— Слейден слушает!

— Ага, вы наконец дома, — послышался знакомый голос. — Сузи дала мне ваш номер. Если не валитесь с ног от усталости, приезжайте. Я кое-что вспомнил.

В моей голове возник образ красномордого фараона, жадно ловящего каждое слово нашего разговора. Я быстро сказал:

— Не называйте себя, и больше ни слова. Я выезжаю немедленно.

— Что-нибудь случилось? — спросил Леннокс Хартли, обнаруживая умеренное любопытство. — Или нас подслушивает полиция?

— Вполне возможно. Ждите меня.

Что заставило его позвонить в столь поздний час? Я ломал голову над этим, направляясь на стоянку. Мне показалось рискованным брать такси. Если полиция вздумает увязаться за мной, на собственной машине легче запутать следы.

«Бьюик» мчался по шоссе вдоль берега океана. Я то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, но до меня никому не было дела. Убедившись, что погони нет, я свернул с шоссе и возвратился в город по другой дороге.

Тампа-Сити спал. Улицы были тихи и безлюдны. Только в ночных клубах и кинотеатрах продолжалась жизнь. Возле подъездов отдыхали уставшие за день автомашины, из редкого освещенного окна доносились приглушенные звуки джазовой музыки. Часы на приборном щитке показывали десять минут второго, когда, петляя по переулкам и темным проездам, я двинулся в сторону Кэннон-авеню.

Оставив «бьюик» возле перекрестка, я запер машину и быстро подошел к калитке. «Швейцарская вилла» Хартли была погружена во мрак. Это не значило, что хозяин отсутствовал, — шторы на окнах были плотные и тяжелые.

Я пересек сад и, приблизившись к дубовой двери, оглянулся. Издалека доносилась негромкая музыка, больше не было слышно ни звука. Подняв дверной молоток, я постучал. Под тяжестью медвежьей головы дверь подалась вперед и медленно раскрылась. В доме было темно и тихо.

Я придержал дверь и постучал вновь. Ответом, как и прежде, была гробовая тишина.

Непроглядная тьма вызывала чувство непонятной тревоги, я ощутил, как мной овладел страх.

— Есть кто-нибудь дома? — крикнул я в темноту, нащупывая в кармане зажигалку.

Услышав в ответ лишь деловитое тиканье часов, я щелкнул зажигалкой и огляделся. При мерцающем свете крохотного фитилька мне удалось заметить на стене выключатель. Я надавил на кнопку, и дом осветился десятками электрических лампочек.

Холл был пуст. Я пересек его и вошел в гостиную. Моя рука тянулась к выключателю, когда внезапно послышался слабый звук шаркающих шагов. Он доносился откуда-то сверху, и я почувствовал, как волосы на моей голове начали медленно вставать дыбом.

— Хартли? — крикнул я, задирая голову.

Мой голос срывался, как карканье потревоженной вороны.

Снова волочащиеся шаги, и на площадке второго этажа появилась фигура маленького человека. Это был бой-филиппинец, слуга Хартли. Его рука судорожно сжимала перила, из уголка рта на подбородок стекала ярко-красная струйка. На левой стороне белоснежного пиджака расплылось алое пятно величиной с кулак. Я смотрел на него, как загипнотизированный, ощущая нестерпимую сухость во рту.

Внезапно мышцы маленького желтого лица напряглись, ноги беспомощно подкосились, и рука выпустила перила.

Потом он упал.

Ударившись плечом о ступеньку, он перевернулся на спину и покатился вниз. Когда он застыл возле моих ног, жизнь уже покинула его хрупкое детское тело.

Около дома громко хлопнула дверца автомобиля, и вскоре шумно заработал мотор. Послышались смех и мужской голос:

— Это был чудесный вечер. Я давно не испытывал такого наслаждения.

Мои глаза не могли оторваться от лица мертвого филиппинца. «Для него наслаждения уже закончились», — подумал я. Моя рубашка прилипла к спине, на теле проступила неприятная холодная влага.

Машина отъехала, и на темную улицу вновь опустилась тишина.

Я с трудом нашел в себе силы отойти от неподвижного тела. Мои мысли перенеслись на Леннокса Хартли: жив он или тоже пал жертвой неизвестного убийцы?

