— Ваша дочь никогда не жалуется, — его пальцы обхватывают мой локоть и направляют подняться. Я встаю. Ярослав снимает мою сумку со спинки стула и уводит меня по проходу между столами.

Мы оказываемся в отдельной кабинке. Он говорит что-то администратору. Я же прохожу к столу и опускаюсь на самый край кресла. Оно выглядит удобным и приглашающим расслабиться. Но мне нельзя, иначе я разрыдаюсь или меня стошнит. Я оборачиваюсь и прошу спину удаляющейся девушки принести мне стакан воды.

Ярослав садится напротив меня и кладёт сбоку на столешницу мою сумку. Мне нестерпимо хочется закрыть лицо руками и провалиться сквозь землю. Я распрямляюсь до боли в позвоночнике и кладу руки на колени. Я уверена, что он смотрит на меня. Вынуждаю себя встретиться с ним взглядом. Нейтральное выражение, лишь зрачки расширены.

— Если ты вздумаешь заплатить за меня или дашь… — я запинаюсь, игнорирую комок в горле и продолжаю выталкивать фразы, — моей родне хоть копейку, ты меня просто уничтожишь. Я не сплю с тобой из-за денег.

— Повторяю: я знаю, — звучит уверенно и, странным образом, успокаивает меня.

— Хорошо, — получается выдохом без голоса. Я снова сглатываю и говорю дальше чётче: — Не превращай меня в шлюху, даже если со стороны кажется, что именно так я себя и веду.

Он внимательно всматривается в меня.

— Я никогда так не считал.

— Хорошо, — я не выдерживаю и отвожу взгляд. И всё же подпираю пальцами подбородок. Хотя очевидно хочу уткнуться в кулак ртом, чтобы не закричать от раздирающей меня ярости, обиды и стыда. Мне становится больно. Очень. Почему все люди, которые казались мне близкими и родными, внезапно враз взялись меня в этом разубедить…

Тишину между нами разбавляет появление официантки с подносом. Передо мной появляется высокий стакан, бутылочка воды без газа и чашка капучино. Ярослав принимает бессменный эспрессо.

Я отнимаю от лица руку. Это усилие стоит мне всей силы воли. И остатков гордости. Его пристальный взгляд не приносит облегчения. Я не успеваю взять бутылку с водой, как Яр перехватывает её, открывает и наполняет стакан. Киваю в знак благодарности и выпиваю половину. Смотрю на красивую шапочку на своём кофе и не могу к нему прикоснуться.

— Закончила? — спрашивает Ярослав, отставляя пустую чашечку на блюдце.

— Да, — я вцепляюсь пальцами в ручку сумки.

Мы поднимаемся. Он открывает для меня дверь. Я не смотрю по сторонам. Не проверяю, ушла ли моя мать или продолжает свой запланированный обед. Мы выходим на улицу. Я чуть поворачиваю голову, глядя мимо его плеча.

— Спасибо. Я пройдусь. На работе буду вовремя.

Не дожидаясь его ответа, вливаюсь в поток пешеходов. Я не спешу, не суечусь, но затылком чувствую его взгляд, который словно считывает, как каждый мой натянутый до предела нерв звенит в воздухе, а каждая сдерживаемая слеза отравляет изнутри.

Лиза

Я действительно возвращаюсь в офис вовремя. Сделав круг по району, в очередной раз убеждаюсь, что звоночки звенели, но я упорно их игнорировала. Это же мама…

Мы с ней во многом отличаемся. Ко мне и Еве всегда было, есть и будет разное отношение. Я старшая, а, значит, ответственная и самостоятельная. Принимала такой расклад как некую данность. Оказывается, что я должна оправдывать надежды и устроить сестре и маме лучшую жизнь, для чего, сопутствующе, устроить её и для себя. Папа не в курсе. Хотя теперь не сомневаюсь, что он в курсе всего. В силу своего характера и неконфликтности, всегда старался оградить меня и сгладить мамину резкость.

