— Да, — повторила тетя Каролина.

Кузен Джордж пожал плечами.

— Ну, что ж, я пришел и я останусь — j'y suis, j'y reste. Никто из вас не шевельнет и пальцем, чтобы выгнать меня из дома. Потому что, если вы это сделаете, — продолжил он, понизив голос, — я расскажу все, что я знаю, и вашу семью притянут к суду за убийство, прежде, чем вы успеете моргнуть глазом. Вы уже приобрели некоторую известность, но она — ничто в сравнении с той зловонной славой, которую я вам обеспечу. Видите ли, я провожал Эндрю от церкви до реки в то воскресенье, тринадцатого марта. И это уже не косвенные улики, а свидетельство очевидца.

Он замолчал и посмотрел на них. В комнате наступила мертвая тишина. Его слова как бы пронзили током всех присутствующих. Только тетя Каролина превосходно владела собой.

— Объясните, что вы хотите этим сказать, Джордж, — попросила она.

Кузен Джордж покачал головой.

— Нет, вы меня так не поймаете. Вы понимаете, и я понимаю, что вы теперь у меня вот где. — Он вытянул руку с раскрытой ладонью и медленно сжал пальцы в кулак. — Пока мне будет хорошо, я буду молчать, — продолжил он. — А вам известно, что мне нужно. Вы знаете, — добавил он с дрожью удовлетворения в голосе, — что один из вас убийца. Вы все это знаете. А я знаю, кто именно. Ну а теперь я готов услышать радостные песнопения и принять ваши дары. Вильям, позвони в колокольчик и скажи горничной, чтобы она принесла мне виски.

Все взоры обратились на дядю Вильяма, который бросил вопросительный взгляд на свою мать, но старая тетя Каролина кивнула, и Вильям покорно встал и позвонил в колокольчик.

Капитуляция была полной.

Кузен Джордж расхохотался.

— То-то же, — произнес он. — Ты у меня часто будешь проделывать эту процедуру.

Когда появилась испуганная Элис, он распорядился.

— Виски с содовой, — сказал он, не дав никому произнести ни слова, — и чтобы все это было охлажденным.

Женщина бросила возмущенный взгляд на свою хозяйку, но тетя Каролина кивнула, и она поспешно вышла из комнаты.

Кузен Джордж откинулся на спинку стула.

— Судебные дела по поводу убийства всегда привлекают внимание публики, правда, тетя? — пробурчал он. — Я думаю, мою краткую биографию охотно напечатают в крупнейших газетах, если я захочу рассказать все, что я знаю о старом Эндрю. А вы как думаете?

Эта, казалось бы, невинная реплика произвела неожиданное действие на тетю Каролину, которая враз окаменела.

— Мистер Фезерстоун, я буду очень вам признательна, если вы откажетесь от участия в нашем ужине сегодня вечером. Вы наш старый друг, и я могу вас об этом попросить.

Старый Фезерстоун наклонился к ней и, хотя он говорил тихо, звуки его дребезжащего голоса разнеслись по всей комнате:

— Милая леди, — сказал он, — это же шантаж, вы понимаете. А за шантаж полагается очень суровое наказание.

— Конечно, шантаж, — небрежно отозвался из глубины кресла кузен Джордж. — Но очень немногие люди подают на шантажистов в суд, не правда ли, старый лис? Эта семейка на меня в суд не подаст, не волнуйтесь. Идите и делайте то, что вам говорят.

Старик хотел сказать еще что-то, но тетя Каролина положила ладонь на его руку, и он передумал. Старый адвокат поклонился своей подопечной и ее домочадцам, с ледяным выражением лица посмотрел на кузена Джорджа своими близорукими глазами и направился к двери. Элис, вернувшаяся с подносом, посторонилась, чтобы его пропустить.

Разглагольствования кузена Джорджа прервались с появлением графина с его любимым освежающим напитком, который по его настоянию был поставлен возле кресла прямо на пол. Когда горничная ушла, он уселся со стаканом в руке и вытянул ноги.

— А эти ручные щенята останутся? — спросил он, указывая на Кемпиона и Маркуса.

Маркус живо прореагировал на это замечание, заиграв желваками. Кемпион, напротив, остался совершенно безучастным, надежно укрывшись под маской вежливого простодушия.

— Если вам этого не хочется, нет, — ответила тетя Каролина.

Кузен Джордж окинул молодых людей наглым взглядом.

