В террариуме стрелки живут комфортно, правда, у нас они не размножались, так как до этого просто не доходило – почему-то мы их всегда очень быстро на что-то обменивали либо дарили.

По удивительной случайности в мой второй приезд в Тупаланг мы так ни одной гюрзы и не встретили, хотя я уверял ребят, что видел, как гюрзы там хороводы водят. Впрочем, оба Александра сами бывали там не раз. В остальном поездка оказалась удачной: кроме всего намеченного мы выловили довольно редкого песчаного удавчика, которого уже давно обещали своим коллегам, кажется, из Берлинского зоопарка.

Кстати, в Тупаланге как раз и поймали ту самую эфу, с которой хотела подружиться наша Танюшка. Как девушка мне потом призналась, она вовсе не собиралась подставлять руку, просто хотела погладить нового обитателя. Этот номер иногда проходит с коброй, если ее уже давно знаешь и не делаешь при этом резких движений.

Кроме змей мы выставляли варанов, черепах, разные виды агам, круглоголовок, ящериц и прочую забавную мелочь. А геккончики Федченко бегали «на свободном выпасе», так как строения вроде нашего террариума – их естественная среда обитания.

Был у нас один интересный южно-американский варан-тегу красивого буровато-черного цвета, с голубизной, переходящей в индиго, с полосками желтых пятен по спине и бокам. Обычный – не более метра длиной, достаточно толстенький, но при этом весьма проворный. Не знаю, как там в Америке, но наш оказался большой обжора, что свойственно многим животным в неволе. Кроме стандартного рациона из воробьев, крыс, яиц и сочных фруктов, включая арбуз и дыню, его и за уши нельзя было оторвать от теть-Вериной пшеничной каши на молоке и с тыквой. А в свободное от еды время тегу с удовольствием слизывал со стенок тараканов и мучных жуков, которых мы так успешно разводили.

Тегу очень удобный зверь. Шесть месяцев бодрствует, потом столько же спит, как, впрочем, и остальные холоднокровные. Кто им в зоопарках сообщает о смене времен года – до сих пор не знаю. Внутри клеток температура почти всегда постоянная, что летом, что зимой. На улицу мы их гулять не водили. Но как только приближалась середина осени, они сразу становились сонными, вялыми и вскоре зарывались в песок – знать, чувствуют интенсивность солнечной радиации и долготу дня даже через кирпичные стены. Тегу тоже зарывался в песок и там отдыхал до апреля, а то и до мая.

Как я уже писал, при наступлении холодов у нас иногда возникали перебои в электроснабжении и отоплении. Некоторых обитателей террариума в это время приходилось «усыплять» еще большим понижением температуры. Если этого не сделать, то могут возникнуть проблемы, так как в это время они проглотить добычу в состоянии, а вот переварить ее – нет.

Нашему тегу выделили весьма приличные апартаменты. Но главное – для него, впрочем как и для всех остальных, в качестве грунта мы раздобыли отличный песок. Нам с большим трудом удалось убедить очередного директора разрешить набрать самосвал этого песка в Бешкентской долине.

Замечателен песок из этой долины тем, что во влажном состоянии ему можно, как глине, придать любую форму, ну, скажем, кирпича. И если его медленно подсушить, то он станет плотный, как камень. Такому кирпичу не страшны ни дождь, ни солнце, поскольку вода в него во время дождя проникает буквально на один-два миллиметра и не более. При резко континентальном климате после дождя обычно почти сразу выглядывает солнце, и он снова превращается в камень. А так как дожди в Средней Азии хоть и обильные, но не частые и не продолжительные, то для того, чтобы размыть такой кирпич, понадобится, наверное, несколько лет. Именно из этого материала таджики этой долины традиционно строят себе дома.

Почти вся Бешкентская долина покрыта тонким панцирем. И только если по нему прогнать стадо овец или коров, он превратится в мельчайшую пыль. Во время пыльной бури – афганца – ветер поднимает крошечные песчинки и несет их с собой. И как ни закрывай двери и окна – пыль проникнет куда угодно. Она будет в шкафах и на полках, в кастрюлях, в карманах одежды, в носу, в ушах и конечно же на зубах.