Набравшись храбрости, я пересек гостиную и зажег свет. На мгновение мне показалось, что просторная комната пуста. Потом я увидел ногу. Обутая в элегантную сандалию из оленей кожи, она высовывалась из-под дивана.

Я подошел ближе.

Леннокс Хартли лежал лицом вниз, ухватившись скрюченными пальцами за кромку ковра. Его желтый шелковый халат был испачкан кровью.

Я коснулся его руки — она еще хранила тепло, потом нащупал артерию на шее — пульс отсутствовал. Его убили совсем недавно, не более десяти минут назад.

«Если полиция застанет меня в этом обиталище смерти, — промелькнуло у меня в голове, — я попаду на электрический стул».

Я выпрямился, намереваясь немедленно покинуть дом. Мой взгляд случайно упал на раскрытый шкаф, где Хартли хранил рисунки, — кто-то разбросал их по всему полу.

Рядом стоял небольшой сейф. Его дверца тоже была открыта, и я заметил, что внутри под толстой пачкой пятидесятидолларовых ассигнаций лежит кипа бумаг. Возможно, именно в них таился ключ к загадочному убийству художника и его слуги.

Я вытащил деньги и приготовился просмотреть бумаги.

— Ни с места! — раздался с порога сиплый голос Ласситера.

С пачкой денег в руке у раскрытого сейфа. Сердце у меня бешено колотилось.

— Теперь повернись и подними руки!

Я медленно повернулся. В гостиной стоял Ласситер, целясь в меня из пистолета. Его зубы скалились в хищной улыбке, поросячьи глазки смотрели злобно и настороженно.

— Привет, писака, — сказал он, узнав меня. — Вот мы и встретились снова. Теперь у тебя будет отличный материал для статьи. — Он шагнул на середину гостиной. — Два убийства и ограбление. Неплохо для любителя!

Черт меня дернул взять деньги в руки! Я разжал пальцы, и пачка ассигнаций с тяжелым стуком упала на ковер. Положение было хуже некуда. Я сомневался, что сумею из него выпутаться.

— Не отрицаю, обстоятельства не в мою пользу, — сказал я, придавая голосу бодрость, которой в действительности не испытывал. — Но я не убивал их. Мне позвонил Хартли — хотел повидать меня. Когда я приехал, он был уже мертв.

— Побереги сказки для прокурора! Что он звонил тебе, это точно: мы прослушивали твой телефон. Вот я и приехал послушать, о чем вы будете договариваться. Где твой пистолет?

— У меня нет оружия. Я невиновен.

— Кто тебе поверит? — с издевкой в голосе спросил сержант. — Тебе вынесут смертный приговор в два счета. Не помню, было ли у меня когда-нибудь такое легкое дельце. Повернись спиной к стене.

Я сделал, как было приказано, и поднял руки выше плеч.

Он подошел к телефону и наклонился над ним, внимательно следя за мной. Потом левой рукой снял трубку:

— Полицейское управление, и поживее! — приказал он телефонистке.

Мой ботинок нащупал на стене электрическую розетку. Не сводя глаз с сержанта, я чуть оторвал от ковра правый каблук и расположил его поверх розетки.

— Говорит Ласситер, — прохрипел в трубку сержант. — Вышлите наряд полиции по адресу: Кэннон-авеню, двести сорок шесть. Сообщите лейтенанту: мною задержан преступник, застреливший Леннокса Хартли и его слугу.

Пяткой полуботинка я что есть силы надавил на розетку. Внутри ее что-то заискрилось, затрещало, и она с хрустом оторвалась от стены. В ту же секунду в гостиной и холле погас свет.

Я бросился на ковер одновременно с выстрелом. Пуля просвистела где-то рядом, угодив в стену. На меня посыпалась штукатурка, потом все стихло. Ласситер выстрелил снова. На этот раз его пистолет был более точен: пуля прошла надо мной, уложив на прямой пробор волосы на голове. Я метнулся в сторону, где стоял диван, и, когда раздался грохот третьего выстрела, передо мной уже имелось надежное укрытие. Вспышка пламени при выстреле позволила мне заметить, что сержант находится близко от меня. Я вскочил на ноги и, размахнувшись, нанес ему сильнейший удар кулаком в голову. Должно быть, я основательно его оглушил, потому что следующий выстрел был неудачен.