Непонимающе поморгала…

Свет. Свет в ванной комнате она не включала. Быстро метнулась к выключателю и прильнула обратно к зеркалу.

Ее лицо. Ее черты. Почти ее. Более заострившиеся и… изящные?

— Какого…

Клементина ухватилась пальцами за локон своих волос. Прямо со лба, на лицо ниспадала белоснежная прядь. Все так же немного завивающихся как и прежде, но пугающе седых.

— Что?… — она приблизилась практически вплотную к отражению — не отводя взгляда от собственных глаз.

С отражения на нее глядела красивая, бледная девушка — с разными глазами.

Правый — как и раньше — зеленый. Разве что, более насыщенный. А вот левый… Левый превратился в какой-то совершенно чужой — с фантастическим переливами фиолетового, лилового, сиреневого цвета. Неестественного аметистового цвета…

Отстранившись немного назад — непонимающе глядела в упор на отражение знакомой, и одновременно незнакомой девушки. Взгляд упал ниже. Только сейчас, Клем заметила перетянутый бинтами живот.

— Точно! Нэн!!!

Ломанувшись к дверям — врезалась в Феникса.

— Тише. С Нэнси все в порядке. Операция прошла… хорошо. Она жива.

Испуганный взгляд переместился вниз и застыл в точке на полу. Немного пошатываясь, Клем нащупала позади себя край ванной и присела на холодную керамику.

— Что… Кто…

— Что последнее помнишь? — обеспокоенно спросил Странник, не сводя глаз с дочери.

Она прищурилась и напряженно повела шеей:

— Ад. — пугающе спокойно ответила Клем.

— Это… не совсем Ад. Нечто… иное.

Он опустил голову и горько улыбнулся:

— Родная… сними бинты пожалуйста.

На Отца она не смотрела, продолжая сверлить взором дырку в полу. Однако, Клем все же выпрямилась, и начала стягивать перевязку. Когда последние бинты упали вниз — девушка легонько прикоснулась пальцами к гладкому, твердому животу.

— Меня… меня ранили… мутант…

— Ты умерла.

Клементина резко вскинула голову и уставилась на Странника. В тот момент, только на долю секунды, ей показалось, что Он постарел. В голове абсолютное спокойствие. Никаких эмоций. Воспоминания о столкновении с мутантами и последующей операции — не вызывали ничего. Никаких ощущений. Словно, все это происходило не с ней. А она была лишь сторонним наблюдателем. В голове ужасно зашумело. Клем прикрыла глаза и опустила голову.

— Клементина. — Феникс резко обхватил ладонями ее лицо и поднял, заставляя открыть глаза, — Сосредоточься, слышишь? Дыши. Медленно и спокойно.

— Так громко…

— Ты привыкнешь. Все нормализуется. Слух, зрение, осязание. Просто дыши…

Стоило сделать пару глубоких вздохов и шумиха в голове стала утихать.

— Это окружающий мир… — прошептал Он, — После возрождения… так бывает.

Клем взяла Его руки — державшие ее за голову — и опустила их вниз, крепко сжимая.

— Я… теперь… как Ты? — шепотом спросила она, не зная бояться или радоваться.

— Нет. Ты — это ты. Немного измененная, но по-прежнему — ты. Этого никто не может сделать. Лишить тебя твоей личности.

— Подожди… как?

— Мне… Мне пришлось перелить тебе Своей крови… Я не знал что произойдет, но решил рискнуть…

Клементина молча слушала и хлопала глазами, ожидая продолжения.

— …Ты… Ты не сказала Мне сразу, что ранена. Я слишком… слишком погрузился в операцию… а Нэнси… она потеряла очень много крови…

— …А у нас одинаковая группа. — отстраненно закончила Клем, с пустующим взором.

— Прости Меня… Прошу тебя… Я не мог лишится тебя… — хриплым, упавшим голосом произнес Феникс, не смотря в глаза дочери.

— Что? О чем Ты говоришь? Ты спас меня! — теперь уже Клем схватила Его лицо и подняла голову, заглядывая в серые глаза с синем отблеском, — За что Ты просишь прощения? Ты меня спас! — слезы против воли покатились из глаз девушки.

