Призренная специальность не помешала ей жить достойно и пользоваться уважением всех окружающих. Жизнь Берты в корне поменялась лишь счастливой встрече с Уитос. С помощью капитанши, которая однажды поверила в неё, она снова обрела самоуважение и освободилась от грязи, которая затягивала её всё глубже. Судно «Винтер» стало новым домом Берты, а все матросы, принявшие её, стали друзьями. Смерть любого из них была для неё утратой настолько же горькой, как и гибель этого великого корабля. При этом Берта прекрасно понимала, что её боль, несмотря на остроту, не сравненится с муками капитанши Уитос, и мыслями, что она обязана была спасти «Винтер» при любом раскладе событий. Когда Берта узнала об аресте капитанши и её первой помощницы Дуганис, то не на миг не сомневалась в том, что любой ценой спасёт Уитос и разделит её судьбу. С тех пор миновали годы, но она ни разу не пожалела об этом.

Монашки между тем продолжали её внимательно изучать. Берта удовлетворённо отметила, что лицо старшей из них ни в какой степени не выказывает ощущение отвращения.

И тут монахиня переспросила:

— Дар? — Она приоткрыла крышку ящика, щупая находившиеся внутри вещи. — Очень хорошие, но я не уверена…

У Берты усилилась тревога, когда позади из коридора послышался мягкий, хорошо поставленный голос:

— Чем могу быть вам полезна, госпожа?

В голосе третьей монашки ощущались нотки власти, не оставлявшие никаких сомнении относительно её положения в монастыре. Берта намерилась уже ответить, но вторая монашка опередила её.

— Эта женщина заявляет, что принесла постельные принадлежности в качестве дара, но она либо не знает, либо не хочет сообщить, кто является человек, пожертвовавшим нам.

Главная монахиня посмотрела на ящик, который Берта едва удерживала на весу, а потом на такой же в руках у Портерия и задала вопрос:

— В обоих ящиках постельное бельё?

Берта повела плечами:

— Так сказал человек, который заплатил нам, чтобы мы отнесли эти ящики в этот монастырь… Но раз они вам не нужны…

Главная монахиня изучающе поглядела на Берту своими голубыми глазами, цвет которых напоминал поверхность водного озера.

— А этот человек, заплативший вам, он кто — торговый купец?

— Наверное, да.

Монашка ненадолго смолкла, а потом резко спросила:

— А вы уверены, что эти дары добыли праведным путём?

— Нас наняли доставить эти ящики у всех на глазах, — ответила Берта.

— Раз так, то мы берём их.

Берта едва сдержала вздох облегчения.

Она усмехнулась про себя, когда главная монахиня опять обратилась к ней, выждав небольшую паузу:

— Я буду вам очень признательна, если вас не затруднит отнесли их в бельевую келью на втором этаже.

Берта кивнула. Взвалив коробку на плечо, она взглядом велела Портерию идти за ней.

Бледная монахиня повела их в самый дальний конец монастыря. Берта с пустым выражением на лице внимательно приглядывалась ко всему вокруг, мысленно составляя план монастыря.

Добравшись до второго этажа, она специально перепутала маршрут: отстав от монашки, которая указывала дорогу, Берта повернула налево и пошла по коридору.

— Нет, госпожа! Ступайте за мной!

Вместо того чтобы возвратиться, она подняла голову, услышав звук открывшейся в конце коридора двери, и ощутила в душе неимоверное торжество — из кельи появилась изящная женская фигура, одетая в монастырскую форму.

Эту девицу невозможно было перепутать с другими. Её волосы полыхали как огненное пламя, а ясные глаза, с интересом замеревшие на ней, были чудного серого цвета. То, что у Портерия перехватило дыхание, когда она прошла мимо них, послужило ещё одним доказательством её неординарности.

— Госпожа…

Берта ещё раз окинула взглядом коридор, яснее запоминая расположение комнат…

— Госпожа…

Она уже повернула назад в сторону бледной монашки, как девица замерла и, обращаясь к ней подчёркнуто и высокомерно, заметила:

— Сестра Джулия зовёт вас, госпожа! Да, именно она, и никто больше.

Берта пустым взглядом скользнула по Габриэль Дибос, и развернулась на зов монашки.

