— Проклятые пираты, — промямлил Тимоти, и Дрю облегченно вздохнул. Опасность миновала.

— Я сыта вами по горло, мистер Сойер! — заметила Габби. — Неужели вы настолько мало заботитесь о. себе, что готовы идти под пули?

— Я именно так и делал? — пристыжено спросил Тимоти. — Мои извинения.

Девушка с отвращением поморщилась, но все же велела своим людям:

— Ведите его обратно…

— Куда, cherie? — удивился Ричард. — Он проломил стенку каюты!

— Проломил чертову стенку? — недоверчиво переспросила Габби и, вздохнув, уставилась на Тимоти. — От вас, сэр, сплошные неприятности! Что мне с вами делать?!

И пораженный до глубины души Дрю услышал, как Тимоти покаянно бормочет:

— Простите, мисс, я буду вести себя смирно.

Дрю застонал. Неужели достаточно упрека хорошенькой женщины, чтобы сломить сопротивление самого сильного мужчины?!

Но Габби не унималась:

— Я требую вашего слова, сэр.

На этот раз уже Тимоти воззрился на нее. Наверное, решал, стоит ли держать слово, данное пиратке.

Но Габби была слишком раздражена, чтобы дать Тимоти время на раздумья.

— Полагаю, вы отказались, — объявила она после длительной паузы и, промаршировав к кровати, взяла с маленького столика пистолет Дрю.

Поскольку эта женщина уже однажды одурачила его, пытаясь доказать, что не имеет никакого отношения к пиратам, хотя он точно знал обратное, Дрю понятия не имел, на что она способна. Кто знает, вдруг она хладнокровно пристрелит Тимоти, чтобы избавиться от неприятностей?

Поэтому он прошептал другу:

— Отвечай, черт тебя возьми!

Она слышала его, но ничего не сказала. Выражение лица по-прежнему оставалось раздраженным.

— Значит, мы зашли в тупик, и поэтому никто не сможет сегодня заснуть? Не дадите ли по крайней мере слово, что сегодня будете вести себя спокойно и позволите нам поспать?

— А вот на это я согласен.

Габриела немного помедлила. Честно говоря, она была слишком выведена из себя, чтобы согласиться только на половину того, что просила. И как ни противно было Дрю признавать это, она выглядела чересчур соблазнительно в этом чертовом одеяле, с распущенными черными, разметавшимися по плечам волосами.

Но тут она вдруг оживилась, кивнула, и Дрю сразу вспомнил слова ее красавца друга. В трюме было две цепи. Одна досталась Дрю, вторая предназначена для Тимоти.

Черт бы все это побрал! Ей недостаточно посадить на цепь одного мужчину, потребовалось сразу двое!

Пусть Тимоти Сойер по собственной воле вернулся в каюту, но Габриела ни чуточки ему не доверяла. Такой здоровяк, настоящий громила, способен на все, и она больше не собиралась рисковать.

Поэтому ей, Ричарду и Биксли удалось приковать Тимоти цепью к самой крепкой переборке. Гигант принял свой приговор с поразительной покорностью, возможно, потому, что Габриела развлекала его рассказами о пиратских приключениях отца, отвечая на вопрос за вопросом.

Прежде чем выйти из каюты, она даже сказала ему:

— Спасибо за то, что сдержали слово и не доставили нам дальнейших неприятностей.

Тимоти просто пожал широченными плечами.

Ну вот, обошлось. И корабль все еще в ее власти. Но опасность была велика.

Она направилась к капитанской каюте. Ночная стража была удвоена: Охр уже позаботился об этом. Нужно быть крайне осторожными. Она и так слишком долго возилась с Сойером, чтобы надеяться на то, что Дрю заснул или по крайней мере будет молчать.

Увы!

Он подождал, пока она заберется в постель. И даже позволил ей устроиться поудобнее, взбить подушку, расправить одеяло, поверх которого она лежала. Но стоило ей блаженно вздохнуть — кровать оказалась очень удобной, — он подал голос:

— Я тут сидел и думал, каковы на вкус твои груди. Сначала ей показалось, что она ослышалась. Мужчина просто не может сказать нечто подобное, да еще таким спокойным тоном. Только любовники могут говорить о таких вещах, а они — совершенно чужие люди!

— Соленые от морского воздуха? — продолжал он. — Как розовые лепестки, смоченные твоими духами? Да, я ощутил запах роз. Или они слаще амброзии?

