Его фантомы не были кривобокими или длиннорукими, они были идеальны, как зеркальное отражение. И их было значительно больше, чем пять моих хлипкий теней. Не могу сказать, сколько точно. Двадцать, может, больше. И все они ласково улыбались, глядя на меня. Я повела носом, пытаясь определить, который из них настоящий Эро, и не смогла.

   Что за ерунда происходит со мной в последнее время? Почему на осязательном уровне Павлик превратился для меня в человека-невидимку? Второй справа фантом шагнул ко мне, все еще продолжая улыбаться, и собственническим жестом обнял за талию. И нет, я ничего не почувствовала, кроме едва уловимого запаха мяты, смешанного с моим собственным запахом. И только последнее помогло мне понять, что рядом со мной человек, а не призрак.

   — Как ты это сделал? — я недоверчиво покосилась на толпу фантомов. — Даже не представляла, что можно создать такое без вреда для организма.

   — О! Тут все очень просто! — рассмеялся он, аккуратно вдевая маленькие сережки-гвоздики в правое ухо. — Оказывается, чертовски удобно иметь в приятелях чрезмерно ревнивого темного бога, который с радостью раскроет тебе все свои тайные умения и научит секретным трюкам, только бы ты как можно реже появлялся в его доме...

   Павлик неожиданно наклонил голову к плечу, словно прислушиваясь к мыслям, и брови удивленно приподнял.

   — Да... — тряхнул головой и посмотрел на моего криворукого фантома. — Я тебя тоже научу, если захочешь...

   Чудовище ступало по вечерней траве, неслышно переставляя лапы. В сумрачных тенях окружающего леса оно чувствовало себя властелином мира. Совершенством. На километры вокруг не было ни одного достойного кандидата в соперники. Сильное тело покрывала густая серебристая шерсть, могучая грудь рассекала прохладу ночного воздуха, мощные лапы ступали уверенно, загребая нетерпеливо когтями сырую землю.

   Чудовище очень любило это ощущение вседозволенности и абсолютной свободы, но очень жалело, что хозяин так редко позволял ему вырваться наружу, заглушая устремления и желания горьким вкусом волчьей травы и белладонны. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль о том, что он что-то должен был сделать, кажется отыскать... нет, вернуть что-то очень нужное хозяину, необходимое до нестерпимого зуда под кожей, но что именно, не получалось вспомнить. Да и не хотелось, если быть совершенно откровенным.

   Сейчас хотелось охотиться. Рвать зубами сочное мясо, разгрызая кости, рвать сухожилия и зажмуриваться от бьющих по глазам струй свежей соленой крови. Тем более что жертва ощущалась где-то совсем рядом. Она хорошо спряталась, но ее выдавал едва заметный аромат какой-то знакомой травы, название которой чудовище помнило еще утром, а сейчас забыло напрочь.

   Матерый хищник остановился и прислушался к внутренним ощущениям. Жертва стояла посреди поляны, белея рубашкой в темноте леса. Короткие волосы едва заметно трепал ночной ветерок. Человек неуверенно оглядывался по сторонам, словно кого-то высматривал. И это был тот самый наглец, который посягнул на чужое. Его хозяин хотел убивать медленно. Да, положительно, он не расстроится, если чудовище вонзит клыки в доверчиво выставленную напоказ шею...

   Но что-то отвлекало, зудело за ушами и не давало двинуться с места. Какое-то странное тревожное чувство. Чудовище прижалось к земле, не сводя глаз со своей жертвы, а потом заметило движение в кустах за спиной человека.

   Это был довольно крупный зверь, не такой крупный, как чудовище, но все-таки. Он неслышно крался к ничего не подозревающему человеку, каждым своим осторожным шагом лишая жертву шансов на жизнь. И этому зверю совершенно точно нечего было делать в Зачарованном лесу. Как он вообще проник сюда? Даже чудовище помнило о том, что эльфы не пропускают таких как он на свою территорию без запирающего амулета. Да, хозяина эта мелочь тревожила мало, но у него были свои секреты. И пришлый зверь к этим секретам не имел никакого отношения.