— Я так… не хотел… чтобы ты становилась…

— Похожей на Тебя? — ласкового улыбнулась Клем, шмыгнув носом, — Я и без крови, уже… как…

Она прижалась к Фениксу и крепко сжала Его в объятиях. Затем медленно отпустила и удивленно посмотрела на отражение, потом на Него:

— «…Нечто иное…» Ты сказал, что это не Ад, а нечто иное… Это… О Господи… — она испуганно прикрыла рот ладошкой.

— Господь тут совсем ни причем. Ему нет никакого дела до людей… И да. Думаю, ты поняла верно. Возможно, это были воспоминания.

Безумный ужас в глазах Клементины, казалось поселился там навечно.

— …Все что Я видел. Все войны. Ты увидела их в каком-то безумным водовороте, верно? Должно быть, с кровью — тебе передались воспоминания… И проклятие…

Она кинулась в объятия Отца и навзрыд разрыдалась. Неутешительно, горестно, мучительно…

— Мне плевать! Ты слышишь?! Плевать! Я…

— Ты — «Кровавый Демон». Теперь — во плоти.

ООУ, ЧЕРТ!

(The Pharcyde — Oh Shit)

«Времени нет. Смерть не окончательна. Главный враг — ты сам. Нет никакого зла и добра. Нет белого и черного. Все в серых тонах. Нет ничего однозначного. И никогда не было. Но ты не особо задумываешь над всем этим, пока тебя не коснется это лично. И вот, тогда ты начинаешь задаваться вопросами, услышав которые многие сочли бы тебя сумасшедшей. Невменяемой — в лучшем случае.

В психологии есть такое понятие, как «стадии принятия неизбежного» — по прошествии коих, ты примиряешься со своей участью. Отрицание, гнев, торг, депрессия и только после — принятие. В моем случае: принятие того, что ты больше не человек — миновало «предыдущие ступени».

Почему я так уверена в этом?

Да потому что глубокий порез на руке, на который еще несколько дней назад, обязательно нужно было бы наложить швы — затянулся минуты за три…

Опять…

В четвертый раз…

Но если честно, особых мук о несправедливости судьбы, если это можно назвать «судьбой» — я не испытывала. Вопросы «за что?» и «почему именно я?» — отошли на второй план, перед более насущными. Точнее, перед одним вопросом.

«Что дальше?»

Он говорит, что решать мне. Я в этом не уверена. Если есть «нечто» — проклявшее или наградившее подобным — сильно сомневаюсь, что «оно» или «они», позабудут о своих игрушках. Я не знаю наверняка. Понимаю, что ничего не знаю. Те вещи, что рассказывает Странник… Это Его видение. То, как понимает Он. Я не могу сомневаться в Его словах, права не имею. Он не ошибался. Никогда мне не врал. Старался уберечь. Старался защитить.

Увидев Его воспоминания — открыла для себя свои собственные. Думаю, это «воспоминания других жизней», «воспоминание души»…

Например, тот роковой бой, пару тысяч лет назад. Тогда мы закончили свое людское существование. Странник целиком и полностью уверен в том, что тогда, воительница равная Ему по силе — из последних сил спасала Его…

Как же мне рассказать, как объяснить, что она всего лишь надеялась спасти себя — принеся Его в жертву?

Но я отделяю себя сегодняшнею от прошлой, от всех прошлых жизней — ведь теперь я вижу, я помню, как много ужасного было в них сделано моими руками. Сделано мной. Мной ли?

Убийца — редкой жестокости и кровожадности. Я смогла вспомнить около четырех воплощений — и абсолютно в каждой из них — я убивала. Разве что-то изменилось? Я так и продолжаю, как оказалось, заниматься «любимым делом».

Видя отголоски Его воспоминаний: сражения, бесконечные войны и смерти — чувствую всю боль и страдания, что Он пропускал через Себя. И понимаю, теперь понимаю, что Он вовсе и не хотел всего-того, что с Ним происходило… В отличии от меня.

Мы редко разговариваем о войне. О любой войне. Странник не любит об этом говорить. Никогда не любил. Раньше я думала, что Он «напускает на Себя тумана»; когда-то я не исключала вероятности того, что у Него, мягко говоря «душевное расстройство». Как давно это было. И вроде недавно.

И сейчас, я наконец понимаю, какого это — возвращаться туда…

Хм…

Забавно, что только один человек понимал Его полностью. Принимал Его. Ведь этот человек испытал на себе подобное. «Нечто» подобное. И мне ужасно стыдно сейчас за то, что я обвиняла Странника в том, что Он бросил Марка.