— Вы пилигримы?

С трудом выпрямившись после целого дня мучений в седле, Николас в замешательстве посмотрел на хозяина таверны.

— Пилигримы? — переспросил шут.

— Только они и заходят в наши края, да и то нечасто, чтобы поклониться могиле святой Евгелины, Повелительницы драконов, — сказал старик. — Конечно, здесь не так-то уже много, на что можно посмотреть. Только руины на вершине холма, но некоторые интересуются. Правда, в последнее время посетителей все меньше. Забывают старых святых. Многие хотят почитать воинов-святых, а не женщин. Что касается меня, я почитаю святую Евгелину. Любая женщина, которая может превратиться в дракона, это по мне.

Николас медленно повернулся и с кротким удивлением посмотрел на Бого.

— Ты знаешь, где мы, старина? — спросил он подозрительно ласковым тоном.

Бого не очень-то умел краснеть, но тем не менее избегал смотреть в глаза Николасу.

— Эта дорога ничем не хуже любой другой, — пробормотал он.

Николас повернулся к хозяину таверны.

— И где же находится место поклонения? Старик мотнул головой куда-то в сторону:

— Наверху холма. Мы называем это место Вершина Святой Евгелины. Там находятся развалины большого дома. Говорят, именно там она приняла мученическую смерть. Ее отравили, отдали на съедение дракону, а затем она сама превратилась в дракона, чтобы наказать своих мучителей. С тех пор, вот по крайней мере уже почти тысячу лет, в этих краях никто не видел драконов.

Поскольку предположение, что здесь вообще никто никогда не видел драконов, можно было бы посчитать ересью, Николас просто кивнул.

— У вас найдется вино, хозяин?

— Конечно! — Казалось, его обидел такой вопрос. — Лучшее вино во всем графстве!

— Тогда подай нам твоего великолепного вина. Мы отправляемся на холм, поклониться святому месту.

— Мастер Николас… — неуверенно начал Бого. Николас повернулся к нему:

— Ты сам привел нас сюда, Бого. По крайней мере.

мы сможем выпить вина во славу святой Евгелины на ее же собственной святой земле.

Бого промолчал, уловив знакомый блеск в глазах Николаса, который обычно появлялся, когда тот задумывал одну из своих каверз.

По крайней мере, не надо было снова влезать на спину этой чертовой лошади, на это Николас не отважился бы. Вершина Евгелины возвышалась над таверной, и вела туда всего одна тропинка, слишком узкая и скалистая для лошадей. А ему как раз надо было размять ноги, избавиться от ненужных мыслей и воспоминаний, которые преследовали его всю дорогу. Поэтому он начал взбираться по тропинке, остановившись на мгновение, чтобы обернуться к Бого.

Старый слуга стоял возле их лошадей, переминаясь с ноги на ногу.

— Возьми с собой свои вещи, Бого, — сказал Николас тихо. — Нам надо из чего-то пить.

Бого издал в ответ лишь странный шипящий звук, выражающий крайнее потрясение, но Николас не сомневался, что он последует за ним, как многие поколения его семьи следовали за Дервентами. И хотя времена и обстоятельства изменились, преданность не умерла.

Поднялась луна, немного на ущербе, и ее свет проникал сквозь ветви деревьев, освещая им путь, пока они поднимались по тропинке на вершину холма. Хозяин таверны был прав, добрые святые ныне были не в почете. Тропинка заросла, и по ней было довольно трудно идти. В темноте они постоянно спотыкались о камни и выступающие из земли корни.

Чтобы добраться до вершины, понадобилось довольно много времени. Николас слышал, как в спину ему тяжело дышит Бого. Наконец Николас вышел на ровный, свободный от леса участок на вершине и огляделся вокруг с явным интересом.

— Кажется, святая Евгелина старше, чем я думал, — пробормотал он. — Это ведь римские развалины.

— Она была дочерью барона, — возразил Бого, привалившись к стволу дерева и пытаясь отдышаться.

— Тогда зачем она жила на развалинах римской виллы?

Здесь не так-то уж много осталось: каменные полуразрушенные стены да несколько разбитых лежащих колонн.

