Похитили, поправил себя Рамон. Флетчер Остин и его шайка.

— Собираешься домой? — спросил Педро, подойдя к Рамону, седлавшему в тени сарая высокую гнедую лошадь. Вьенто, жеребец Эль Дракона, оставался в Льяно-Мирада. Он признавал лишь одного всадника.

Рамон подавил боль. Разгладив толстую шерстяную попону на спине лошади, он положил на нее тяжелое ковбойское седло.

— Мне пора в Лас-Алмас. Вернусь сюда, когда это станет безопасным.

— Мы с Флоренсией позаботимся о девушке.

— Уверен, к моему возвращению вы поставите ее на ноги.

— Как ты с ней поступишь, Рамон? Отпускать ее нельзя. Ей известно расположение этого убежища, и она знает, кто ты.

Из конюшни донеслись звуки шагов, и мужчины обернулись.

— Вероятно, ее можно продать, — сказал Франсиско Виллегас — ковбой с суровым лицом, присоединившийся к ним несколько месяцев тому назад. — Говорят, по ту сторону границы, в Ногалес, за хорошенькую gringa дают приличную цену.

Рамон затягивал подпругу, стараясь справиться с яростью.

— Девушка останется здесь. Она принадлежит мне. — Он опустил крыло седла, прикрывающее застежку подпруги. — Я уже ясно дал понять это всем.

Под густыми черными усами Франсиско Виллегаса мелькнула усмешка. Одного из передних зубов у него не было, на другом блестела золотая коронка.

— Едва ли это обрадует Миранду.

Рамон, теряя терпение, повернулся к нему:

— Миранда — не твоя забота, как и эта девушка. Советую тебе запомнить мои слова.

Его жесткий взгляд выражал угрозу. Франсиско отступил на шаг:

— Si, дон Рамон. Как скажешь.

Отойдя от сарая, он направился к загону.

— Не нравится мне этот парень, — заметил Педро.

— Мне тоже, — согласился Рамон.

— Он — друг твоего кузена Анхела, да и твой брат доверял ему.

— Надеюсь, это не было ошибкой.

— Я присмотрю за ним, — пообещал Педро.

Рамон кивнул, надел уздечку, подобрал длинные плетеные поводья и, вставив ногу в кожаное стремя, вскочил в седло.

— Hasta la vista, compadre[31].

Педро улыбнулся, на его обветренном лице заметнее обозначились морщины.

— Hasta la vista, мой друг.

Сидя верхом на крупной лошади, Флетчер Остин поднял пыльную фетровую коричневую шляпу и стер пот со лба.

— Ну как, не нашли никаких следов? — спросил он своего управляющего Клива Сандерса, жилистого высокого человека с вьющимися каштановыми волосами.

— Никаких. И так всякий раз, когда мы преследуем их. Они точно сквозь землю проваливаются.

— Возможно, Коллинс и Рамирес сумеют найти табун, — сказал Флетчер, не слишком надеясь на это.

Через два дня после налета шайка разделилась: лошадей погнали на север, а люди продолжили путь на восток. Флетчер поступил так же, отправив меньшую группу на север, а большую — на поиски разбойников, полагая, что Эль Дракон среди них.

Они охотились за преступниками почти неделю. Флетчер и его помощники устали и натерли себе задницы, но дядя Кэрли хотел вернуть лошадей, а еще сильнее — схватить Эль Дракона. Негодяй похитил его племянницу. Теперь ненависть приобрела личный характер.

— Скорее всего табун движется к золотым приискам, — сказал Флетчер. — Там всегда большой спрос на мясо, тропы для перегона скота постоянно используются. Коллинс и его люди отстают минимум на день. Если бандиты так же хитры, как прежде, они останутся на основной дороге, пока их следы не будут затоптаны, а потом свернут где-нибудь и начнут подниматься в горы. Коллинсу удастся отыскать их, если только ему крупно повезет.

— Что насчет Эль Дракона?

Флетчер постарался овладеть собой:

— Он увез Кэрли. Я не сдамся, пока она не вернется. Сейчас мы вернемся в дель Роблес и возьмем подкрепление. Заставим владельцев соседних ранчо присоединиться к нам, захватим провизию и свежих коней. А там что-нибудь прояснится — будем надеяться на это. — Флетчер стиснул кулак. — Клянусь, я не успокоюсь, пока этого негодяя не вздернут на дубе в ранчо дель Роблес.

