И его руки снова легли на мой живот. Я сбросила их.

— Еще не факт, что это твой ребенок!

Он скептически на меня посмотрел. А я покраснела. Черт. Черт. Черт. Только что до меня дошло, что я сама минуту назад выболтала ему, что малыш — его. Из-за беременности мои мозги превращаются в желе.

Он мягко улыбнулся.

— Конечно, не мой, я уже понял. Давай-ка выпустим сначала твоего отца, а потом уже будем решать. Тем более, что это может занять у тебя много времени, ты ведь так и не определилась с тем, отец я или нет.

Хмыкнув, он развернул меня, и я поймала взгляд взъерошенного и злого папы. Моя решимость немного потухла. Пальцы, которыми я открывала двери, тряслись. Сзади на плечи легли сильные руки, успокаивая меня.

Он тихонько прошептал мне на ушко:

— Если что, знай, что я рядом. Не стоит так волноваться, тебе вредно. Потом расскажешь мне эту увлекательную историю, как твой чертов папаша оказался внутри.

Я растерянно на него посмотрела, но Максим лишь легонько меня подтолкнул. Войдя, я молча пошла готовить себе кофе, собирая кружки. Несколько минут стояла тишина, прерываемая лишь постукиваем керамики.

— Доченька, — и снова этот тон, сочащийся ядом — Ты случаем ничего не хочешь мне сказать?

— Я сказала тебе все вчера. Завтракать будешь?

Я начала выкладывать из пакета ароматные блюда. Сомневаюсь, что отец будет есть хачапури, но мой желудок уже одобрил пищу Анзора. Я стала накрывать на стол. Неужели я смогу теперь нормально питаться?

Но отец не сдвинулся с места. Он пилил взглядом меня и Максима.

— Ну, раз любезный господин Трофимов почтил нас своим присутствием, хотя игнорировал мои звонки сутки, пожалуй, начнем разговор с общих тем.

Я замерла, стоя у раковины. Что за общие темы могут быть у этих двоих? Максим нахмурился:

— Я считаю, что не стоит вмешивать Миру в ее положении в наши дела.

Отец оскалился:

— Ах ты считаешь! Ну-ну. Вчера вечером моя дочь доказала, что она у нас исключительно самостоятельная и готовая ко всему женщина. Поэтому пусть включается в процесс поиска моих денег, которые просрал ее муж, — он поднял глаза прямо на меня. — Давай-ка подумаем, Мирочка, куда дядя Толя мог схоронить три миллиарда зеленых?

У меня челюсть отвисла. Что значит «его денег»? И сколько?

Я посмотрела на Максима. Он снова хотел меня обмануть, снова хотел убрать с дороги. Но, судя по всему, спелся с моим отцом. Да что не так с мужчинами, которые говорят, что хотят быть со мной?

Я видел, как расширяются ее глаза и недоверие ко мне разливается в них. Ах ты старый сукин сын. Решил так мне насолить? Приперся под крылышко к дочурке, как Герман тебя прижал?

Когда я увидел его рожу за стеклом своей новой квартиры, то сначала не поверил собственным глазам. Снова предстоит серьезный разговор с Олегом. Как он здесь оказался, мать его?!

Портить мне все уже стало входить у него в привычку. Меня бесконечно раздражала его манера вести себя как царь всея Руси. Хотя его времена давно прошли, но гадить он все еще умел виртуозно.

Вот и теперь передо мной стояла хрупкая девушка, которая в очередной раз решила, что я ее обманываю. И это сразу после того, как я уверял ее в обратном. Черт!

В моих планах вообще не было посвящать ее в происходящее. Она носит моего ребенка, ее дело — по врачам ходить да за здоровьем следить. Но теперь, глядя в эти серые глаза…

Точнее, это они смотрели на меня с немым укором. Мысленно я вылил на ее папашу ведро помоев. Создавалось впечатление, что эти самоуверенные мужики родом из девяностых просто пропитаны подставами.

Я аккуратно взял свою девочку за локоть и посадил в удобное кресло, выложил на стол два сочных хачапури. Этот Анзор ничего. Маша мне по секрету намекнула, что Мира всю беременность не может нормально есть из-за токсикоза и раз кто-то смог ее накормить, то его надо «боготворить и восхвалять, попутно подкидывая денег».

