Он знал, где находится ксуланский торговый дом, хотя никогда там не бывал. Иностранцы в Ракен-Локе не считались редкостью. В порту сновали изящные ксулане, кичливые картаниане, скрытные боскане, татуированные скарлы и немногословные квины. Иногда прибывал карагуанский корабль с дальнего запада, и на берег сходили миссионеры, несущие слово Вочеловеченного; или заворачивала посудина, полная сварливых лунийцев, неспособных и один вечер провести без драки. Встречали пришельцев в основном недоверчиво, и мало кто здесь обосновывался. В Ракен-Локе любили их деньги и товары, но не жаловали чужие обычаи. В большинстве своем оссиане были гостеприимным и терпимым народом, но Криволомье населяли суровые люди: замкнутые, упрямые и не желавшие меняться.

Снаружи торговый дом представлял собой ничем не примечательное строение с маленькими окошками, сложенное из обветренного камня. Необычной была только вывеска. Надпись, составленная из красивых загадочных значков ксуланского алфавита, ничего не говорила оссианам. Чуть выше помещалось изображение облаченного в мантию человека со скрещенными ногами и распростертыми руками. Худощавый и лысый, он низко склонил голову, так что виднелась только макушка: наполовину белая, наполовину черная. Прадап Тет, духовный пастырь ксулан.

Гаррик толкнул дверь; раздался пронзительный звон колокольчика. Внутри словно начиналась другая страна. В убранстве — ничего оссианского: ни ярких цветов, ни пестрых тканей, ни старого дерева или потертого камня. Почти пустое помещение, безукоризненно чистое и опрятно обставленное. Отполированный бронзовый шар на черной полке. Заключенный в раму кусок пергамента с несколькими мазками краской, смысла которых Гаррик не уразумел. Почти в самой середине комнаты — приземистый каплеобразный столик из редкого эларийского белого дерева, на котором стояли обсидиановый кувшин и два стакана из стекла и серебра.

Звон колокольчика утих, наступила жутковатая тишина. Откуда-то из глубины дома, шлепая по полу туфлями без задников, выскользнул молодой ксуланин. Хрупкого сложения, бритоголовый, с опрятной черной бородкой, он двигался столь же мягко и изящно, как и его соплеменник в «Привале разбойников».

— Добро пожаловать, — произнес он по-кродански с легким акцентом.

— Привет тебе, — ответил Гаррик по-оссиански. — Я ищу человека по имени Ататеп. Его родственник сказал, что он часто здесь бывает.

— Увы, — промолвил купец, с легкостью переходя на родной язык Гаррика. — Ататеп несколько дней как отбыл с товарами на родину. Неудачно разминулись.

Гаррик сомневался, верить ли этому, а лицо и голос ксуланина не давали ему никакой зацепки. Ведь ксулан с рождения приучали владеть собой и показывать лишь то, что они сами хотят.

— Жаль, — сказал Гаррик. — Мне нужно кое-что… необычное. И как можно скорее. Только ксулане смогут это раздобыть.

— Может, и я подсоблю? — Ксуланин изысканным жестом пригласил гостя к столу. Гаррик, знакомый с ксуланским обычаем обходиться без стульев, устроился на полу и по привычке потянулся к мечу, чтобы проверить, на месте ли он, но оружие осталось в лагере. В городских пределах оссианам воспрещалось носить клинки, и у Гаррика не было разрешения, действующего в Ракен-Локе.

— Меня зовут Катат-аз, — представился ксуланин, с изяществом присаживаясь. — Мы с братом надзираем за всей торговлей, которую ведут ксулане в Ракен-Локе. Могу ли я узнать твое имя?

— Даник из Костровой Пади, — ответил Гаррик. В последние тридцать лет он пользовался таким количеством вымышленных имен, что новые слетали у него с языка мгновенно.

— Очень приятно. — Ксуланин наполнил стаканы водой. От него пахло терпкими духами со смягчающей ноткой жасмина. — И что тебе нужно?

Гаррик выложил на стол свернутую бумагу.

— Вот список.

Катат-аз развернул свиток, пробежал глазами и положил обратно.

— Четыре бочки амберлинского мы, конечно, можем предоставить. Но остальное… это опасный груз.

— Но ты можешь его раздобыть?

— Могу. Мы торгуем им у себя на родине, а иногда поставляем в Гласский университет для опытов. — Он приподнял бровь и поджал губы. — Ты не химерист и не ученый. Что ты замыслил?

