Станислаус несколько минут удивленно смотрел на него, а потом рассмеялся.

— Во тьме кто-то вонзил ему в руку отравленный кинжал? — сказал он. — Кемпион, дружище, это ведь обычное полицейское дело, а не распри между знатными феодалами, в которых вы привыкли участвовать.

Кемпион не обиделся.

— Ладно, — сказал он. Не хотите слушать мои цыганские предсказания — не надо. Но, тем не менее, по-прежнему желая защитить мистера Фарадея — или дядю Вильяма, как я его всегда про себя называю — я хочу вам сказать, что если бы вы проверили все пабы на пути от Гранчестерского луга до «Сократес Клоуз», вы бы узнали, что в то самое воскресенье дядя Вильям зашел куда-нибудь «освежиться», выпил свою дозу и удалился, возможно, слегка навеселе. Они должны его помнить. Ведь он здесь — весьма колоритная персона.

На инспектора все это не произвело никакого впечатления.

— Если у него есть твердое алиби в отношении этих двадцати пяти минут, то, конечно, обвинение против него отпадает, — сказал он. — И в любом случае, я думаю, при малейшем намеке на судебное дело семья наймет хорошего адвоката для участия в дознании. Знаете, Кемпион, по-моему, вся наша правовая система летит к чертям из-за одной детали. Если в деле хоть как-то затронуты интересы богатых людей, их защищает опытный и умелый королевский адвокат. Но при отсутствии у ответчика денег закон вершится, как всегда, а защиту в суде ведет какой-нибудь щенок — младший адвокат, хотя в качестве обвинителя от лица государства всегда выступает сильный юрист. Мне не нравится это дело. Хотел бы я сейчас оказаться в своем округе. Здесь, возможно, работают неплохие ребята, но вполне понятно, что им так же не по вкусу скандал в городе, как и вашему другу адвокату. С чего это вы взяли, что Вильям Фарадей зашел в паб по пути домой, даже при условии, что эта абсурдная история с амнезией — правда?

— Когда дядя Вильям стал жертвой этого неприятного явления впервые, — сказал Кемпион, намеренно игнорируя последнее замечание инспектора, — он очнулся, стоя у Римско-католической церкви со стаканом в руке. Другими словами, он зашел в паб, заказал выпивку, и вышел оттуда со стаканом в руке. Что такое амнезия, если подумать, как не слабая форма паралича? Разум часто отказывается вспоминать что-то неприятное. Сохранить память — значит подчиниться ограничениям. Дядя Вильям утрачивает память и вместе с нею — все ограничения, и может удовлетворить свое низменное желание выпить.

— Очень хорошо, — сказал инспектор. — Но как вяжутся все эти рассуждения с историей, закончившейся в ванне?

Кемпион несколько секунд помолчал.

— Хотел бы я знать, какова была роль покойного Эндрю в этом инциденте, — сказал он. — Мне кажется, Станислаус, нам обоим сильно повезло, что мы не были знакомы с Эндрю.

Инспектор хмыкнул.

— Если вас интересует мое мнение, нам вообще не повезло с тем местом, где мы сейчас работаем, уж больно тут все важные, — сказал он. — Я хотел бы расследовать обычную, хорошую кражу со взломом. Но нет, вы предоставили мне кучу интересной информации и тут же все испортили, вынув из нее весь смысл. Куда бы мы не сунулись, везде мы натыкаемся на этого проклятого иллюзиониста. Кто-то проделывает чертовски умные фокусы.

Кемпион кивнул.

— В этом доме вообще есть что-то очень странное, — сказал он. — Что-то очень, очень странное.

— Сумасшествие, — коротко определил инспектор. — Сумасшествие с каким-нибудь «измом». Я уверен, что здесь есть чем заняться психиатру. Но вот ведь в чем беда. То, что утверждает химик, является уликой. То, что утверждает психиатр, ею не является. Во времена Палмера химические факты были в значительной степени вопросом интерпретации; и в таком же состоянии пребывает современная психиатрия.

— Вернемся-ка к вопросу о честной игре, — прервал его Кемпион. — Вы нашли кузена Джорджа?

