Скученность в маленьком водоеме привела к имбридингу (близкородственному скрещиванию), и, как следствие этого, пробудились «дремавшие» гены — появилось потомство с хорошо заметным поражающим нас уродством: безглазые, одноглазые, пучеглазые караси. Любопытно, в шести других, больших по размеру, прудах возле деревни С. незрячие караси не встречаются.

А как же жить-то без глаз? Человека, получающего восемьдесят процентов информации из окружающего мира с помощью зрения, феномен бабынинских карасей поражает. Но вспомним, как живут караси. Копание в иле хорошего зрения и не требует, важнее чувствительный нос, обоняние. Обоняние у рыбы незрячей, компенсируя зрение, развивается хорошо. И потом бабынинские безглазые караси заметно жизнеспособней обычных. Будь в воде хищники — окуни или щуки, — незрячим пришлось бы плохо. Но хищников в маленьком прудике нет. Создались условия для процветания, пусть временного, организмов уродливых.

Такие вот размышления вызывают бабынинские караси. Спасибо Сергею Дмитриевичу Абрамову, известившему нас о необычном явлении в жизни природы.

_{Фото автора. 6 июля 1985 г.}

(Окно в природу)

Этого рыжего соколка в разных местах Европы зовут по-разному: мышеловка, боривитер, пустельга. В старину его звали еще трясулька. Все, кто видел, как птица, чуть трепеща крыльями, «ложится» на ветер и зависает в одной точке над полем, уловит в этих названиях смысл.

Пустельгой соколок на Руси прозван за пристрастие ловить мышей («пустое дело, ловчую птицу из этого сокола вынянчить невозможно»).

Это действительно прирожденный мышелов, хотя ловит он также суслят, хомячат, ящериц, жуков и даже дождевых червяков («видели, ходит за плугом вместе с грачами»).

Охотник пустельга — неустанный. В день десять — пятнадцать мышей — обычная для нее норма. В «мышиные» годы ловит пустельга за день до трех десятков полевок, прекращая охоту лишь в сумерки, когда на вахту над полем заступают ее конкуренты — совы. Нетрудно представить, как велика польза от этой птицы, как много хлеба помогает она сберечь. И потому традиционны ее хорошие отношения с человеком. Пустельга не боязлива.

Изредка прямо над головой удается увидеть ее подсвеченный солнцем веер из перьев. Обеспокоенная, она лишь чуть отлетает, отступает на ветру и вновь зависает, обшаривая глазами землю. Заметив мышь, пустельга парашютирует на крыльях, а у самой земли камнем падает вниз. И вот уже села в сторонке, аккуратно закусывает либо понесла добычу припрятать.

Встречается пустельга повсеместно от южных степей до Финляндии, но чаще эту «висящую в воздухе птицу» встречаем мы в лесостепи, где много корма на открытых пространствах и есть места для гнездовий. Строитель пустельга никудышный. Занимает пустующие сорочьи и грачиные гнезда, а иногда с боем выдворяет из них хозяев. Но всюду, где есть возможность, предпочитает селиться в каменных щелях — на башнях, на старых церквах, на высоких постройках, а также в обширных дуплах деревьев.

Терпимость к присутствию человека, пожалуй, даже доверчивость сделали эту птицу в некоторых местах почти городской жительницей — охотно селится на высоких домах.

Нынешние многоэтажные корпуса, глядящие окнами в поле, повсеместно пустельгу привлекают. О гнездах и даже колониях соколов сообщают из Варшавы, Мюнхена, Лондона, Ленинграда, Полтавы. Птицы селятся в чердачных вентиляционных проходах, во всякой удобной щели, даже и на балконах, доставляя людям редкое зрелище — наблюдать за развитием соколиной семьи. Отмечены гнездовья пустельги в окраинных кварталах Москвы. И целая колония соколов устойчиво вот уже несколько лет держится в Зеленограде. Этот город-сад, окруженный полями, не случайно понравился пустельге: укромные места для кладки яиц в домах-башнях соседствуют с угодьями для охоты. Загнездилась сначала парочка соколов (1980 год). Потом две пары. В этом году на заметке пять гнезд, расположенных поблизости друг от друга, — все в вентиляционных чердачных щелях домов.

