С моря было удобно обозревать северное побережье. Ровная местность с небольшими горками, лишь кое-где невысокие гряды. Леса мало, однако еще недавно он доходил до самого моря. Вспомнилось, как Бьярне описывал первую увиденную им землю, вероятно, тождественную Винланду Лейва Эрикссона. «Гор в этой стране нет, но есть леса и низкие увалы». Вдоль берегов тянулись острова и шхеры. Да, похоже на рассказ о разведочном походе Торвальда из домов Лейва на запад. Дальше всех в море забрался остров Грейт-Сакред-Айленд, он и размерами выделялся среди других.

Мы шли слишком далеко от берега, чтобы я мог судить о растительности, однако равнина у Ланс-о-Мидоуза показалась мне очень заманчивой.

А пока что мы ее миновали, и перед нами открылся фьорд Пистолет, обращенный к северу словно разверстый зев. На восточном берегу, недалеко от горловины фьорда, в глубине бухты Ха-ха очень уютно расположился рыбачий поселок Рейли. Мы причалили. Я увидел низкорослый лес, неплохие луга – местные жители держали коров. Но никто из них не слышал, чтобы тут и вообще на берегах залива Пистолет находили остатки древних поселений.

Как уже говорилось, В. А. Манн и В. Таннер отстаивали теорию, по которой винландцы обосновались в заливе Пистолет, однако полевые поиски не обнаружили следов норманнов. Вместе с двумя боевыми мальчишками, Хорвеем и Авелем, я прошел по восточному берегу фьорда. Прогулка была интересной, ребятам не терпелось показать, чем богат их край. Они тащили мне причудливые раковины и больших крабов, находили в траве гнезда, тянули к кустам крыжовника, красной смородины и калины. То и дело нам попадался колыхавшийся на морском ветру колосняк, который издали вполне можно было принять за пшеницу. Так мы дошли до чудесного маленького озера, обрамленного елью, камышом и редкой травой. Его соединяла с морем короткая речушка, правда, слишком мелкая, чтобы по ней (во всяком случае, в наши дни) можно было провести корабль викингов. Выше лежали озера побольше, в них заходит лосось. Но и здешние пастбища показались мне скудными, вряд ли винландцы стали бы останавливаться в этом краю. То же можно сказать о лесных берегах в глубине залива Пистолет, которые я исследовал потом.

Начав изыскания от штата Род-Айленд на юге Северной Америки, я прошел вдоль берегов пешком, пролетел на самолетах и проплыл на судах несколько тысяч километров. Всюду меня ждали разочарования. И вот похоже, что на северном берегу Ньюфаундленда, на который я возлагал столько надежд, мне тоже не посчастливится, я еще раз перебрал в уме все доводы в пользу норманнского поселения и решил, что древняя исландская карта не может обманывать. Слабое утешение... И вот тут-то, машинально задав очередному встреченному мной ньюфаундлендцу вопрос, с которым я обращался ко всем на североамериканском побережье, я услышал...

– Следы поселений? – Он почесал затылок. – Говорят, вроде бы есть что-то такое в Ланс-о-Мидоузе. Но точно об этом знает только Джордж Декер, он тамошний староста.

У меня было такое чувство, словно я подсек лосося. Правда, многообещающие сведения уже не раз обманывали меня, но здесь ведь предпосылки были другими. Мало того, что Ланс-о-Мидоуз лежит на северном берегу острова, так я еще по пути приметил, как заманчива тамошняя равнина. А само название «Мидоуз»! Это по-английски «луга» – то самое, чего искали викинги. На обратном пути «Гулд» зайдет в Ланс-о-Мидоуз, и у Джорджа Декера я узнаю о следах. Но уже и сейчас слова рыбака были для меня как луч солнца, пробившийся сквозь тьму.