Всё объялось тишиной ночи. Три человека, придерживаясь тени, бесшумно крались возле стен монастыря. Рей благодарила кирпичную стену, укрывавшую их от любопытных глаз.

Шепча, она давала указания Берте и Портерию, мысленно же сосредоточившись на предстоящем деле. Они не могли допустить ошибок. Лестницу приставили к стене монастыря, и Рей начала взбираться. Берта следовала за ней, а Портерий был внизу, как караульный. Они пролезли в открытое окно без колебаний. Отыскав нужный коридор, они разделились. Берта притаилась на карауле, а Рей ушла дальше и замерла перед нужной дверью. Сердце бешено стучало, когда она повернула круглую дверную ручку, приоткрывая её настолько, чтобы протиснуться внутрь, и вновь же закрыла за собой. Из глубины тёмной кельи было слышно спокойное дыхание.

Напрочь невидимая в ночной тьме, потому что оделась в чёрные одежды, она устремила свой взгляд на девицу. Та чётко выделялась на фоне кровати. Её лицо освещал серебристый лунный свет, прорезывающий тьму ночи.

Слова Берты, вернувшейся утром из школы, опять зазвучали у неё в сознании:

≪ Портерий был прав, капитан, девицу невозможно не узнать≫.

Волосы, цвета огня, раскиданные по подушке, прозрачная кожа, тонкие черты лица… Серые глаза?.. Ей надо удостовериться. Рей подкралась ближе. Она опустилась около постели на колени, легонько коснулась плеча девушки. Та едва шелохнулась и опять засопела. Рей коснулась ещё раз и услышала протестующее бормотание… увидела, как затрепетали, а потом открылись веки. Серые глаза широко распахнулись! Серые глаза…

Рей зажала ладонью рот Габриэль Дибос, заглушив её пронзительный вопль, предупреждая:

— Будешь тихо себя вести и никто тебя не обидит.

Девушка брыкнулась, задёргалась, пыталась убрать руку со своего рта.

Рей шёпотом предупредила ещё раз:

— Тише!

Та продолжала отбиваться. Рей молниеносно ударила её в челюсть, и девица обмякла. Не теряя мгновений, Рей укутала её в одеяло и взвалила девушку на плечо. Спустя минуту она вышла во двор, а ещё через миг вся группа растворилась во мраке ночи. Карие глаза во тьме… Кошачьи глаза. Нет… Не то! Охрипший голос… сильная рука, удерживавшая её… А после ужас, паника, удар и боль! Забвение.

Опять чувство движения, и Габриэль уплыла в какой-то странный мир, без уверенности в том, что когда-либо придёт в сознание…

Ей больше не ощущалось, что она куда-то уплывает. Мир понемногу становился стойким, но чувство заменилось острой болью. Болела челюсть. Габриэль не сознавала, что стонет, неторопливо распахивая глаза. Темнота… глубокая темнота. Где тот ласковый серебристый лунный свет, который освещал её кровать с первой ночи, когда она стала проживать в маленькой келье школы монастыря? Запах лаванды, витавший в её келье, заменился каким-то странноватым и омерзительным ароматом, похожим на плесень, и она… Габриэль заметила, что над ней склонилась непонятно чья тень и в один миг сомкнула веки. Она снова окуналась в полузабвение. В голове перемешались отрывочные воспоминания. Ей не хотелось лежать на какой-то жёсткой поверхности в чужой и дурно воняющей комнате, и ей не понравилась женская тень, которая склонилась над ней. В скором времени она опять поднимет веки и снова очутится в келье монастырской школы, и всё возвратится на свои круги. Через закрытые глаза Габриэль начало светлеть, тогда ей облегчённо подумалось, что солнце уже восходит. Утро настаёт, а пугливые видения заканчиваются. Всё что ей необходимо теперь — поднять веки и кошмары ночи рассеются навечно. Она собрала всю свою смелость и посмотрела через приоткрытые глаза, испугавшись лишь сильнее: утра не было, как и её кельи! Девушка увидела тусклый свет лампы, и к ней так и склонялась тень… Вновь перед её глазами появились эти странноватые, с золотым отливом, кошачьи глаза. Нет и нет!