– Интересно, есть ли у него родственники? – сказала Мери. – Возможно, надо кого-то известить?

– Он ни о ком не упоминал.

– Да. А обычно это как-то всплывает в разговоре. Люди часто ссылаются на своих племянников или кузенов.

– Он был женат?

– Думаю, не был.

Они вошли в открытую дверь «Балморал-Корта».

Миссис Роджерс, владелица отеля, разговаривала с высоким мужчиной средних лет. Обернувшись к ним, он приветливо улыбнулся и поднял руку, приветствуя Мери:

– Добрый день, мисс Олдин.

– Добрый день, доктор Лазенби. Это мистер Ройд. Мы зашли по просьбе леди Трессильян узнать, не можем ли мы чем-нибудь помочь.

– Очень любезно с вашей стороны, мисс Олдин, – сказала хозяйка отеля. – Не хотите ли пройти в мою приемную?

Когда они вошли в небольшую уютную комнату, доктор Лазенби обратился к Мери:

– Мистер Тревис вчера ужинал у вас, не так ли?

– Да.

– Как он вам показался? Возможно, он излишне понервничал или перевозбудился?

– Нет, он был вполне бодрым и выглядел очень хорошо.

Доктор кивнул:

– Самое плохое в этих сердечных болезнях то, что конец почти всегда наступает неожиданно. Я заходил к нему наверх и просмотрел все его рецепты. Очевидно, здоровье его было крайне хрупким. Конечно, я еще свяжусь с его доктором в Лондоне.

– Он всегда очень заботился о своем здоровье, – заметила миссис Роджерс. – И я уверена, что здесь у нас он имел все необходимое.

– Я убежден в этом, миссис Роджерс, – тактично сказал доктор. – Несомненно, его сердце могло отказать при малейшем добавочном напряжении.

– Таком, как подъем по лестнице? – предположила Мери.

– Да, вполне возможно. Фактически это было бы вероятнее всего, если бы он прошел эти три пролета… Но надеюсь, он никогда не поднимался наверх самостоятельно.

– О нет, никогда, – сказала миссис Роджерс. – Он поднимался только на лифте. И вообще он был очень осторожен.

– Я имела в виду, – сказала Мери, – что вчера вечером лифт не работал.

Миссис Роджерс в изумлении посмотрела на нее:

– Но, мисс Олдин, лифт прекрасно работал вчера весь день.

– Извините, – сказал Ройд. – Я провожал вчера мистера Тревиса до отеля. И на лифте висела табличка с надписью: «Лифт не работает».

– Что вы говорите?! Это очень странно, – недоумевая, сказала миссис Роджерс, внимательно взглянув на него. – Я почти уверена, что с лифтом было все в порядке… Я убеждена в этом. Мне обязательно сообщили бы о любой неисправности. У нас не было никаких проблем с этим лифтом (постучим по дереву) уже целый год… Нет, больше – года полтора. Очень надежная машина.

– Может быть, – предположил доктор, – швейцар или лифтер повесили эту табличку, заканчивая дежурство?

– Это автоматический лифт, доктор, и не требует дополнительного обслуживания.

– Ах да, верно. Я просто запамятовал.

– Конечно, я поговорю с Джо, – сказала миссис Роджерс и, выйдя из комнаты, крикнула: – Джо!.. Джо!

Доктор Лазенби с любопытством взглянул на Томаса:

– Извините меня, а вы совершенно уверены, мистер… э-э…

– Ройд, – помогла ему Мери.

– Совершенно уверен, – сказал Томас.

Миссис Роджерс вернулась, ведя за собой лифтера. Джо заверил их, что прошедшим вечером лифт был исправен. Там действительно висела эта табличка, но совершенно непонятно, кто и зачем вытащил ее из-за пульта, где она пылилась уже больше года.

Все переглянулись и согласились, что все это кажется очень непонятным. Просто загадка какая-то. Доктор предположил, что это была неудачная шутка одного из постояльцев отеля, и волей-неволей им пришлось остановиться на этом.

В ответ на расспросы Мери доктор Лазенби рассказал, что шофер мистера Тревиса дал ему адрес и телефон поверенных мистера Тревиса и ему уже удалось связаться с ними. В заключение он добавил, что хочет зайти повидать леди Трессильян и расскажет ей обо всем, что касается похорон.