— Это мое дело. Мне нужно доставить груз в Моргенхольм в течение семи дней, — сказал он.

— Невозможно, — ответил Катат-аз и вскинул руку, предвосхищая возражение Гаррика. — Груз находится не здесь. Пятнадцать дней. Быстрее не получится.

Гаррик прикинул в уме: бракосочетание назначено на последний день меднолиста; если груз прибудет вовремя, до свадьбы останется восемь дней. Вполне достаточно.

— Хорошо.

— Это обойдется дорого, — предупредил Катат-аз.

Гаррик бросил на стол кошель с монетами.

Катат-аз даже не взглянул.

— Гораздо дороже, — сказал он.

— Это задаток. Когда груз прибудет в Моргенхольм, я заплачу еще двадцать фальконов.

Другой при столь щедром предложении удивился бы или выказал подозрение. Катат-аз остался невозмутимым.

— И где эти деньги?

— В банке в Моргенхольме, — ответил Гаррик, мысленно добавив: «Правда, счет не мой». — И еще три условия. Первое: груз должен прибыть вовремя. Если запоздает, проку от него уже не будет и ты не получишь ничего.

Катат-аз наклонил голову и сомкнул ресницы в знак согласия.

— Не запоздает.

— Второе: ты никому не расскажешь о сделке. Особенно своему брату.

— Сохраню все в тайне. Но если власти заинтересуются…

— И третье: доставкой ты занимаешься лично. Отплывешь сегодня вечером, а я встречу тебя в Моргенхольме. Или так, или никакой сделки, — добавил Гаррик.

Катат-аз вздохнул и поднес к губам сложенные ладони.

— Твои требования сопряжены со значительными неудобствами. Впрочем, у меня есть дела в Моргенхольме. — Он рассоединил ладони и улыбнулся. — Хорошо. Я сделаю это… за тридцать фальконов. — Его взгляд сделался холодным, а улыбка — язвительной. — Или так, или никакой сделки.

Это был откровенный грабеж, но Гаррик согласился без колебаний. Торговаться — только время терять.

— Сдается мне, тебе и самому нужно добраться до Моргенхольма, — заметил Катат-аз.

— Требуется перевезти девятерых и собаку в придачу. Но еще до прибытия груза, чтобы подготовиться.

— Послезавтра на рассвете быстроходный корабль отплывает прямиком в Моргенхольм. Доберетесь к драккенсдею.

Гаррик кивнул, хотя ему хотелось отчалить поскорее. После резни, которую они учинили в трактире, кроданцы рано или поздно нападут на их след. Впрочем, для постояльцев «Привала разбойников» Гаррик и его спутники были не более чем оссианскими бродягами, перебившими патруль. Только страхоносцы и старший охранитель знали, как обстоит дело, но они, вероятно, еще находились по другую сторону гор и новостей не слышали.

— Я справлю вам пропуска, — пообещал Катат-аз.

Когда все бумаги были подписаны, Гаррик через силу напустил на себя спокойный вид, и они пожали друг другу предплечья по оссианскому обычаю.

Гаррик уже собрался уходить, но ксуланин многозначительно приложил палец к губам.

— Позволь кое-что добавить. Когда человек пускается на такие сделки, он или богат, или безрассуден, или ему все равно, что с ним произойдет. — Он метнул на Гаррика острый взгляд. — Не похоже, что ты богат или безрассуден.

Гаррик спокойно посмотрел на него.

— Пятнадцать дней, — напомнил он.

Катат-аз взмахнул тонкой рукой.

— Будет сделано.

Чуть восточнее гавани находилась таверна под названием «Раздутый парус» — угрюмая каменная постройка, примостившаяся возле прибрежной тропы и сгорбившаяся, словно в ожидании дождя.

Гаррик толкнул дверь, и на него нахлынули воспоминания. За последние тридцать лет лишь здесь он чувствовал себя почти как дома. Он вдохнул запах застарелого дыма, эля и жареного мяса, доносившийся с кухни. Не одно поколение пьянчуг разбило лбы о низкие, тяжелые балки, покрытые сотнями зарубок. По узкому проходу между тесно расставленными деревянными скамьями он пробрался к трактирной стойке, и сердце захлестнула радость вперемешку с опасениями. «Раздутый парус» стал свидетелем как лучших времен Гаррика, так и худших.