Когда бушевал шторм, нашим женщинам приходилось трудновато. Как-то ночью разверзлись хляби небесные, Черная Утка разлилась и подобралась к женской палатке. Дождь лил во все щели, имущество поплыло, и женщины провели ночь, сидя у стола на складных стульях, – ноги в воде, голова на столе... Но они не жаловались.
Прибыли исландцы – доктор Кристьян Эльдъярн, Торхаллур Вильмюндарсон и Гисли Гестон – и шведский археолог Рольф Петре. На берегах Черной Утки стало совсем людно. Мы нарочно оставили нетронутые площадки для других археологов, и теперь швед получил свой участок, исландцы – свой. Кое-где явственно проступали признаки деятельности человека, в других местах ничего не было видно, но расположение участка позволяло надеяться на новые находки.
На древней береговой террасе, изогнувшейся дугой на северо-восток от Черной Утки к морю, было обнаружено шесть площадок со следами жилья. Но под дёрном могли скрываться еще следы. Один участок, казалось, особенно подходил для строительства. Рольф Петре взялся копать на нем и вскоре натолкнулся на культурный слой, в котором было много древесного угля. Он вскрыл площадку размером примерно 10 х 5 метров. В середине площадки был след кострища, рядом – выложенная сланцем угольная камера известного по гренландским раскопкам вида. Петре сделал важные находки: обломок костяной иглы норманнского типа, кусок меди длиной около пяти сантиметров, с поперечными рисками. Он лежал в очаге. Лабораторный анализ показал, что медь не чистая, выплавлена примитивным способом и содержит разные примеси. Эту находку нельзя считать эскимосской или индейской, они знали только самородную медь почти без примесей и ковали ее вхолодную. Плавильный процесс был им незнаком. Трудно сказать, чем служил кусок, найденный Петре. Возможно, это была бляха с ремня, нечаянно оброненная в очаг.
Благодаря тому, что медяшка лежала в очаге среди древесного угля, удалось примерно установить, когда ее обронили. Радиоуглеродный анализ на С-14 дал 900 год н. э. ± 70 лет. Это тот период, когда норманны ходили в Винланд.
Чуть севернее большого раскопа находилась своеобразная широкая яма. Почти такая же яма была обнаружена на другом берегу реки, ближе к морю. Петре и исландцы поделили между собой эти объекты. Глубина обеих ям была около семидесяти сантиметров. Диаметр первой около двух метров тридцати сантиметров, длина и ширина второй (по верху) – 230 х 110 см. В ямах лежали зола и древесный уголь, а также окатанные морем камни величиной с кулак, явно обожженные огнем.
Очевидно, это были земляные печи; в них закладывали раскаленные камни и потом засыпали сверху землей. Земляные печи известны, начиная с каменного века, в разных странах. Раскопки показали, что такими печами охотно пользовались норманны в Гренландии, причем, позднее, чем во многих других местах. Чаще всего земляные печи помещались в домах, а иногда и на воле. В Гренландии они, наверно, применялись так широко потому, что трудно было раздобыть котлы для больших семей.
Итак, винландцы были хорошо знакомы с земляной печью. И естественно, что вдали от дома, в дальних странах, где они имели лишь минимум снаряжения, умение обойтись таким устройством, конечно, было очень кстати. Ежедневно нужно было готовить пищу для большого отряда. Так, в экспедиции Лейва Эрикссона участвовало тридцать пять человек, с Торвальдом пошло тридцать, Карлсефни взял с собой сто шестьдесят человек, Фрёйдис – около семидесяти. Большие ямы в Ланс-о-Мидоузе могли вместить изрядное количество тюленьего или китового мяса; разделанный олень весь вошел бы в такую печь. Вспоминается стих Торхалла Охотника, в котором сказано, что участники отряда Торфинна Карлсефни варили кита в Винланде.
Чтобы не предварять археологические отчеты, я не буду рассматривать здесь вопрос, можно ли определенно считать эти печи норманнскими. Скажу только, что вполне естественно связать их с древним поселением на террасе. Радиоуглеродный анализ дал дату ям, близкую к возрасту построек.
