Он грустно улыбнулся.

— Тут, наверное, ярдов шестьдесят, да еще и деревья. Куда уж мне? Никого не убьем, только стрелу зря потратим.

Фен неуверенно взглянула на него, словно гадая, не обидела ли его своим предложением. Потом пожала плечами, проскользнула сквозь папоротники и укрылась под ближайшим деревом. Медленно натянула тетиву и прицелилась. Олениха вскинула голову — наверное, что-то почувствовала.

«Стреляй! — мысленно поторапливал Арен. — А то убежит!»

Но Фен медлила. Руки у нее начали подрагивать, но она дождалась, пока олениха успокоится и снова опустит голову. И только тогда спустила тетиву.

Стрела промчалась сквозь листву. Олениха встрепенулась и пустилась бежать. Фен бросилась следом.

От удивления Арен замешкался. Он не ожидал, что Фен побежит. Подстрелила ли она олениху? Все произошло так стремительно, что Арен не успел рассмотреть. Но когда он стронулся с места, Фен уже почти скрылась из виду, устремившись сквозь подлесок в погоню за своей добычей. Арен рванулся следом, но не мог поспеть за проворной Фен. Споткнувшись о камень, он упал, а когда поднялся, Фен уже не было.

Проклиная свою неуклюжесть, он ринулся вперед, следуя на звук ломавшихся веток.

Олениха, пронзенная стрелой, лежала на краю прогалины истекая кровью. Фен стояла на коленях рядом с ней, склонив голову и шепча молитву.

Подкравшись поближе, Арен расслышал слова Фен: она благодарила олениху — за принесенную в дар жизнь, и Огга, Воплощение Зверей, — за удачную охоту. Потом подняла голову и принялась гладить олениху по шее, тихонько приговаривая:

— Ну вот. Скоро все закончится. Теперь отдыхай.

Олениха испустила последний вздох, и ее глаза остекленели. Фен поднялась и увидела Арена, удивленно смотревшего на нее. Он и не подозревал, что смерть бывает такой нежной. Ему очень хотелось поцеловать Фен, но он не осмелился.

Если девушка и догадывалась, что творится у него в голове, то виду не подала.

— В следующий раз начнем с чего-нибудь попроще, — сказала она. — Но раз ты здесь, то неси добычу.

Всю обратную дорогу к стоянке Фен пребывала в напряжении. Присутствие Арена выводило ее из себя. Когда он говорил, ей приходилось бороться с желанием наорать на него. Когда молчал, ей казалось, будто он хочет, чтобы заговорила она.

После того, как она убила олениху, он не вымолвил почти ни слова, в гнетущем молчании следуя за ней с мертвым животным на плечах. Ей хотелось бросить мальчишку, чтобы выбирался самостоятельно, но ведь он заблудится в считаные минуты, и добыча останется при нем.

Зачем она вообще его позвала?

Ответа у нее не было. Возможно, в благодарность за помощь в Скавенгарде? Без него она бы никогда не выбралась с того выступа, и ей было немного стыдно, как она повела себя после. Просто она разозлилась: разозлилась на себя за слабость, разозлилась на него, что он так и не понял, каково это, когда мир уходит из-под ног.

И все-таки, как бы он ее ни раздражал, было в нем что-то успокаивающее. Он просто находился рядом. Не докучал расспросами. Разве только время от времени так на нее поглядывал, что в глубине души у Фен пробуждалась смутная тревога.

Неужели это и есть дружба? О Девятеро, зачем она вообще нужна?

— А как умерла твоя матушка? — спросила она, стараясь держаться непринужденно.

Арен остановился и уставился на нее. Фен почувствовала, как она свертывается и загорается изнутри, словно сухой лист в огне.

— Я неважная собеседница, — угрюмо добавила она, будто в этом была вина Арена.

Он стряхнул с себя удивление и поднял руку, как бы извиняясь.

— Ничего страшного. Просто это было слегка… неожиданно. Ну… Она заболела. Не знаю точно, отчего она умерла. Никто мне не рассказывал, да и я, наверное, не спрашивал. Диковинно, правда?

— Диковинно, — согласилась Фен, хотя ничего диковинного в этом не видела.

— А твоя?

На Фен накатило смятение. Она затеяла разговор не для того, чтобы приплетать еще и себя. Но ведь так оно и происходит? Что-то получаешь, что-то отдаешь. Даже если не хочешь.

