Это оказалось не так-то просто. Ухватившись за древко одной из стрел, я потянул его, но наконечник сидел в плоти демона так крепко, что пришлось дергать. Энки коротко рыкнул от боли, на мгновение потеряв над собой контроль. Рык этот прогремел в пещере, отражаясь эхом от стен — неожиданно громкий, наполненный какой-то глубинной инфернальной мощью. Я сам невольно вздрогнул, и даже Хестия, за время нашего побега почти потерявшая сознание, встрепенулась.

Наконечник был влажным от чёрной дымящейся крови, которая въедалась в древко, оставляя в нем бороздки, похожие на следы жучка-древоточца. Я одну за другой выдернул остальные стрелы, помог демону поудобнее расположить раненую, подстелив ей плащ.

Сам я чудом не словил ни одной стрелы, а раны от тех, что прошли вскользь, затянулись, даже та, что на задней стороне шеи. Да и царапины от когтей костеглодов уже не беспокоили — укрепленная кожа неплохо защищала от подобных повреждений.

А вот Хестия была плоха. Я не очень разбирался в ранах, но на первый взгляд казалось, что её буквально распотрошили, как рыбу. Крови было не очень много, но рана выглядела страшно, и я не представлял себе, как можно вылечить такое в полевых условиях. Тут нужна полноценная операционная.

Я вспомнил о Шале. Но добраться до Константина сейчас нереально, даже если бы не было погони и жуткого ливня снаружи. Выбраться на поверхность, потом ещё дотопать до лагеря Волкобоя… За это время разбойница точно отдаст концы.

— Cможешь ей помочь? — спросил я.

— Не знаю. Может быть. Если мне не мешать, — не очень-то вежливо отозвался Энки.

Он был напряжен и, как мне показалось, немного рассеян. Но это из-за того, что смотрел он куда-то мимо меня и даже мимо Хестии. Та вообще едва жива от боли и страха. Её расширившиеся глаза блестели в полутьме двумя крошечными мерцающими озерцами, взгляд метался от меня к демону. Она пыталась что-то сказать, но вместо этого с губ срывался лишь очередной стон.

Я опустился рядом с ней на колени, придерживая ей голову. Осторожно убрал со лба спутанные, слипшиеся от холодного пота пряди волос. Жест получился почти нежным.

— Потерпи…

Хестия криво усмехнулась, и улыбка эта из-за гримасы боли и из-за шрама на щеке была больше похожа на оскал.

— Не хочу… подыхать… так, — прохрипела она, наконец, более-менее членораздельно. — Лучше уж… добей!

— Ты не умрёшь, — сказал я с уверенностью, которую сам не испытывал.

Но Хестия, кажется, ухватилась за эти слова, как утопающий за соломинку. Запрокинула голову, пытаясь заглянуть мне в лицо. Снова оскалилась, застонав от боли.

— Кто это? — мотнула она головой, указывая на Энки.

— Друг. Не волнуйся.

Демон стоял вполоборота к нам, глядя в пустоту, и беззвучно шевелил губами, не то читая заклинания, не то просто ведя диалог с какой-то невидимой сущностью. Хестия окинула его затуманенным взглядом, потом снова обернулась ко мне.

— Она… ищет тебя.

— Кто?

— Эта стерва… Из Дома Ортосов… Она… возможно… ещё в замке.

— Неважно. Помолчи, лежи спокойно. Береги силы.

Я осторожно заглянул на изнанку, готовый тут же отпрянуть, если призрак заметит меня.

Но предосторожности оказались излишними. Баньши не было до меня никакого дела. Да и вообще, выглядела она сейчас совсем не так, как обычно. Из инфернального чудовища она превратилась в бледную изможденную женщину со спутанными черными волосами, наполовину скрывающими лицо. В отчаянии заламывая руки, она беззвучно рыдала и металась, будто разрываясь между Хестией и демоном, который с изнанки выглядел как изваяние, светящееся изнутри мрачным багровым пламенем. От его ладони, протянутой в сторону призрака, тянулись тонкие светящиеся нити, опутывающие её паутиной.

От вида несчастной мне и самому стало не по себе — столько в ней было горя, бессилия и жгучего, иссушающего отчаяния. Она протягивала руки к распластавшейся на полу дочери, но не могла ни коснуться её, ни докричаться. Слезы — красноватые, будто смешанные с кровью — сочились из её глаз нескончаемыми потёками, делая лицо похожим на жуткую ритуальную маску.

