— Его не назовешь человеком с открытой душой, — проговорил Кемпион.

— Да он был просто чудовищем, — с неожиданным жаром произнесла девушка. — Поэтому остальные иногда объединялись, чтобы его унять. В нем сидел дьявол, вы понимаете, что я имею в виду, — искренне продолжала она. — Да если бы он всегда поступал, как ему хотелось, он бы всех тут свел с ума. Он и так доводил даже самых миролюбивых из нас до того, что мы еле удерживались от площадной брани.

Она немного помолчала, и ее губы нервно дрожали. Было очевидно, что она собирается сделать какое-то признание.

— Я хочу сказать, — проговорила она, — что мне ужасно страшно. Когда случается подобное, никакие семейные связи и ограничения уже не имеют значения, правда? Боюсь, кто-то из нас сошел с ума, но не знаю, кто именно. Возможно, это кто-то из слуг, это ведь может быть кто угодно. Но я думаю, что все это было проделано… ну, вы знаете, каким-то секретным современным способом, и что кто-то убил дядю Эндрю, потому что больше не мог его выносить.

— А тетя Джулия? — мягко прервал ее Кемпион.

Она понизила голос.

— Именно это, — сказала она, — меня и ужасает. Если бы дело касалось только Эндрю, то я не думаю, чтобы это меня особенно волновало, тем более теперь, когда я знаю, что с ним произошло. Но то, что вслед за ним была убита Джулия, говорит о том, что началось что-то ужасное, чего я опасалась. Если сумасшедший начинает убивать, то он уже не может остановиться, правда? Разве вы не понимаете, что может быть и следующая жертва?

Кемпион внимательно посмотрел на нее. Уже второй член семьи высказывал ему это предположение.

— Послушайте, — сказал он, — лучше бы вам пожить у Энн Хелд.

Она взглянула на него, и он, не поняв сразу, собирается ли она рассмеяться или рассердиться, почувствовал облегчение, увидев ее улыбку.

— О, нет, — сказала она. — Я не боюсь за себя. Не знаю почему, — продолжала она спокойным тоном, — но я чувствую, что все это не имеет ко мне никакого отношения. Это дела другого поколения; я не принимаюсь в расчет. Я просто присутствую при чем-то, что здесь началось. О, я не могу этого объяснить!

Кемпион швырнул окурок в огонь.

— Я считаю, — сказал он, — что мне сегодня нужно осмотреть спальни дяди Эндрю и тети Джулии. Вы можете это устроить?

Джойс внимательно посмотрела на него, и в ее глазах было тревожное выражение.

— Мы могли бы проникнуть туда прямо сейчас, — сказала она. — Пока старая тетя еще не отправилась спать, время самое подходящее. Ох, я забыла, что полицейские заперли двери.

Кемпион улыбнулся.

— Если вы добудете мне шпильку, — сказал он, — я думаю, нам не о чем будет волноваться. Не бойтесь. Я получил разрешение от моего уважаемого друга-полицейского, самого главного Орлиного Глаза.

Джойс удивленно посмотрела на него.

— Вы и в самом деле собираетесь это сделать?

— Сгодится любая шпилька или какая-нибудь проволочка, — сказал Кемпион. — В этом доме, я думаю, полным-полно шпилек. Шпильки, которыми пользуется тетя Китти для сооружения своего вороньего гнезда, должны подойти. А ваши, я думаю, тонковаты.

Джойс встала.

— Тогда пойдемте, — сказала она. — Я знаю, что это покажется глупостью, но вам лучше подняться по лестнице на цыпочках, потому что слуги уже и так напуганы. В саду все еще находится человек в штатском, и, кроме того, сегодня вечером прислугу уже подвергли предварительному допросу.

— В самом деле, чего уж тут хорошего, — посочувствовал он. — Самое неприятное в полиции то, что их невозможно выгнать из кухни. Не сомневаюсь, что это результат чтения юмористических изданий в приемной Скотланд-Ярда.

Освещение в холле наверху было неярким. Расположение комнат на втором этаже было почти такое же, как и внизу. Таким образом, спальня тети Каролины находилась прямо над большой гостиной, а комната Джойс была расположена рядом с ней над утренней гостиной. Над кабинетом в стиле королевы Анны была ванная, а комнаты тети Китти и тети Джулии соседствовали друг с другом и располагались над библиотекой. В другой половине L-образного дома, над столовой и кухней, рядом с которой была расположена лестница для прислуги, находились комнаты Вильяма, Эндрю и комната для гостей, предоставленная Кемпиону. Двери всех этих комнат выходили в коридор, окна которого смотрели на подъездную площадку. Комнаты прислуги и чердачные помещения сообщались со второй входной дверью.

