В следующий раз? Но сейчас эта мысль в разморенном сознании не вызвала недовольства. Если все будет проходить примерно так же, то я не могу назвать это чем-то ужасным. Просто взаимоприятная игра в доверие. Возбуждая меня и чувствуя власть надо мной, Максим Александрович сам получает удовольствие, и за это дарит удовольствие мне. Кажется, я справлюсь. Я бросила взгляд на часы. Все заняло не больше двух часов, а по внутренним ощущениям казалось, что прошел целый день.

— Все, теперь ты свободна. Можешь помыться и отдохнуть. Сегодня вечером прогуляемся и где-нибудь посидим.

— Правда? — я села, а радости в голосе не пыталась скрыть. — Спасибо, господин!

— Иди уже, — он улыбнулся. — А то у меня появляется настроение устроить что-нибудь еще.

Не открывая глаз, я сладко потянулась и перевернулась на другой бок. Будильник пищит, еще пять минут — потом успею собраться. Ровно в восемь я выйду из спальни и сделаю господину минет — так, как он скажет. Мысль эта странным образом разволновала и заставила проснуться окончательно. И сразу нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере… Я резко села, схватилась за голову, заметила попутно, что одета в свое «комнатное» платье.

Вначале мы очень-очень долго гуляли по парку, потом медленно шли по улице. Ни о чем важном не разговаривали. Казалось, что и Максиму Александровичу хочется отдохнуть от рабочих проблем, забот и бытовых обсуждений. Я держала его под руку и успевала ловить взгляды прохожих. Интересно, как мы с ним выглядим со стороны?

Потом мы разместились за маленьким столиком у стены в шумном баре, который располагался всего в двух кварталах от дома. Веселого народу вокруг было предостаточно, и это заметно расслабляет. Мы пили текилу. Правда, после двух рюмок Максим Александрович предостерег:

— Не налегай так. Тебя с вина-то развозит.

Но я не собиралась хотя бы в этом месте, наполненном веселыми людьми, выглядеть маленькой девочкой. Поэтому опрокинула в себя и третью. После нее вообще все пошло как по маслу… Правда, теперь я не могла точно вспомнить, что именно и куда шло.

— Я не хочу запрещать тебе выпивать, но плохо не станет? — он улыбался, поставив локоть на стол и переплетя пальцы.

— Не волнуйтесь, Максим Саныч! Мне тут так нравится! И настроение замечательное!

А потом, через какой-то темный провал, снова:

— Все-все, поставь. Тебе уже хватит.

Я сделала глоток, но потом отставила рюмку в сторону. Наклонилась ближе:

— А знаете, почему мне тут нравится? Потому что это не ваша квартира, где все нельзя!

— Это я уже понял. По тому, как ты пытаешься сейчас высказать все, о чем намолчалась дома.

— Да! А что, это странно? То нельзя, другое нельзя, шаг боишься сделать! Вы вообще очень страшным бываете. Но пугает даже не это, а то, что вам это нравится! Нравится, когда я сжимаюсь — да-да, не спорьте! Вы случайно в детстве котят не топили?

— Не топил. Может, закуски возьмем?

Я помахала рукой перед его носом — пусть с мысли не сбивает!

— Я еще раньше все на вас смотрела! Вот, думаю, какой-то девушке повезет — такого хахаля отхватить! Вы же в офисе такой восхитительный, что челюсти сводит!

— То есть я тебе с самого начала нравился?

— Еще как! Но со стороны… вы были как актер на плакате: зубы там белые, улыбка из рекламы зубной пасты, волосы по ветру развиваются, мускулы блестят на солнце отдельными кубиками, все дела… Но плакат — он ведь плакат и есть! Вот и я так же… на вас. У вас, если хотите знать, глаза красивые! И руки. Руки даже покрасивее глаз, если хорошо приглядеться.

— Так-так, рюмку поставь.

— Да и все на вас, как на плакат! Они ж не знают, что под плакатом скрывается… маньяк-рецидивист! Простите, Макс Саныч, называю вещи своими именами! Без обид?

— Без обид. Я сейчас тебе нарезку какую-нибудь возьму. Ты только на месте сиди.

Я и сидела на месте. Успела, правда, допить оставшееся в рюмке, потом еще подлить и опрокинуть. Зачем нам нарезка, если у нас лимон закончился?