Чувствуя, как горят от стыда щеки, Габриела проворчала:

— Я сейчас заткну тебе рот.

— Жду не дождусь, пока ты подойдешь ближе. Теперь она поняла, что он задумал. Хочет подманить ее, чтобы еще раз попробовать освободиться? Не выйдет!

Она повернулась на бок, спиной к нему, но в темноте он все равно ничего не увидел. Может, не стоит отвечать? Рано или поздно ему надоест дразнить ее, и он успокоится.

— Вернемся к твоим грудям, — лениво предложил он.

— Лучше не надо.

Вот тебе и решимость! Она же не хотела отвечать. Девушка в полном отчаянии сунула голову под подушку и прижала к уху. Уж теперь-то она ничего не услышит.

— Я знаю, какие они пухленькие. Прекрасно помню, как они наполняли мои ладони. Но мне не терпится попробовать их на вкус. Следовало бы это сделать, пока ты сегодня извивалась на моих коленях. Кстати, было очень приятно. Я уже представляю, как ты снова сидишь у меня на коленях. Ну а пока мне хочется поговорить о твоих грудках. Как по-твоему, тебе понравится, если я прильну к ним губами?

— Должно быть, ты вспоминаешь груди других женщин, легионов тех милашек, которые ждут тебя в каждом порту. У меня крошечные, почти плоские груди, так что можешь о них забыть, — отрезала Габриела.

— Лгунья, — хмыкнул он. — Я помню о тебе каждую мелочь, дорогая Габби. Как льнули твои губы к моим, какой страстной ты была в моих объятиях, как чудесно было прижимать тебя покрепче… Но никак не могу отделаться от мысли: ты всегда так бесстыдна, или это только я сумел пробудить в тебе столько пыла?

— Не ваше чертово дело, капитан!

— Но я хочу, чтобы оно стало моим, милая. И обязательно узнаю ответ. Может, не сегодня и даже не завтра, но когда-нибудь я снова найду тебя, а я обязательно найду тебя, а мы займемся любовью. Обещаю. И тогда я узнаю вкус твоих грудей. И не только. Я узнаю каждый дюйм твоего тела, и даже не сомневайся в том, что это случится.

У нее чесался язык высказать все, что она о нем думала. Что он просто тешит себя несбыточными мечтами. Но какая-то часть ее души, самая крохотная часть, надеялась, что мечты сбудутся. Ведь он обещал… Господи Боже, просто поразительно, как он на нее действует! Сердце и без того беспорядочно колотится, воздуха не хватает, а груди колет как иглами. Соски затвердели, как в ту ночь, когда он пытался соблазнить ее в гостиной сестры. Она помнила все ощущения, которые он заставил ее испытать, и восхитительный трепет охватил ее.

— Хочешь послушать, что я для начала сделаю с тобой?

— Нет! — почти завопила девушка.

Он снова усмехнулся и, не обращая на нее внимания, продолжал:

— Стану целовать тебя, пока не доведу до исступления и ты не захочешь ответить мне тем же. Будешь отвечать на поцелуи и ничего не сумеешь с собой поделать. Приникнешь ко мне и обнимешь так крепко, что ощутишь силу моего желания, пока наши языки прежде нас станут любовниками. Я сведу тебя с ума от желания, раньше чем сниму с тебя одежду, всю, до последней нитки. Медленно-медленно… Так что ты станешь задыхаться и умолять меня овладеть тобой. И знаешь, почему я не стану торопиться?

«Игнорируй его. Не отвечай».

Господи, до чего же чертовски душно в этой каюте! И сорочка стала такой тесной, что она с трудом удержалась, чтобы не сбросить ее самой.

— Я буду наслаждаться каждым моментом, наблюдая, как обнажается твое тело… — продолжал он хрипло, почти с трудом. — И ты тоже, потому что я стану целовать тебя и ласкать, пока не забудешь обо всем на свете. Твои шея, уши, плечи почувствуют ласку моих губ. Твои груди почувствуют ласку моего языка. Ноги и щиколотки, особенно бедра почувствуют ласку моих рук. А то местечко между ног, где ты будешь влажной и жаждать меня…

— Прекрати! Пожалуйста!

— Ты уже хочешь меня? — тихо, с низкими, чувственными нотками в голосе спросил он. — Сама знаешь, что это так. Иди ко мне, Габби. Пусть это случится сейчас. Нам совсем не нужно ждать.