Сперва мы направились в Шип-Коув на западном берегу залива Сакред-Бей, у самой его горловины. Эта маленькая рыбачья деревушка очень привлекательна – зеленые холмы, уютные домики. Здесь я познакомился с чудесной женщиной, Бертой Декер. Ей 94 года, она слепа, но обрамленное густыми серебристыми волосами тонкое лицо выглядит удивительно молодо. Старая рыбачка держалась с большим достоинством, ее признали бы в любом обществе. У Берты Декер бесподобная память. Она подробно рассказывала про свою молодость, о соперничестве английских и французских рыбаков, об охоте на тюленя, белого медведя и песцов, которых весной приносили дрейфующие льды, об ужасных кораблекрушениях, об эскимосе Маггишу, некогда жившем у Сакред-Бэй. Насколько известно, Маггишу и его семья были последними эскимосами на севере Ньюфаундленда. Берта Декер тоже слышала про следы древних поселений в Ланс-о-Мидоузе. Они были известны здесь еще до приезда первых европейцев.

– Но никто не знает, чьи это были дома, – добавила она.

И вот мы обошли все северное побережье, остался только Ланс-о-Мидоуз.

Пробираемся между островов, шхер и отмелей, и я замечаю, насколько пейзаж здесь отличен от всего, что мы видели до сих пор. Перед нами зеленая равнина, на севере оканчивающаяся мысом. Вдали от берега рельеф волнистый, кое-где торчат утесы, высятся пригорки. Рыбачий поселок лежит на восточном краю равнины, куда мы и подошли. Я насчитал восемь-девять домиков. Глухое место – дорог нет, рейсовый катер сюда не заходит. Маленькая община живет лицом к лицу с морем.

...Навстречу мне идет крепкий, коренастый мужчина лет пятидесяти. Это Джордж Декер, бородатое лицо сурово, но в глазах мелькает веселая искорка. Он держится уверенно. Спрашиваю про следы старых поселений и слышу четкий ответ:

– Есть следы, возле речки Черная Утка.

– А кто-нибудь там занимался раскопками?

– Их никто не видел, кроме здешних. И без моего ведома никто не сходит на берег в Ланс-о-Мидоузе, – говорит он голосом человека, который привык, что с ним считаются.

По узкой тропе идем через равнину на запад. Вижу пасущихся коров, на бугре – стадо овец. Десять минут, и мы у залива Эпаве. В самом деле, тут очень мелко: сейчас отлив, и обнажились большие участки дна. В море впадает речушка с красивым названием Черная Утка. Поблескивая, извивается она среди вереска, кустов и травы на равнине. Недалеко от бухты выступом к речке изогнулась невысокая – около четырех метров над уровнем моря – древняя береговая терраса.

– Пришли, – говорит Декер.

Замечаю на террасе какие-то возвышения, почти исчезающие в траве и вереске. Никакого сомнения – следы жилья, причем очень давние. Я выделяю пять участков, но их может быть и больше, потому что кое-где проступают еще неровности, которые могут оказаться следами построек.

– А кто тут жил? – спрашиваю Декера. Он качает головой:

– Этого никто не знает. Бугорки эти были здесь до того, как рыбаки поселились в Ланс-о-Мидоузе и в других местах побережья. А мой род сюда первым пришел.

– Может быть, в старину тут останавливались китобои и рыбаки?

Он показывает на бухту, на оголившееся дно:

– Что же они, совсем не соображали? Кто будет строить там, где и причалить-то нельзя! Или они шли к берегу вброд и тащили кита на себе?

Обвожу взглядом равнину, потом смотрю на север, где в море раскинулись острова. Вдали виднеется Белл-Айл, голубеют берега Лабрадора, мимо которых шли на юг винландцы. Где-то я уже видел что-то похожее... Да, Ланс-о-Мидоуз во многом напоминает мне окрестности норманнских усадеб в Гренландии: зеленый луг, журчащая речушка, ровные просторы, вид на море и, пожалуй, еще что-то неуловимое. Люди с арктического острова должны были чувствовать себя здесь как дома.

Но пока это одни догадки, лишь раскопки дадут ответ.

Осень еще не кончилась, можно было успеть кое-что сделать до археологической экспедиции, которую я наметил на следующий год. Через год я приду на своем судне; на собственном транспорте я смогу осмотреть другие районы, в частности, побережье Лабрадора. Людей будет достаточно, можно провести такое исследование без ущерба для раскопок. Берега и прибрежные воды Лабрадора особенно интересны, ведь там проходил маршрут винландцев и находился их ориентир – Фюрдюстрандир, там они добывали лес и, возможно, даже селились в приморье.