После этого вечно занятой, энергичный доктор заторопился по своим делам, а Мери и Томас медленно пошли в сторону Галлс-Пойнта.

– Вы совершенно уверены, что видели эту табличку, Томас?

– И я, и Латимер тоже видел ее.

– Что за странные шутки! – воскликнула Мери.

Наступило двенадцатое сентября.

– Осталось пережить еще два дня, – тихо сказала Мери Олдин и покраснела, закусив губу.

Томас Ройд задумчиво взглянул на нее:

– Так вот какие чувства обуревают вас?..

– Я сама не понимаю, что происходит со мной, – сказала Мери. – Никогда в жизни я не ждала с таким нетерпением разъезда гостей. Обычно мы очень радовались, когда Невиль или Одри приезжали сюда, и прекрасно проводили время.

Томас кивнул.

– Но этот визит, – продолжала Мери, – какой-то особенный. Такое чувство, будто мы сидим на ящике с динамитом и взрыв может произойти в любую минуту. Вот почему первое, что я сказала себе сегодня утром: «Осталось только два дня». Одри уезжает во вторник, а Невиль и Кей – в среду.

– А я отбываю в пятницу, – сказал Томас.

– О, вас я не беру в расчет. Вы были моей единственной надежной опорой. Не представляю, что бы я делала без вас.

– Человек-буфер?

– Даже больше. Вы были так доброжелательны, так спокойны. Возможно, это звучит несколько странновато, но зато точно выражает то, что я чувствую.

Томаса явно порадовали ее слова, хотя он выглядел немного смущенно.

– Не знаю, почему все мы были так взвинчены, – задумчиво произнесла Мери. – Ведь, в сущности, если бы даже вспыхнул, скажем, какой-то конфликт, то это была бы всего лишь неловкая и досадная ситуация, не более того.

– Однако, по-моему, чувство тревоги было у вас гораздо более сильным.

– О да. Это было настоящее предчувствие опасности. И оно, как мне кажется, распространилось даже на слуг. Судомойка вчера разрыдалась и собралась увольняться – без всякой видимой причины. Кухарка издергана, Харстолл – на пределе. Даже Баррет, которая обычно спокойна, как броненосец, слегка нервничает. И все оттого, что Невиль загорелся этой нелепой идеей подружить обеих своих жен и тем самым успокоить свою душу.

– Должно быть, он испытал сильное разочарование, поскольку его оригинальный замысел провалился, – заметил Томас.

– Вероятно, так. Кей не умеет скрывать свои чувства, и у нее действительно были причины для раздражения. Но как ни странно, знаете, Томас, я даже посочувствовала ей. – Мери нерешительно помедлила и спросила: – Вы не заметили, как Невиль смотрел на Одри, когда она поднималась по лестнице вчера вечером? Он по-прежнему любит ее, Томас. Этот развод был просто трагической ошибкой.

Томас начал набивать свою трубку.

– Ему следовало подумать об этом раньше, – произнес он резким голосом.

– Да, я понимаю. Теперь поздно говорить. Но факт остается фактом, вся эта ситуация достаточно трагична. И знаете, мне жаль Невиля.

– Люди, подобные Невилю… – начал было Томас, но замолчал.

– Продолжайте, – мягко сказала Мери.

– Люди, подобные Невилю, избирают чертовски странные пути для решения своих проблем и считают также, что могут заполучить все, что только пожелает их душа. Я полагаю, что до сих пор Невилю во всем сопутствовала удача и случай с Одри – его первое поражение. Она теперь недостижима для него. Напрасно он устроил всю эту свистопляску. Ему не удастся исправить положение.

– Думаю, вы совершенно правы. Но возможно, излишне суровы. Одри очень любила Невиля, когда выходила за него замуж… И они прекрасно прожили вместе долгие годы.

– Ну, сейчас-то она уже не любит его.

– Сомневаюсь, – прошептала Мери.

– И я скажу вам еще кое-что, – продолжал Томас. – Невилю следует быть гораздо более осмотрительным с Кей. Она исключительно опасная юная особа – действительно опасная. Если ее сильно разозлить, она ни перед чем не остановится.

– О господи, – вздохнув, сказала Мери и, вспомнив свою исходную фразу, с надеждой добавила: – Хорошо, что осталось только два дня.