   Чудовище попятилось в тень, приготовившись наблюдать. Видимо, этой ночью придется забыть об охоте, несмотря на отчаянный зов луны.

   Приманки были расставлены по периметру, потоки проверены не единожды. Прорыв определенно был, но это тревожило мало. Потому что такое случалось довольно часто, молодые волки не впервые выходили на охоту, нарушая закон Разделенных миров. Но никогда они не забредали так далеко. И никогда ранее не проникали на территорию эльфов.

   Именно поэтому было так важно взять мальчишку живым, а в том, что это именно мальчишка, Эро не сомневался. Взрослые волки таких глупых поступков не совершают.

   Взять живым, что бы допросить, выяснить, как, и не допустить подобного в будущем.

   И все-таки тревожило не это.

   Вампиры, оборотни, водяные, тролли, лесовики-нелегалы на Светлой территории. Эльфы, феи, фанатики-маги — на Темной. Все это было рутиной. Каждодневной работой, с которой легко справлялись расставленные в Призрачном лесу патрули. Сегодня же метка пульсировала так, как не пульсировала даже в праздничную ночь Разделения миров.

   Волк прыгнул на одного из фантомов, нетерпеливо подвывая и щелкая зубами. Даже не бешеный, просто любопытный, глупый, избалованный мальчишка. Будет ли кто-то горевать о нем? Потребует ли род его выдачи?

   Когти разодрали призрачную плоть и довольное урчание сменилось испуганным поскуливанием, когда мальчишка осознал, что это ловушка. Капкан захлопнулся. Волк был молодым и сильным, но ему не справиться со Стражем Пограничья.

   Пауль вышел на поляну, все еще хмурясь от нехорошего предчувствия, остановился возле обнаженного парня, который смотрел на него с вызовом, скалился и зло усмехался, видимо, все еще не понимая, кто перед ним.

   Мальчишка видел человека, идущего к нему неспешной походкой, и думал о том, как же ему влетит от отца. Не за то, что он совершил незаконный поступок, а за то, что попался. Может, получится договориться?

   Человек наклонился к нему и заглянул в нахальные глаза.

   — Что ты забыл здесь, Агнар? — спросил он, пугая пустотой черного взгляда, в котором не было ничего человеческого. И в голосе не было, и в плавных движениях.

   — Кто ты? — мальчишка хотел попятиться, удрать от этого всевидящего взора, но не смог двинуться с места.

   — Ты знаешь, — кривоватая ухмылка испугала еще больше, чем холодные глаза. — Отвечай на вопрос.

   Белесый туман появился ниоткуда и спрятал их от Зачарованного леса, а человек, который не был человеком, вдруг зажмурился и произнес в пустоту:

   — Все хорошо. Он у меня. Отзывай фантомов и жди на площади... Ты был плохим мальчиком, Агнар...

   Волчонок заскулил и закрыл лицо руками.

   — Простите, простите, я больше не буду, я... — не простит, все бессмысленно. Стражи Пограничья не испытывают чувств и не знают сожаления.

   — Это не в моей компетенции.

   Не в его. Правильно. Стражи стоят на границе миров. Не допускают прорыва. Выискивают преступников. А прощать и наказывать — это работа Судии.

   Агнар всхлипнул как-то уж со всем по-щенячьи, когда почувствовал, как его мыслей коснулась чужая воля.

   — Значит, украл ключи от отцовского сейфа, — пробормотал Страж и вдруг посмотрел на него уже нормальными, совершенно человеческими голубыми глазами. — Ох, как скверно-то, малыш...

   Скверно. Кто ж спорит? Отец прибьет, когда узнает...

   Туман стал плотнее и сковал по рукам и ногам невидимыми путами...

   ...пусть прибьет, пусть излупит до черных разводов, пусть на месяц прикует к позорному столбу... Веки стали неимоверно тяжелыми...

   ...так хочется жить!

   Эро с сожалением следил за тем, как тело юного волка растворяется в тумане. Не в его правилах было жалеть преступников, но этого было действительно жалко. Мальчишка боялся смерти, не зная о том, что смерть иногда бывает избавлением от наказания.