Зацепила с принесенной тарелки ломтик мяса:

— Спасибо, господин! Вот прям то, что надо! Угодили!

Он налил себе, но почему-то отодвинул бутылку подальше от меня.

— Ладно, искренняя моя, и маньяк-рецидивист тебе уже очень не понравился?

Я развела руками:

— А вот тут сложно сказать! Само собой, я его возненавидела! Вот прямо до желания убить. Но иногда он делал со мной так… — я никак не могла подобрать нужные слова, поэтому подключила жестикуляцию, — что меня внутри как скрючит и вверх поднимается.

Я старательно напрягла кулак и провела снизу вверх, чтобы продемонстрировать процесс скрючивания наглядно.

— То есть тебе было хорошо?

— Не всегда, скажу я вам, не всегда. Но иногда было так хорошо, что у меня уши закладывало. Может, мы пива возьмем? В горле сушит!

— В другой раз. Ты лучше съешь что-нибудь.

Но вместо этого, я уперлась локтями в стол и наклонилась, чтобы перейти к доверительному тону:

— Позвольте, я вам один совет дам! — не дождалась его реакции, потому продолжила: — Вы в другой раз, когда вам девушка сильно понравится, ей букетом в морду… или конфетами там. Я вам точно говорю — девушки это любят. Вы прям чудовищно красивый, а с букетом так вообще ахтунг. А вот по роже сразу не бейте

— подождите, пока она от букетов голову потеряет! И вот тут, когда она уже на седьмом небе от счастья и беды не подозревает, хрясь! Если возмутится, то снова букетом прикройтесь. Так любую можно запутать!

Если я правильно помню, он не злился. Если я правильно помню, он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в полный голос.

— Ну вот что вы смеетесь? Я же откровенно говорю! Давайте теперь и вы откровенно — почему именно меня захотели? Я ведь не такая, чтоб уж сильно яркая.

— Ты красивая, но дело не в этом. Ты смотрела так… как ты там показывала свое скрючивание?

— Красивее Аньки нашей?

— Не знаю, никогда не думал о ней в таком ключе. Как тебя увидел, так сразу и захотел. Словно каким-то органом почувствовал, что ты моей станешь.

Я только пьяно отмахнулась:

— Знаю я этот ваш орган! Со всех сторон, можно сказать, изучила… Вот это просто животное желание, скажу я вам! А мы-то люди!

— Захотел и хочу… даже сейчас хочу, несмотря на твое поведение.

— А что не так с моим поведением?

— Пойдем уже домой.

— Ну уж нет! Я ведь еще не танцевала! А вы умеете танго, господин? Научите меня танго, а?

И снова провал. Я не помню тот момент, когда перестала болтать без умолку и уже шла с ним по улице, вдыхая прохладный вечерний воздух. Максим Александрович меня приобнял — скорее всего только для того, чтобы я не ушаталась в какой- нибудь канализационный люк.

— Я тебе нравился, но ты даже не захотела меня выслушать. И не пришла бы, если бы не прижало?

— Совершенно точно, Макс Саныч. Ни за что бы не пришла!

— А теперь чего хочешь?

До подъезда оставались считанные метры — жаль, я бы еще прогулялась. Он, кажется, спрашивал меня о планах: на остаток нашего договора или вообще, на будущее. Но в тот момент я не поняла подоплеки. Вывернулась и вышла вперед, повернулась к нему лицом.

— А можно?

Максим Александрович только бровь приподнял, ожидая.

— Не переживайте, не целовать! Помню же, что нельзя, — я потрясла головой, но мысли никак не хотели вставать на место. — Я вот всегда мечтала, чтобы у меня был любимый человек, который носил бы меня на руках!

— Ты хочешь, чтобы я тебя взял на руки? — он снова смеялся. — Или мне какого-нибудь прохожего заставить?

— Я вам вот что скажу: все хотят! Даже если говорят, что не хотят, все равно хотят! Вы им не верьте, если говорят, что не хотят…

И тут же. пока он не успел остановить, с разбега запрыгнула на него, обхватывая руками и ногами. Максим Александрович пошатнулся, но удержал, подхватил меня одной рукой под попу, а другой придерживал за спину, чтобы не упала. Я устроилась уютнее и уткнула нос в его шею.