— Мне безразлично, кто услышит то, что я собираюсь сказать, — произнес он. — Я знаю то, что я знаю, и у меня есть свидетель, готовый это подтвердить. Я пришел сюда с карающей десницей. А меня нужно подкупить, чтобы я не рассказал все, что я знаю, полиции. Я бы и раньше здесь появился, но, как я уже говорил, в прошлый четверг я немного выпил и подрался с полицейским, так что меня посадили на семь дней. Один из Фарадеев, живущих в «Сократес Клоуз», напился и буянил — какой заголовок для местной газеты! Может быть, вы хотели бы об этом написать, Вильям? Или вы хотите поберечь свои силы? Я собираюсь в будущем заставить вас поработать. Да, тетя, лучше бы вы выпустили этих двух ленивых зеленых ящериц на травку. Семейство должно познакомиться со мной поближе. Небольшой разговор по душам нам не помешает. И, кстати, вам незачем посылать за полицией. Я с ними уже виделся сегодня днем, как только прибыл в Кембридж. Они были вполне удовлетворены моим появлением. Если что-то здесь будет не по мне, я нанесу им еще один визит. Я ведь сказал, что у меня в руках главный козырь, и так оно и есть.

Он налил себе еще одну порцию виски и нарочно поднял бокал за Вильяма, чтобы его подразнить.

— Они вытянули из вас все показания на дознании, и вас оправдали, — сказал он. — Но это не значит, что дело окончилось ко всеобщему удовлетворению. Всему свету понятно, что это сделал один из вас, и мне посчастливилось узнать, кто именно. Однако, раз уж вы моя собственная плоть и кровь, я лучше сам наведу среди вас порядок, чем сдавать полиции.

Тетя Каролина, чье самообладание граничило с состоянием транса, повернулась к Кемпиону и Маркусу.

— Я хотела бы, чтобы вы оба, — сказала она, — отвели Джойс в утреннюю гостиную и немного обождали там. Джойс, дорогая, попросите Элис поставить на стол еще один прибор. Она видела, как уходил мистер Фезерстоун, и, может быть, не знает о том, что кузен Джордж остается с нами.

— Велите ей приготовить для меня комнату, — сказал кузен Джордж. — Бывшую комнату старика Эндрю. Я уверен, что он умел устроиться с комфортом. Мне нужно, чтобы в комнате горел камин, и чтобы на каминной полке стояла бутылка виски. Это единственное, на чем я настаиваю. Ну, а теперь выметайтесь. Мне есть что сказать моим милым родственникам.

Но тут чувствительные нервы тети Китти, которая не могла больше выносить подобное испытание, окончательно сдали. Она выскочила на середину комнаты как охваченный ужасом кролик.

— Дух Зла! — истерически завопила она. — Дух зла вездесущ! Еще один дьявол послан сюда, чтобы терзать нас. О! О! О!

Каждое из трех последних восклицаний было произнесено на тон выше и громче, чем предыдущее. Она несколько секунд раскачивалась из стороны в сторону, стоя на месте, и наконец, рухнула на пол, рыдая и брыкаясь, как сумасшедшая. Зрелище было угнетающим и даже жутковатым.

Впервые после своего появления кузен Джордж почувствовал себя не в своей тарелке. Он отодвинул ноги от несчастной женщины, дергавшейся на полу, взял в руку стакан и сунул сифон подмышку. Держа графин в свободной руке, он направился к двери.

— Я не могу этого выносить, — сказал он. — Посижу в библиотеке, пока вы не будете в состоянии выслушать меня. Еду мне пусть поставят, и побыстрее, на письменный стол старого дяди Джона. И запомните, что с этих пор эта комната моя. Теперь я хозяин в доме.

Кемпион открыл дверь и, когда кузен Джордж взглянул на него, наклонился к нему и тихо проговорил:

— Когда вы будете в библиотеке, поднимите жалюзи. На одном из окон есть для вас послание.

Мужчина уставился на него в недоумении, но Кемпион больше ничего не сказал, и в конце концов кузен Джордж, спотыкаясь, вышел.

— Эх, черт меня побери! Если бы не старый Харрисон Грегори, я бы отправился ночевать в клуб, — сказал дядя Вильям. Он расхаживал взад-вперед по утренней гостиной, заложив пухлые руки за спину, его короткие седые волосы были взъерошены, а усы воинственно топорщились.