Что я, собственно, и сделал.

— Ну, раз уж вы решили поиграть в заботливого папочку-правдолюба, то прошу. Начинайте рассказывать. А мы пока позавтракаем, да, дорогая?

Она гневно сверкнула в мою сторону глазами, но запахи явно ее задобрили. Я слышал урчание ее живота и видел этот голодный блеск глаз. Желание поесть пока побеждало желание меня снова выбесить.

— А мне завтрак не полагается, что ли?

Тут уж я с удовольствием ехидно ухмыльнулся:

— Нет, питайтесь сегодня пищей духовной. Пока есть такая возможность и мы не выставили вас за дверь. Вы там что-то рассказать хотели? Советую начать с того, откуда такие деньги и как они оказались у Витюши.

Мира жевала сосредоточенно, из принципа не глядя в мою сторону. Маленький задранный подбородок, каштановые кудряшки… Мне не хватало ее рыжей дерзости. Надеюсь, она сможет вернуть свою естественность.

Илларион же скривился. Ему явно было не по душе, что я командую. Но тут он ничего поделать не мог: я с самого начала так поставил наше общение. Он нас консультировал, а мы за это обеспечивали его безопасность в России. Правда, мне до сих пор непонятно, какого хрена он приперся, в то время когда должен был сидеть в Италии?

— Ты, щенок! Ты думаешь, что можешь меня напугать? Мы не у тебя дома и не тебе решать, что и когда мне делать. И уж тем более не тебе мне указывать, что говорить!

Он начал распаляться, что не было мне на руку. В гневе он не только терял лицо, но и становился истеричным и несдержанным. Моей девочке такие волнения ни к чему. Но она считала иначе.

Мира промокнула губы салфеткой и отодвинула пустую тарелку. И когда только успела… Затем подняла спокойные глаза на отца.

Я снова ее недооценил.

— Дорогой папочка, мне надоело, что ты себя так ведешь. Не думала, что скажу это, но я согласна с Максимом.

Она кинула в мою сторону более чем красноречивый взгляд, который так и вопил, чтобы я не обольщался. Да я и не собирался. Себе дороже.

— Ты сейчас или ответишь на мои вопросы, или пойдешь сотрудничать с ними дальше, — она кивнула в мою сторону. — Мне нужна вся информация, что у тебя есть. Но пока я хочу знать: чьи деньги замешаны, кто кредиторы, какое отношение к этому имеешь ты и зачем ты вернулся в Россию? Судя по загару, ты все это время отсиживался на пляже где-нибудь в Италии.

Ее отец посмотрел почему-то на меня. Я вместо ответа пожал плечами. Раз уж ситуация вышла из-под контроля, посмотрим, какую пользу я смогу из этого извлечь. Особенно с учетом того, что поговорить с Вознесенским и правда не мешало.

Пока мы играли в гляделки, моя девочка совершила набег на холодильник и перед ней уже красовалась огромная миска с салатом. Очевидно, что мясным, с умопомрачительным ароматом копченой паприки. Мой ребенок начинал меня пугать своими специфическими вкусами.

Она вопросительно посмотрела на отца и явно назло ему принялась методично уничтожать свое блюдо. Мы ждали, когда Илларион наконец-то соберется с мыслями. Несмотря на то, что часть истории я знал, было интересно послушать его версию для любимой дочки.

Наконец он уселся в кресло напротив Миры и начал:

— В девяностых годах очень многие предприятия приватизировали недвижимость. Мы с двумя моими тогдашними товарищами сорвали особо крупный куш — один из самых крупных сталепрокатных заводов, производящих проводниковую продукцию. Их провода ценились во всем мире, он входил в тройку самых крупных.

Он рассказывал это сухо, безэмоционально. Ну да, подумаешь, многомиллиардный оборот и десятки тысяч рабочих мест. Я понимал, о каком заводе идет речь — на нем когда-то начинал и мой отец. Там же он познакомился с молодой и очаровательной выпускницей кулинарного техникума — моей матерью.

— Мы втроем его приватизировали, разделили и распродали по частям. Бабок было так много, что нам следовало быть крайне осторожными. Первой задачей стало спрятать эти деньги, да так, чтобы никто не мог докопаться до них и их природы. Вот тогда-то мы и познакомились с Сергеем.