— Может быть, она скрывалась здесь от своего мужа, — предположил Бого. — Может, он держал ее здесь в качестве пленницы. Я не знаю. Или ты веришь, или нет.

Николас посмотрел на руины, затем повернулся к ним спиной. Поднялся ветерок, зашуршав сухими листьями на гребне холма.

— Что ж, раз мы уже здесь, то будь я проклят, если двинусь обратно по этой чертовой тропе в полной темноте. Давай откроем вино и выпьем за добрую святую, кем бы она ни была.

Бого подозрительно посмотрел на него.

— Вы чертовски непоследовательны, милорд.

— Не называй меня так.

— Мы тут одни. Никто не услышит.

— Вот тут ты можешь и ошибаться. Да и что хорошего в том, чтобы быть лордом без земли и даже без имени. Где кубок?

— В моей седельной сумке, — строго сказал Бого. — Но вы собираетесь использовать его для кощунства. Лишь человек с чистым сердцем может коснуться его и не умереть.

— Тогда как же ты смог забрать его, старина? Я бы не сказал, что это относится к тебе. Или это только отговорка? Может быть, ты совсем не намерен отдавать его мне?

— Я знаю свой долг. Я следую за вами, как все предыдущие поколения моей семьи, — с несчастным видом сказал Бого.

— Но ты не хочешь отдавать кубок королю Генриху, не так ли?

— Не хочу. Николас кивнул.

— Я думаю, мой друг, что мы с тобой готовы совершить большую ошибку.

— Что вы имеете в виду?

— Да вот этот сосуд святой Евгелины. Давай оставим его ей.

Бого, не веря своим ушам, уставился на Николаса.

— Вы сумасшедший!

— Кажется, я делал все от меня зависящее, чтобы убедить тебя в этом, — заметил он кротко. — Давай позволим еще кому-нибудь найти его и решить, что с ним делать. Король хочет его получить, аббат хочет, лорд Хью хочет. Насколько я знаю, единственный, кому этот чертов сосуд совершенно не нужен, это я.

— Священный сосуд, — рассеянно поправил его Бого.

— Итак, давай оставим его здесь, пусть святая Евгелина увидит, что мы принесли его туда, где ему и надлежит находиться. Взгляни, вот этот камень вполне годится в качестве алтаря. Поставь его сюда, Бого.

Бого с сомнением посмотрел на Николаса. Но сама идея, кажется, ему понравилась.

— Нет ли у вас какой-нибудь ткани, чтобы завернуть кубок? Я не хочу, чтобы он поцарапался о камень.

У него был лоскут, спрятанный за пазухой, возле сердца, но он сомневался, что святая одобрит такую жертву. Это было все, что осталось ему на память о его потерянной любви. Он и так уже достаточно отдал святой Евгелине.

— Все будет в порядке, Бого, — сказал он. — Клади его сюда, и мы выпьем лучшего вина нашего хозяина, которое, как я подозреваю, отвратительно, и уснем под звездами, а завтра мы решим, что нам делать с остатком нашей жизни.

— Вы от всего отказываетесь, милорд, — предостерег его Бого.

На этот раз Николас не стал его поправлять из-за обращения.

— Я и так от всего уже отказался, старина. Сегодня утром.

Время остановилось для Джулианы. Они ехали мерным шагом, не останавливаясь, и, несмотря на свои страдания, она молилась об одном — чтобы они направлялись не в ту сторону. Но во всех действиях аббата не было и намека на колебания или неуверенность, и в глубине души Джулиана предчувствовала, что все кончится плохо, как для нее, так и для шута.

Совсем стемнело, когда они наконец остановились. Джулиана соскользнула с лошади и привалилась к ее боку. Ноги ее уже не держали. Брат Бэрт ласково взял ее за руку, этот дружеский жест был проникнут теплотой и сочувствием.

Гилберт и аббат скрылись внутри грубого строения, и Джулиана нашла в себе силы, чтобы поднять голову и заглянуть в добрые глаза монаха.

— Отпустите меня, — взмолилась она.

— Не могу, дитя мое. Мы сейчас находимся далеко от вашего дома, вам одной туда не добраться. Не бойтесь, я защищу вас от аббата.

— Как?

Священник покачал головой:

— Пока не знаю. Но я не позволю ему причинить вам вред.