Я пустился в ответное изучение. Нет, она не была пьяной. Сделала всего один глоток, а до этого совершенно точно протрезвела. Значит, у девочки появились какие-то альтернативные планы на жизнь. Стало до жути интересно какие…

— Только мне нужен мой счет, — она соблазнительно облизнулась. — Думаю, папа будет против. Ну, когда узнает, что со мной все хорошо.

— Будет тебе счет, — кивнул я.

— Ты лучший, Сезар, — улыбнулась она и подняла бокал. — За тебя!

Просыпаться под треск камина и запах завтрака начинало входить в привычку. Я открыла глаза и прикрыла снова. Меня вчера выжало досуха необходимостью смотреть куда-то в будущее, но только не в глаза Медведя, в которых все больше хотелось остаться.

Он меня отпустил. И снова сделал это так естественно, что я даже сначала не поняла, о чем он.

Но Сезар был тем, кто держал. Казалось бы, лети на все четыре стороны в новую жизнь, строй планы… Но… куда спешить?

Я радостно подскочила с кровати, сбегала в душ и, сделав вдох-выдох, чтобы хоть немного унять грохот в груди, двинулась по коридору. Мне незнакомо это чувство, растягивавшее губы в предвкушении встречи с тем самым взглядом. Я ни разу не испытывала жгучее нетерпение и опустошающий страх одновременно. То, что это — самое лучшее переживание за всю мою жизнь, не было сомнений. Плевать, как это называется. Я хотела это чувствовать так долго, как смогу.

Сезар стоял у стола, сложив руки в карманы штанов, и провожал меня пристальным взглядом. Идеально… чтобы потеряться, споткнуться и начать заикаться, как последняя дура. Что я и сделала. И споткнулась, и потерялась, когда оказалась в его руках… Рот решила вообще не открывать, когда он усадил меня на стол и прижал собой — чтобы не скатилась, наверное.

— Ты в порядке? — заглянул в глаза.

— К-коленку ударила.

Все же не привыкла я к такой заботе — пережить его приятные манипуляции с коленкой и не застонать от удовольствия стоило всех сил.

— Ты помнишь про свои обещания? — решила стряхнуть свое глупое оцепенение.

Он потянулся через стол, наклонившись так, что оказалось очень удобно в него вжаться. Ладонь медведя съехала с бедра выше, и у меня загорелись щеки. Я даже не сразу поняла, что он мне показывает на мониторе.

— Что это? — моргнула.

— Твой счет. Изолирован. — Он устроил ноут на моих коленях, а я и рада была дать взгляду передышку.

— Ух ты… так быстро, — улыбнулась натянуто. Меньше всего сейчас хотелось думать о времени, когда придется начать другую жизнь. — Спасибо большое.

— Что такое? — нахмурился он, вглядываясь в мое лицо.

— Не ожидала, — пожала плечами, понимая, что безбожно фальшивлю. — Я вообще говорила о том, чтобы ты согласился меня немного подучить… ну, с растениями…

Боже, ну почему от этого его взгляда нарушаются все мои нейронные связи в голове?

— Я помню, — он отошел от стола и направился в гостиную. А я только сейчас заметила, что за окном ясное утро, и комната непривычно залита солнцем. Потому что испытала жгучую зависть к солнечным лучам, скользнувшим по его телу, пока он шел к столу и обратно. — Это тебе…

Он протянул мне потрепанную книгу из кожи цвета малахита и с рисунком одуванчика на обложке. Цветок когда-то был объемным, но сейчас пожелтел и пошел трещинами. Я трепетно сжала книгу в пальцах, чувствуя упругое сопротивление страниц.

— Какая она… — выдохнула благоговейно, осторожно переворачивая обложку.

На титульном листе рядом с едва читавшимся названием на латыни ручкой было написано «Элеонор Грант».

— А кто это — Элеонор Грант?

— Моя мать, — прозвучало бесцветно. — Бери, книга твоя.

Мы с ним уставились друг на друга в совершенной растерянности. Ни он никогда не делал таких подарков, ни я не принимала.

— Спасибо, это… неожиданно, — заикалась я. — Но… ты же не отказываешься сам мне помогать?

Черты его лица расслабились, и Сезар улыбнулся уголками рта:

— Нет.

— И начать наверняка хочешь с состава чая, которым меня вчера вырубил, — прищурилась я.