Но зато в такой пыли, пока она влажная, очень удобно рыть долговечные норки, которые спасают обитателей пустыни в дождь от воды, зимой от холода, летом от жары.

Но вернемся к нашим варанам.

Однажды в марте наш тегу не проснулся. То есть на самом деле мы не могли сказать: проснулся он или нет, поскольку на поверхности он не появлялся, хотя время бодрствования наступило.

Где-то к июню мы с Саней начали его усиленно искать. Ну или хотя бы то, что от него осталось. Перерыли весь его террариум, песок чуть ли не через сито просеяли, а его и след простыл. Нет тегу, и все!

Осенью мы решили его списать. Но и это нам не удалось. Бухгалтер не позволил провести его как пропавшего без вести. А чтобы его списать подчистую, надо было предъявить хотя бы какую-то его «запчасть».

Новый ветеринарный врач почему-то был уверен, что мы нашего тегу продали либо съели.

А нам никак не удавалось откопать хотя бы шкурку. Так южно-американский тегу и остался «висеть» в воздухе.

Мне это было очень невыгодно, так как в случае ухода из зоопарка пришлось бы либо сдавать его, либо оплатить стоимость. А у меня в наличии от всей его сущности – только табличка на клетке.

Правда, освободившееся место мы к осени заполнили какой-то другой мелкой живностью – агамами, круглоголовками и гекконами. Но табличку на всякий случай оставили: вроде как он здесь, но в норке, спит.

Прошел год.

Во время периодических инвентаризаций, в которых участвовали все старшие специалисты, мне, как материально ответственному, задавался вопрос:

– А где, собственно, ваш экзотический американский варан?

Больше всех старался вывести меня на чистую воду новый ветврач. Он всякий раз начинал бить по этому поводу тревогу. Но доказать отсутствие варана он тоже не мог. Разводя руки в стороны, я с уверенностью отвечал:

– В песке… Где ж ему еще быть!

Но у нашего нового ветврача был еще один союзник – неугомонная птичница Галина Ивановна, которая очень болезненно реагировала на любой непорядок, который ей встречался, особенно за пределами птичника:

– Сергей Юрич! – язвила она. – Ящерицы у тебя – в песке, черепахи – в песке. Ты еще крокодила зарой, и работы поубавится – убирать не надо. Целый самосвал песка из пустыни приволохали, чтоб никого не было видно? А то вон за воротами, на речке песку мало?!

Конечно, если бы не табличка, которая продолжала висеть на «апартаментах» тегу, про него постепенно все бы и забыли. Но если бы я ее снял, то пострадал бы материально.

И вдруг ни с того ни с сего однажды утром мы обнаружили нашего тегу в полном здравии на своей территории, в своем террариуме! Он прекрасно выглядел – полненький, блестящий и вполне выспавшийся. Мало того, он даже немножко подрос.

Где он болтался почти полтора года, я не сразу понял.

Новому ветврачу наконец пришлось прикусить язык, хотя после этого он меня возненавидел еще больше.

Подземный лаз, ведущий из его клетки в подпол террариума, мы потом-таки обнаружили. Именно там наш «диггер» проводил свои каникулы, исследовал подземные помещения, благо недостатка в крысах зоопарк не испытывал.

К великому сожалению, тегу нам прислали в единственном экземпляре, без подруги. Мы как-то попытались соединить его с местными серыми варанами. Но они чаще смотрели друг на друга не как на родственников, а как на еду, поэтому их пришлось разъединить.

Также в одиночестве у нас отбывал срок нильский крокодил – животное весьма неприхотливое. Ему главное – чтобы было, где погреться, где попускать пузыри и кого-то в нужное время заглотить.

Половую принадлежность его установить не удалось. Дело в том, что свой «нефритовый стержень» самец показывает только самке, а самка, в свою очередь, «пирожок» не показывает никому. А чисто внешне их не отличить. Правда, передо мной такой задачи не ставили. Если бы возникла надобность, непременно нашел бы способ выяснить, кто у нас находится на содержании.