При этой мысли Флетчер мрачно улыбнулся. Ему уже случалось вешать бандитов. Этот, вероятно, будет не последним.

Флоренсия Нуньес толкнула тяжелую дубовую дверь, вошла в спальню и улыбнулась, увидев, что Кэрли встала с кровати и села на стул.

— Вам уже лучше, да?

Флоренсия принесла поднос с дымящимся кофе и горячими свернутыми лепешками, ее пухлые румяные щеки излучали тепло.

— Да. Гораздо лучше. Я подумала… Я бы хотела одеться. Может, кто-нибудь даст мне на время что-то из одежды?

С отъезда Рамона прошла неделя. Последние два дня Кэрли ходила по дому, к ней вернулись силы, однако она еще не покидала этих стен, сомневаясь, что ее отсюда выпустят.

— Si, конечно, сеньорита. — Кухарка кивнула, и ее полный подбородок затрясся. — Я уже приготовила одежду. Сейчас схожу за ней.

Поставив поднос на комод, она вышла, но вскоре вернулась с яркой длинной юбкой с оборками и поношенной белой крестьянской блузкой. И то и другое Флоренсия положила на кровать, а кожаные сандалии без каблуков бросила на пол:

— Надеюсь, вещи вам впору. Я взяла их у Миранды Агилар, немного укоротила и сузила юбку в талии. Педро изготовил обувь.

— Вы и сеньор Санчес… проявили ко мне большую доброту. — Кэрли не ожидала этого, уверенная, что обращаться с ней будут плохо. — Несмотря на то, что я — пленница дона Рамона.

Флоренсия улыбнулась:

— Вы — особая гостья дона Рамона. Так он сказал.

Особая гостья. Как забавно! Интересно, какой сюрприз преподнесет ей черноволосый дьявол, вернувшись?

— Все равно я хочу поблагодарить вас. Вы заботились обо мне, возможно, даже спасли мне жизнь.

— Это не совсем так. Главное сделал дон. Я ухаживала за вами, но именно дон Рамон вызвал из деревни индейскую женщину. Именно он…

Стук в дверь прервал ее. Флоренсия впустила в комнату двух юношей, которые принесли ведра с горячей водой.

Кэрли взглянула на воду и вздохнула:

— Gracias, сеньора Нуньес. Это просто замечательно!

— Называйте меня Флоренсией. Теплая ванна способна сотворить чудо.

Ванна действительно оказалась чудом. Кэрли даже вымыла голову. Она сидела на кровати, расчесывая их, когда в дверь снова постучали. Девушка подняла голову: в комнату вошел дон Рамон.

К горлу Кэрли подступил комок. Испанец улыбнулся, хотя и не так, как обычно. Такой улыбкой он одарил ее при первой встрече. Девушку охватило смущение.

— Сеньорита Мак-Коннелл, — сказал он, — вижу, вам гораздо лучше.

Кэрли посмотрела на его красивое лицо, и внутри у нее все сжалось. Она помнила, каким холодным и жестоким оно бывает, как безжалостно сверлят порой эти глаза. Девушка не забыла и ту ночь, когда ее похитили с ранчо дель Роблес и заставили проделать тяжелое путешествие через горы. Теперь она знала, чего можно ждать от такого человека. Страх охватил ее. Видимо, Рамон заметил это, потому что улыбка исчезла с его лица.

— Прости. Я не хотел пугать тебя. То, что случилось раньше… было ошибкой. Очень большой. Здесь никто не причинит тебе вреда. Надеюсь, ты убедишься в этом.

Кэрли поднялась с кровати, злясь на себя за то, что проявила слабость, но еще больше сердясь на него за то, что он увидел это.

— Почему я должна тебе верить? Почему я должна полагаться на слова такого человека, как ты?

— Потому что я говорю правду.

Она вспомнила холодные ночи, проведенные в лесу, и то, как безжалостно он заставил ее подниматься в горы. Снова ощутив холодок страха, Кэрли вздернула подбородок:

— Я не верю тебе. Ты — подлый, презренный разбойник и, вероятно, убийца. Какие бы причины ни заставляли тебя заботиться обо мне, они связаны только с твоими эгоистическими планами.

Он не сводил с нее глаз.

— На твоем месте я бы считал так же. Возможно, со временем ты поймешь, что не права.

Кэрли задумалась, все еще не веря ему.