— Порезала руку. И расхворалась. — Ответ получился сухой и сжатый. Ей не хотелось вдаваться в подробности.

Арен понял намек.

— Извини.

— За что? Не ты же порезал ей руку.

Разговор снова зашел в тупик.

— А каково было расти в Ольдвуде? — спросил Арен, пытаясь оживить беседу.

Фен не знала, как ответить. О том времени у нее остались лишь обрывочные воспоминания. Вот отец кладет ей руку на спину, следя за ее дыханием, когда она прицеливается в оленя. Вот она лазает по деревьям возле хижины, а матушка сидит на пороге, греется на солнышке, поет и что-то стругает. Вот кукла, которую матушка вырезала для нее из дерева; запах сладких яблочных лепешек; ее родители держатся за руки под столом. Ее детство наполняли счастье и любовь, и теперь с трудом верилось, что все это не сон.

— Там было хорошо, — ответила она. — Пока не умерла матушка. Тогда отец изменился.

Она попыталась подобрать слова, которые не прозвучали бы искусственно или глупо, но не сумела. Арен почувствовал ее неловкость и милосердно сменил тему разговора:

— Ты не знаешь, что замышляет Гаррик?

— В каком смысле?

— Мы направляемся в Хаммерхольт, верно? Это самая грозная крепость во всей Оссии, а по случаю королевского бракосочетания она будет кишеть стражниками. Как мы собираемся захватить Пламенный Клинок?

— Он все расскажет, когда мы доберемся до Моргенхольма.

Арен хмыкнул.

— Он любит таинственность?

— В этом есть смысл. Вдруг кого-нибудь из нас поймают и станут пытать? Тогда Железная Длань все узнает.

— По-моему, он слишком подозрителен.

— Ты не знал его до Солт-Форка, — возразила она. — Тогда мы были готовы последовать за ним на край света. Мне не нравится его вспыльчивость, но я не сомневаюсь в его честности. Я выслушаю его план и, если мне не понравится, уйду.

— И куда?

Она на мгновение задумалась.

— Куда глаза глядят.

Арен кивнул. Она решила, что он ее понял. Он тоже лишился дома, как и она, и знал о мире совсем мало. Но он, по крайней мере, умеет налаживать знакомство с людьми, к тому же у него есть Кейд. У него все получится. А насчет себя она не была уверена.

— Ты мог бы покинуть нас в «Привале разбойников», — сказала она. — Почему остался?

— Кейд уговорил.

Она недоверчиво взглянула на него. «Мог бы придумать что-нибудь поубедительнее».

— Я и сам хотел остаться, — признался он. — Матери я не знал. Отец был для меня всем. Помню это чувство, когда он возвращался домой из очередной поездки… Счастье, облегчение, что он снова рядом… Добрый и сильный, каким мне самому хотелось стать. — Его лицо болезненно скривилось. — Я даже не знал его настоящего имени.

Фен опустила глаза. Ее смутила искренняя горечь в голосе Арена.

— Мне нужно выяснить, кем был мой отец, — сказал он. — Это может рассказать только Гаррик.

— А Пламенный Клинок? Разве он ничего не значит?

— Пламенный Клинок… — Его взгляд затуманился. — Думаешь, Оссия вправду поднимется вновь, если мы вернем Пламенный Клинок?

— Не знаю, — ответила Фен. — За других я говорить не могу.

Они прошли еще немного.

— Если бы я знала, кем был твой отец, Арен, я бы тебе сказала. И плевать на Гаррика.

Арен оторопел.

— Спасибо, — выдохнул он и взглянул на Фен с такой благодарностью и теплотой, что она сердито зарделась и отвернулась.

— Мы только время теряем, — проворчала она. — Идем быстрее.

До самой стоянки она не проронила больше ни слова.

Торговые дома находились вдали от побережья, скрывались среди мощеных закоулков, куда не достигали шум портовых складов и запах рыбы и кипящей ворвани. Гаррик шагал знакомыми улицами, среди серых каменных домов, поросших черным лишайником. Ракен-Лок представлял собой настоящий лабиринт, дома лепились друг к другу в полнейшем беспорядке. В пасмурные дни вроде нынешнего городок становился безрадостным, холодным и сырым, но Гаррика согревали мысли о предстоящем деле, и он целенаправленно шагал вперед. Если удастся выполнить задуманное, день сложится хорошо.