— Тебе надо было поспать, — усмехнулся он довольно. — Голодна?

— Как всегда, — проследила взглядом, как он направился к печке, и спрыгнула со стола. — А ты спал?

— Немного. Кофе или чай?

— Кофе, — уселась я за стол. — Ты решил не спать со мной?

Он медленно вытащил пакетик с молотыми зернами, поставил на стол, будто собираясь с силами.

— Мне сложно сожалеть о том, что я с тобой сделал.

— А надо?

Сезар обернулся. Взгляд его изменился до неузнаваемости, и у меня мороз прошел коже. Но я сцепила зубы и расправила спину, медленно выдыхая.

— Ты права — мы с тобой между двух зол. — Он прикрыл глаза и отвернулся. — Между твоей и моей смертью. Я не хотел сдыхать, используя тебя.

— Не драматизируй. Я выжила благодаря тебе, — медленно поднялась и направилась к нему, будто боясь спугнуть. — Как бы я ни относилась к отцу, я не хотела бы видеть его на месте вчерашнего мужчины. Поэтому перестань, пожалуйста. И не надо меня защищать — я не маленькая.

— Я не могу тебя не защищать, — проследил он за моим приближением, полуобернувшись.

— Хорошо, защищай, — пожала плечами, упираясь бедром в столешницу. — Но не решай за меня. Слишком многие этим занимаются.

— А что я решил за тебя?

— Ты решил, что будешь поить меня своим чайком, чтобы срубать на лету. Может, и себе наливал? Помогает? — И я захлопала ресницами, изображая невинный взгляд.

Сезар медленно растянул губы в соблазнительной и одновременно пугающей усмешке и сделал разделявший нас шаг.

— Не очень, — притянул к себе за шею. — Я полночи дрова рубил на заднем дворе.

Мне нравилось, как наливается голодом его взгляд, как темнеют синие глаза, прикрытые светлыми ресницами, как дышит все чаще, почти касаясь своими губами моих. А еще нравилась его сила — физическая и внутренняя. Конечно, я буду к нему тянуться, с таким не упадешь — не даст. Поэтому то, что он себе придумал — эту акцию благородного сепаратизма, позабавило. Сезар, похоже, не в курсе, что он — мужчина мечты.

— И что тебе помешало перестать спрашивать, как обещал? — смотрела на него, задрав голову. — Жалость?

— Дана… — сжимал он пальцы в моих волосах.

— Ты решил себя угробить, да? — Я не знаю как. Но я смотрела в его глаза и будто читала там все его мысли. И ему это не нравилось. — Скажи, Медведь, а тебя кто пожалеет?

И я сама привстала на носочки и коснулась его губ своими. Видела, как он прикрыл глаза, чувствовала, как ни черта не убедила, потому что, к сожалению, этот мужик сделан из высококачественного сплава — так просто не растопить. Но мне уж точно нечего терять.

— В этом месте ты должен превратиться в принца, — прошептала, касаясь его губ.

— Моя сказка — страшная, Дана. Я не хочу тебя в нее втягивать… — Смотрел таким взглядом, что втянуться хотелось очертя голову.

— Но ты же еще здесь! — возмутилась я упрямству косолапого, пихнув его кулаком в грудь. — В крайнем случае я просто пробегусь еще раз по твоему лесу с криком, и ты вернешься опять.

Сезар усмехнулся и коснулся моего лба своим, прикрыв глаза.

— Может сработать, — прошептал.

— Конечно, сработает, — выдавила, еле сглатывая ком в горле. — Прекрати киснуть. Расслабься.

Он резко втянул воздух, отстраняясь:

— Хорошая идея. С этого и начнем. Но сначала завтрак.

Мы не могли просто быть рядом и не высекать искр. И мне это нравилось. Нравилось, каким становится утро, когда она рядом — сидит на соседнем стуле и обжигает пальцы о панкейки, а потом слизывает с них варенье. Такая маленькая, хрупкая, но умудряется заполнить мой мир так, что он аж потрескивает от наполненности.

— Ты в панкейки тоже что-то подсыпал? — обернулась ко мне Дана. — Не ешь…

— Знаешь, сколько я съел пробных, пока у меня хоть что-то достойное вышло? — поднялся. — Давай доедай, и пойдем.