Когда они поднялись на второй этаж, девушка опустила руку на плечо Кемпиона.

— Подождите минутку, — сказала она. — Я добуду вам шпильку. Тетя Китти не будет возражать, если я позаимствую одну у нее. Оставшись в одиночестве в тускло освещенном, увешанном толстыми коврами и потемневшими картинами холле, уставленном резной дубовой мебелью, Кемпион, который вовсе не был нервным человеком, был внезапно охвачен чувством, природу которого он никак не мог определить. Это был не столько страх перед неизвестностью, сколько ощущение чего-то гнетущего, исходившее от всего этого дома, как если бы Кемпион был посажен под огромный колпак для чайника вместе с нечистой силой.

Было очевидно, что и девушка испытывала то же самое чувство, потому что она была очень бледна и сильно нервничала, вернувшись к нему через минуту с большой черной шпилькой в руке.

— Куда пойдем сначала? — прошептала она.

— В комнату Эндрю, — пробормотал Кемпион. — Вы пойдете со мной?

Она ответила не сразу.

— А от меня будет какая-нибудь польза? Мне не хотелось бы вам мешать.

— Вы вовсе не помешаете, пойдемте со мной, пожалуйста.

— Хорошо.

Они молча двинулись по коридору, и девушка остановилась перед дверью, расположенной между двумя другими дверьми.

— Сюда, — сказала она. — Налево — ваша комната, направо — комната дяди Вильяма. А это комната Эндрю.

Кемпион взял шпильку и присел на корточки перед замочной скважиной.

— Пожалуйста, не думайте, что этот фокус я проделываю везде и всюду, — сказал он. — Некоторые люди смеются, глядя на это, а кто-то и выпроваживает меня из дома. Но я нечасто делаю это.

Пока он говорил, его пальцы быстро двигались. Наконец короткий щелчок вознаградил его за труды, и он поднялся, смущенно глядя на нее.

— Не говорите об этом Маркусу, — прошептал он. — Он как раз из тех, кто не будет смеяться.

Она улыбнулась ему.

— Я знаю, — сказала она. — Кто пойдет первым?

Кемпион медленно открыл дверь, и они, крадучись, вошли в комнату, тихо закрыв за собой дверь. Девушка включила свет, и они стали осматриваться вокруг. В комнате было прохладно и немного душно, как и должно быть в запертой спальне старомодного дома. Первый взгляд на комнату поразил Кемпиона, настолько она отличалась от того, что он ожидал увидеть. Если не считать книжных полок, среди которых располагался небольшой письменный стол, комната могла бы принадлежать современному отшельнику. Она была большой и совершенно пустой, с побеленными стенами, в ней не было ковра, только на полу перед кроватью лежал маленький джутовый коврик для ванной. Кровать была вроде той, какими обычно пользуются слуги — низкая, жесткая, покрытая тонким одеялом. Простая деревянная стойка с небольшим зеркалом в верхней части служила туалетным столиком, на нем находилось несколько фотографий. Простота и убогость этой комнаты в сравнении с солидным комфортом остального дома поражали, и в них было что-то театральное. Встроенный в стену шкаф был единственной вещью, предполагавшей наличие у владельца комнаты какой-либо одежды. Камин был закрыт большой железной заслонкой.

Девушка уловила выражение лица Кемпиона.

— Я знаю, о чем вы подумали, — сказала она. — Точно такое же впечатление эта комната производила на всех остальных. Эндрю любил изображать бедного родственника. Эта комната — тоже преднамеренное оскорбление, адресованное остальным членам семьи. Ему нравился комфорт не меньше, чем другим, и долгое время эта комната была одной из самых роскошных спален в доме. Около года назад Эндрю вдруг вбил себе в голову, что здесь все нужно изменить. Ковер был убран, обои со стен содраны, и комната приобрела теперешний свой вид тюремной камеры. Знаете ли вы, — сердито продолжила она, — что он специально приводил сюда гостей, чтобы показать им, как с ним плохо обращаются. Конечно, остальные члены семьи злились, но он был умнее их. Он знал, как произвести впечатление, что его вынуждают жить без удобств, а это, конечно, было совершеннейшей чепухой. У него был дар от природы — изводить людей.