— Это еще одна невыполнимая задача, — проворчал инспектор. — Мы опубликовали в газетах описание его внешности и обращение к нему с приглашением явиться, но, конечно, безрезультатно. У него нет постоянного адреса, никто здесь о нем ничего не знает, и он здесь ни у кого не останавливался. Нам известно лишь то, что он был в Лондоне в тот четверг. Неудивительно, что он сразу же смылся, когда увидел эту девушку. Но и она повела себя с ним довольно странно. Лично я считаю, что она вообще ведет себя довольно странно. Ну да, я слышал о каком-то скандале, — торопливо продолжил он прежде, чем Кемпион мог что-либо ответить, — и я понял, что в такой семье скандал играет более важную роль, чем, скажем, у меня в семье.

Мужчины некоторое время помолчали. Потом инспектор снова закурил трубку.

— От подобных размышлений на вольную тему не очень много проку, как известно, — вдруг сказал он, улыбнувшись Кемпиону. — Мы должны сосредоточиться на оружии. Кстати, мы нашли парочку свидетелей, которые слышали выстрел. Муж с женой, живущие в коттедже на Гранчестер-роуд, заявили, что слышали его в воскресенье примерно без пяти минут час. Мужчина сказал, что он вышел на задний двор, но луга покрывал густой туман, и он ничего не увидел. Он сказал, что день был «мутным», что бы это ни означало. Похоже, что это местное название для ненастной весенней погоды. Здорово, однако, было выбрано время для совершения убийства, а? Середина воскресного дня, все в это время обедают по домам.

— Возвращаясь к вопросу о кузене Джордже, — гнул свою линию Кемпион, — похоже, вы не считаете его важной фигурой?

Станислаус Оатс насупился.

— Нет, не считаю, — сказал он. — А если мы даже и найдем его? Предположим, что он сам явится к нам в руки, ну и что тогда? Мы не можем его арестовать. Мы только можем его спросить, где он был в воскресенье во время совершения преступления. Если он не абсолютный идиот, он придумает удовлетворительный ответ на этот вопрос. Кроме того, почему он должен иметь отношение ко всему этому? Он, как известно, не был в ссоре с дядей Эндрю. Он около часа пробыл в доме в тот вечер, который предшествовал первому убийству, но с тех пор его никто здесь не видел. Из того, что у него было обыкновение выпрашивать у своей тетки время от времени фунт-другой, совсем не следует, что он потенциальный убийца. Нет, Кемпион, деваться некуда — это внутрисемейное дело. Ни в одном из убийств не было ничего случайного. Они были преднамеренными и заранее подготовленными. У кого-то были причины убрать этих людей. Может быть, я ошибаюсь, но у меня такое чувство, что убийца на этом не остановится. И вы будьте осторожны. Преступник вряд ли потерпит, чтобы его планы расстроил какой-то молодой человек в очках, имеющий хорошую репутацию. Вот вам еще одно цыганское предсказание.

Кемпион некоторое время молчал. Слова инспектора против его желания напомнили ему его собственные утренние мысли.

— Я пойду вместе с вами и осмотрю место преступления, если вы не возражаете, — произнес он, наконец, вставая с места. — Я никогда не упускаю случая посмотреть на старую полковую лошадь в работе.

Хотя Кемпион и инспектор прошли вместе изрядное расстояние, Кемпион ни одним словом не обмолвился о мучившем его вопросе. Неужели миссис Фарадей, единолично правившая в своем государстве, превысила полномочия своей власти и приказала казнить Эндрю Сили за какое-то неизвестное преступление или преступления?

— Совсем не дело, что вы идете вместе со мной, — проворчал инспектор. Они свернули с новой дороги, пересекли множество узеньких улочек и направились по тропинке к реке. — Совсем не дело, — хмуро повторил он. — Я не хочу выглядеть неблагодарным, старик, — поспешно добавил он, — и ничего не имею против того, чтобы вы туда пошли. Просто я подумал о Боудиче и других ребятах, которые там будут.

Кемпион улыбнулся.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Я постараюсь сделать свое присутствие незаметным. Вы идите вперед и сделайте вид, что меня там нет. Если вы будете как следует притворяться, они подумают, что я им померещился, а это всегда вносит оживление в работу.