На днях с оператором телевидения мы четыре часа просидели на чердаке, с расстояния в один метр наблюдая за жизнью гнезда… Четыре птенца-пуховичка дремали на кирпичах, тесно прижавшись друг к другу.

Родители, подавая крики тревоги, мелькали в светлом проеме стены. Наконец мать, успокоившись, села на краешек ниши, черным внимательным глазом изучила нас, сидящих рядом с гнездом, потом, поворачивая голову туда и сюда, осмотрела птенцов и, убедившись в их невредимости, стала поправлять оперение, а потом даже малость и задремала. Разбудил ее крик прилетевшего папы. Он был с добычей, и самка слетела ее принять. Мы настроили камеры, ожидая появления матери с мышью. Но она явилась с пушком на клюве — принесенную мышь съела сама.

Еще в момент ухаживания соколок преподносит подруге мышей, доказывая способность прокормить все семейство. Только после этого происходит спаривание. Сидя на яйцах, самка отлетает лишь поразмяться. Корм приносит самец. Но отдает его появившимся малышам только самка. Ей одной понятно, когда и как кормить малышей.

Вот, оглядев внимательно птенцов, мать нашла, что пора бы им подкрепиться. Не дожидаясь появления супруга, она обратилась к запасам. У нас на глазах из щели между кирпичами был извлечен закоченевший вчерашний мышонок. Придерживая еду лапой, мать прямо-таки изящно отделила каждому из птенцов по кусочку. Один из них был активней других. Получив порцию, он запросил добавки.

Мать внимательно на него посмотрела и добавила.

Четыре часа сиденья на чердаке без дела порядком бы утомили. Но тут мы не заметили, как пролетело время. Птенцы, просыпаясь, следили за летавшими мухами, пытались их даже ловить. Врожденная способность блюсти чистоту заставляла их время от времени выдвигаться на край гнезда и выстреливать в небо Зеленограда белую пульку. Гнездо, однако, было не слишком опрятным. Птенцы сидели просто на кирпичах, без всякой подстилки. Кругом лежали клочья мышиных шкурок, кости, хвосты.

В щели мы обнаружили еще одну припасенную мышь.

Уже в сумерках, пятясь, мы удалились вглубь чердака. Пустельга-мама проводила нас внимательным взглядом и осталась на месте. Отец в это время покрикивал где-то над крышей, извещая о принесенной добыче.

Зеленоградцы гордятся доверием соколов. Тут создана самодеятельная орнитологическая служба, опекающая птиц. Возглавляют ее рабочие одного из предприятий Владимир Климов и его мать Людмила Васильевна. Они наблюдают за жизнью доверчивых поселенцев, кольцуют птенцов. Кольцевание помогло установить: зимовавшие где-то пустельги возвращаются на полюбившиеся городские квартиры.

_{Фото автора. 14 июля 1985 г.}

(Окно в природу)

В этой истории волк не участвует. Речь пойдет лишь о дедушке и о козлике. Точнее, о козлах.

Пострашнее волка бывают болезни. И одна из них, серьезная, посетила столяра Петрова Николая Павловича, живущего в городе Сходня. Врачи сказали: операция! Но один из них, старичок, возразил: не спешите, попробуйте регулярно пить козье молоко, знаю случаи — помогало. Так, Николай Павлович с лечебной целью завел козу. И, как показало время, не прогадал. Поздоровел. И вся семья его — бабушка, дочка и внучка — оценили достоинства молока. У козы появились козлятки. Их тоже оставили. И теперь у Петровых три взрослые козы, три молодые и среднего возраста и козлик Февраль.

Встретил я Николая Павловича на лужке, сидел он на раскладном стульчике в окружении своих любимцев. У столяра строгое расписание: два часа пастьбы утром, два — после обеда. Три раза в день — дойка. Девять литров молока ежедневно. «Три литра — себе. А шесть разбирают соседи для ребятишек. Очередь — список составили».