Энки же выглядел жестким и непреклонным. Я не совсем понимал происходящее между ними, но, кажется, он поставил баньши перед очень нелёгким выбором. Впрочем, светящиеся нити, связывающие их, определённо и самого Энки заставляли напрягать все силы. Это было похоже на какую-то борьбу, суть которой сложно было понять со стороны.

Я вынырнул обратно. Картина, предстающая обычному зрению, выглядела гораздо более прозаичной, даже скучной. Хестия лежала на плаще, уже едва дыша. Демон стоял, опустившись на одно колено, рядом с ней, ближе к ногам. Он простёр над ней раскрытую ладонь, но не касался.

Окликать его я больше не стал — кажется, борьба, которую он вёл на тонком уровне, была гораздо более серьёзной и напряженной, чем можно было подумать. К тому же мой обострившийся слух различил какой-то шум в дальнем конце пещеры — в туннеле, через который мы сами сюда попали.

Шум дождя смазывал и заглушал звуки, да ещё и крысы неподалеку постоянно скреблись. Но я слишком опасался погони, чтобы игнорировать посторонние шорохи. Да и Энки сейчас точно не стоило отвлекать.

Я вскочил, перехватывая покрепче щит. Рукоять Губителя Скверны снова легла в ладонь, как влитая. Клинок вдруг задрожал, отзываясь еле слышным, приглушённым рычанием. Странно. Амальгама вроде не фиксирует рядом порождения игниса. Да здесь это и сложно сделать из-за того, что скала на добрую половину состоит из чистого афтарда.

Похоже, фонит где-то снаружи. Буря несёт с собой зараженные частицы?

Очередной шорох отвлек меня от размышлений и заставил выступить вперёд, напряженно всматриваясь во тьму.

Тот, кто пытался подкрасться к нам со стороны туннеля, понял, что раскрыт, и бросился вперёд, уже не прячась. Я разглядел в полутьме размытую фигуру в бесформенной накидке с капюшоном, скрывающим лицо. Ещё секунда — и из рукава этой хламиды с хищным металлическим лязгом показался клинок.

Но атаковать с ходу незнакомец не стал — похоже, понимал, что это бесполезно. Не добежав до меня нескольких шагов, он резко затормозил, выходя на площадку, освещенную снаружи лунным светом.

Точнее, не он. Она. Амальгамные линзы уже обрисовали скрывающийся под накидкой силуэт, да я и сам узнал её. И беззвучно выругался сквозь зубы.

— Снова ты? — спросил я по-аррански, не скрывая сарказма. — Давненько не виделись.

Регина отбросила капюшон с головы, а забрало её шлема, трансформировавшись, открыло её бледное от ярости и напряжения лицо. Она мазнула взглядом по Энки и Хестии, но, похоже, сочла их не представляющими опасности, и сосредоточилась на мне.

— Я искала тебя.

— Зачем?

— А то ты не знаешь!

— Ну, догадываюсь. Но ты не совсем в моём вкусе.

— Издеваешься?! — вспыхнула Жница, вскидывая правую руку с клинком.

Отрубленную конечность она, похоже, еще не успела отрастить, и оружие её представляло собой продолжение руки. Этакий обоюдоострый катар из необычного золотисто-зеленоватого металла. Скорее всего, одна из разновидностей так называемой осквернённой стали — подвергнувшейся воздействию игниса и приобретшей необычные свойства. Этот её клинок слега светился в темноте, а амальгамные линзы сигнализировали о повышенной опасности.

— Мне нужен Свет Зари! — выпалила Регина, всё же не решаясь напасть.

Я устало вздохнул.

— Ты всё-таки вздорная избалованная девчонка, не желающая слышать «нет». Я говорил ещё в Пасти. Это мой трофей.

— Ты не понимаешь! Это не просто оружие…

— Да знаю я, знаю! — прервал я её. — Только не начинай ныть про священную реликвию Дома Ортос и прочую чушь. Ты её потеряла. Назад пути нет. Неужели так сложно понять это?

Глаза её, в полутьме отчетливо поблескивающие амальгамными линзами, как у кошки, гневно вспыхнули.

— Понять не сложно. Смириться… никогда! Если у меня есть хоть малейший шанс вернуть Свет Зари — я должна попытаться. Назови свои условия!