! — огрызнулся Питер.

— Шастают тут некоторые по всему кораблю, — пробурчал Толстый Тэд. — Втянет он нас всех в неприятности, непременно втянет!

— Что-то ты ни разу не отказался от еды, которую Питер приносил из своих шастаний! — парировал Джимми.

Его замечание вызвало улыбку у Прентиса и Тома.

Джимми повернулся к Питеру:

— Так что, сегодня мы идем?

— Иду только я, — возразил Питер. — А ты останешься здесь.

Лицо Джимми вытянулось.

— Но… но я думал, что был тебе полезен. Я думал…

— Ты действительно полезен, — заверил его Питер. — Ты очень мне помогаешь. Но сегодня я… это касается только меня. Ты мне очень поможешь, если присмотришь за тем, что будет твориться здесь. Ладно, дружище?

— Ладно, — отозвался Джимми, опустив взгляд.

— Вот и молодец, — сказал Питер. — Ну, тогда я пошел.

Минуту спустя он уже был на палубе, где его ждал Альф. Они вместе прокрались в темноте на корму, без труда обойдя двоих скучающих и болтающих между собою вахтенных. Затем спустились по первому трапу и прошли по коридору.

У второго трапа остановились, прислушиваясь, что творится в трюме. Оттуда раздавался звучный, неравномерный рокот…

Храп.

Питер оглянулся на Альфа. Тот кивнул, и они тихо двинулись вниз по трапу. Когда их глаза привыкли к темноте, они разглядели темный силуэт: Кожаная Рожа растянулся перед дверью в трюм. В правой руке у него по-прежнему была зажата дубинка. Альф схватил храпящего часового за ноги и осторожно оттащил его в сторону от дверного проема.

Питер — сердце его лихорадочно стучало — протянул руку к дверной ручке и…

Дверь оказалась заперта.

На ней красовался висячий замок. Дужка его была продета в задвижку. У Питера упало сердце. Об этом он не подумал. В прошлый раз дверь была открыта.

«Ну конечно, Сланк не хочет больше рисковать».

— Тут заперто, — прошептал Питер.

— Что? — шепотом спросил Альф. — Но ты же говорил…

— Я знаю! — тихо отозвался Питер. — Но раньше тут не было замка.

Альф наклонился и в тускло-желтом свете фонаря, освещающего коридор, присмотрелся к двери. Он увидел, что замок и задвижка старые и ржавые, как и все железо на «Гдетотаме».

— Ага… — прошептал он. — Дай-ка мне эту дубинку.

Питер наклонился, осторожно вытащил дубинку из руки Кожаной Рожи и вручил Альфу. Альф просунул рукоятку дубинки под задвижку, затем взялся обеими руками за ее толстый конец.

— Приготовься убегать, — прошептал он Питеру.

Альф налег на дубинку. Питер услышал скрип двери, затем резкий щелчок, другой. Это ломались шурупы задвижки. Еще один рывок. Еще два щелчка. Последнее усилие, и…

Раздался глухой удар. Это замок и задвижка сорвались с двери и грохнулись на пол. На миг Альф с Питером застыли. Затем Питер взглянул на Кожаную Рожу. Тот продолжал храпеть. Питер с Альфом не двигались примерно с минуту — прислушивались. Но не услышали ни звука шагов, ни поскрипывания лестницы. Вообще ничего. По-степенно они вновь стали дышать нормально и снова обратили внимание на дверь, теперь незапертую.

Альф потянул за дверную ручку, и дверь отворилась. Питер с Альфом заглянули внутрь, но в кромешной тьме ничего не было видно. Жалея, что он не додумался прихватить с собой свечу, Питер неуверенно шагнул вперед. Он по-прежнему ничего не видел, но чувствовал присутствие Альфа у себя за спиной. Питер сделал еще шаг.

— Стойте.

Альф с Питером замерли. Шипящий голос донесся откуда-то сзади, со стороны трапа. Питер повернулся с бешено бьющимся сердцем и…

Молли.

— Отойдите от двери! — прошептала она. — Немедленно оба отойдите!

— Мисс, — произнес Альф, — мы не хотели ничего…

— Вы не представляете себе, во что ввязываетесь! — сказала Молли. — Немедленно уходите отсюда.

Альф с обеспокоенным видом повернулся к Питеру:

— Может, нам лучше…

— Нет! — отозвался взбешенный Питер. — Раз уж мы зашли так далеко, мы туда войдем. Она не сумеет нас остановить.