Петре исследовал, кроме того, обширный участок за постройками, где могли находиться мусорные кучи. Почва и здесь была такая, что на сохранность предметов трудно рассчитывать. Кости превратились в порошок. Находок сделано было мало.
Годом раньше в одном из раскопов мы подобрали довольно большой кусок шлака. Необычная находка заставила нас призадуматься. Можно было предположить, что жители домов на древней террасе добывали железо из болотной руды.
Коротко опишу, как выглядел этот процесс в эпоху викингов и в средние века в Норвегии. Сперва выжигали древесный уголь. Болотную руду собирали под дёрном возле болот, затем дробили и прокаливали над костром, чтобы выжечь органические вещества и выпарить влагу. Потом яму в земле (горн), выложенную камнем или обмазанную глиной, заряжали смесью руды и древесного угля; уголь поджигали и мехами вдували воздух. При восстановлении окисла в яме получается шлак и кусок железа (крица). В этом процессе важно, чтобы температура была достаточной для плавления шлака (не менее 1100°С), но недостаточной для плавления железа (не более 1250-1400°С). При слишком высокой температуре получался чугун, а от него было мало толку. Как удавалось точно держать температуру в нужных пределах, еще не выяснено, но очевидно, что для этого требовался большой опыт.
Крицу доставали клещами, клали на наковальню и выбивали молотом шлак. Закалка тоже была делом не простым. Железо нагревали до определенной температуры, затем быстро охлаждали в воде. Лишь после этого из него можно было изготовлять ножи, топоры, оружие.
Словом, добывать железо из болотной руды было сложно, справиться с этим мог только знающий человек, прошедший все ступени обучения хитрой науке. Моряк, попавший в Ланс-о-Мидоуз и случайно нашедший болотную руду, не сумел бы извлечь из нее железо, если бы не был кузнецом – знатоком своего дела.
Итак, в раскопках Ланс-о-Мидоуза мы подобрали куски шлака, теперь необходимо было узнать, есть ли здесь болотная руда, где находилась яма для выжигания угля и горн, в котором выплавлялся металл, и, наконец, где стояла кузница?
Болотную руду Эльдъярн нашел возле самой реки, по соседству с раскопками и большим болотом. Руды было много, стоило копнуть дёрн, как открывался плотный слой комков. Они были разной величины, самые большие – с куриное яйцо ржаво-красного цвета, а на изломе – с красивым синеватым отливом. За рекой, на краю береговой террасы была большая яма, явно вырытая людьми. Мы все гадали, что бы это могло быть; одна Анна Стина с чисто женским упорством твердила, что это кузница.
Участок отвели исландцам, и они взялись за работу с великим пылом и старательностью. Сразу под дёрном их ожидала замечательная находка – чудесный овальный светильник из стеатита – явно изделие дорсетских эскимосов. Очевидно, здесь некогда жили эскимосы. Исландцы продолжали углубляться в культурный слой. И вот однажды по лагерю прошел слух, что на террасе происходит нечто из ряда вон выходящее. Мы поспешили туда. Сидя на корточках, ученые что-то лихорадочно собирали, словно это было золото.
Шлак... Множество комков шлака – маленьких и побольше, с куриное яйцо. Зарываясь все глубже, они собрали несколько сот комков общим весом около пятнадцати килограммов. Нашли также тонкие полоски железа, которые хорошо притягивались магнитом, и болотную руду. На откосе, спадающем к реке, тоже подобрали шлак и руду.
И когда маленькая площадка на краю береговой террасы была раскопана, нашим глазам предстала простая, но увлекательная картина. Размеры площадки 2,75 х 3,75 метра. Земляной пол покрыт черными пятнами угля. Посередине площадки сантиметров на восемь возвышался врытый в почву ровный, плоский камень длиной около двадцати пяти сантиметров. Первоначально он был длиннее, но один конец откололся, и куски торчали по соседству. Рядом находился очаг. Теперь не приходилось сомневаться, что здесь находилась кузница. Плоский камень служил наковальней, очаг – горном. Я рассказываю лишь о самом главном, раскопки дали много интересных подробностей, но о них речь пойдет в научном отчете.