Неужели меня можно только использовать в каких-то целях? Что и кто я сама по себе для людей? Исполнитель, которого не стоит любить, уважать, даже просто по-человечески жалеть. Я думала, мне было очень больно после выходки Марка, предательства Алики и двуличности Марины. Однако, они были лишь подготовкой к обрушивающейся сейчас болезненной горечи. Это же мама…

Благополучно забытый шар, которому я преждевременно помахала ручкой, раздувается с новой силой у меня в груди. Блокирует слёзы, переживания, голос. Я не пытаюсь его вытолкнуть. Напротив, обнимаю всеми конечностями. Вжимаюсь и сливаюсь с ним в единое целое.

Прохожу в бухгалтерию. Почему я не подумала об этом раньше? Потому что… это же мама… Узнаю о возможности предоставления займа, аналогичного тому, что оформлен на работе матери. Девчонки дружно подтверждают, что согласно регламенту по социальному обеспечению и поддержке сотрудников мой запрос будет положительно рассмотрен в течение ближайших рабочих дней. Я пишу заявление, заполняю требуемую форму и сдавливаю сильнее огрызающийся шар.

Помимо всего прочего, меня преследует стыд. Перед собой — за ощущение собственной никчёмности, с которым я больше не хочу бороться. Перед Ангелиной и Майей, которым я вру, что моё подавленное состояние вызвано ссорой с родителями. Я заставляю себя присоединиться к девчонкам на посиделках в субботу, чтобы не вызвать ещё больше расспросов. Перед Джекки — за то, что подозреваю даже его в наигранной радости от встречи со мной. Перед Ярославом.

С удвоенным рвением я продолжаю избегать Яра. Зачем я ему? Он бессчётное число раз становился свидетелем моих срывов. С теми злополучными тюльпанами, моими слезами, непоследовательным поведением и оскорбительным заявлением мамы. Перебор для любовницы без осложнений.

Во вторник утром я получаю одобрение беспроцентного кредита. Быстро! Сверяю сумму, которую округлила для простоты расчёта выплат. Всё совпадает. Если Ярослав и приложил руку к ускорению рассмотрения моей заявки, то не затронул финансовый объём. Сквозь шар в груди просачивается знакомое тепло. Я у себя в кабинете. Дверь плотно закрыта. Он не может меня видеть. Но тепло растекается вокруг сердца и в глазах начинает жечь.

Днём получаю перевод и возвращаю долг родителям. Всю сумму, чётко, без округлений.

«Рада, что ты всё же ко мне прислушалась» — читаю сообщение от матери и удаляю его без ответа. Я не могу удалить её из своей жизни, как сделала с другими. Не потому, что у меня не осталось сил, а потому, что… это же моя мама.

Завтра утром Ярослав улетает. Грядёт важный тендер. Документы подготовлены. Остаётся ряд организационных вопросов. Эффективнее решить их лично.

Вечером в малом зале проводится внеплановое общее совещание, после которого остаются только ключевые службы. Все остальные могут быть свободны. Я в числе последних. У меня нет повода задержаться. Желание поблагодарить Яра за всё и ещё раз окунуться в глубину его взгляда — увы, не причина маячить в офисе. Перед уходом отправляю «Спасибо» на его личный номер. Дожидаюсь смены цвета, подтверждающей прочтение. Гашу телефон.

Я уже легла и в полной темноте дочитываю главу электронной книги. Раздаётся звонок домофона. Вздрагиваю от неожиданности. Видимо, кто-то ошибся или не может попасть в подъезд, потому что люди спят и по-умному отключили лишние посторонние звуки. Раздражаюсь, пока иду в коридор под непрекращающееся пение домофона.

— Кто? — рявкаю в трубку.

— Я. — Всё моё раздражение улетучивается.

Смотрю на тёмную входную дверь, будто он стоит за ней. Пальцы соображают быстрее меня и нажимают кнопку «впустить». Не слышу звуков лифта, но интуитивно улавливаю, когда он преодолевает последний лестничный пролёт. Щёлкаю замком и толкаю дверь. Не знаю, как ему это удаётся, но Ярослав одновременно захлопывает за собой дверь, заключает меня в свои объятия, приподнимает и целует в губы. Он застаёт меня врасплох. У нас негласное соглашение-табу на поцелуи в губы. Я теряюсь в его напоре, потому что он не оставляет мне возможности осознать происходящее. Сильно прижимает к себе. На секунду наши языки сталкиваются, и я резко вырываюсь. Губы разъединяются, но тела остаются спаянными. Я упираюсь ему в плечи и шепчу: