Во льду появились формы, тела. Они всплывали снизу и застывали в нелепых позах. Во плоти, с полуоткрытыми глазами. Над ранами неподвижно застыли кровавые цветки. Всюду потеки желчи и кала. Удинаас оказался прохожим на бойне. Темнокожие родичи Эдур. Громадные рептилии, у некоторых вместо рук лезвия. Их число не поддавалось подсчету.

Он приблизился к месту, где тела рептилий образовали целый курган. И внезапно завертелся. Из — подо льда поднималась вертикальная струя теплой воды, расталкивала наваленные тела. Вода была розовой и грязной, она пульсировала, словно исходила из незримого подземного сердца. Он понесся вверх, все выше, и тьма поглотила его.

Большие создания в коричневой шерсти. Пойманные в стоячем положении, с травой во ртах. Стадо, застывшее на поверхности земли. Бивни, блестящие глаза. Кочки, объеденная трава. Длинные силуэты — волки, сутулые и серые — пойманные в момент прыжка на гигантских рогатых зверей. Еще одна бойня, жизни, украденные за мгновение катастрофической перемены — мир перекосился, полились потоки морской воды, пронизывающий холод сразу проморозил их до костей.

«Мир… сам мир предает нас. О Странник, как такое может быть?»

Удинаас знал многих, не ведавших сомнений в существовании бога (хотя им самим не доводилось видеть его лик). Он понимал, что такая вера делает мир проще, позволяет кромсать все сущее острым лезвием морального суждения, после которого не остается возможности исправлений. Он видел их уверенность, но никогда ее не разделял.

Однако всегда верил, что мир… несомненен. Не статичен, да, изменчив — но вполне познаваем. По временам предвидение бывает страшным и холодным, но… ты всегда знаешь, что будет. Твари, вмороженные в лед. На ходу, с травой, свисающей изо ртов. Это за пределами понимания. Магия. Должно быть, она. Но ее сила виделась неимоверной, ведь всеобщее убеждение заключается в том, что мир и все его части способны сопротивляться магии. Это самоочевидно. Иначе маги и боги давно перекроили бы мир и расшатали равновесие. Так что мир ДОЛЖЕН сопротивляться. Потоки воздуха, ручейки, растущие травы и насекомые — все должно сопротивляться.

«Но им не удалось».

Еще форма в глубине. Прилепившаяся к скале каменная башня. Узкий проем в стене был входом, и Удинаас обнаружил, что его несет туда через сплошной лед.

В черный портал.

Что-то изменилось. Внезапно обретя вещественность, он рухнул на колени. Камень так холоден, что сорвал кожу с ладоней и подошв. Он встал, толкнув плечом нечто, отпрянувшее от толчка.

Холод сделал воздух жестоким, сжигающим легкие. Сквозь замерзающие слезы он увидел высокую, окруженную дымкой фигуру. Кожа как мелованный пергамент, конечности, слишком длинные и снабженные лишними суставами. Черные, мерзлые глаза, выражение слабого удивления на узком, треугольном лице. Вся его одежда — кожаные повязки. Никакого оружия. Мужчина, но явно не человек.

А потом Удинаас увидел на полу вокруг существа изувеченные смертью тела. Темно — зеленая кожа, клыки. Мужчина, женщина, два ребенка. Их тела были изломаны, из рваной плоти торчали сломанные кости. Положение трупов указывало, что белый мужчина был их убийцей.

Удинааса трясло. Руки онемели, покрылись потом. — Тлен? Теневой дух? Ты со мной?

Молчание.

Сердце застучало молотом. Это уже не сон. Слишком все реально. Он не чувствовал смешения, успокаивающего шепота тела, лежащего на подстилке в длинном доме Эдур.

Он здесь, и он замерзает. Умирает.

Здесь. В глубинах льда, тайном мире остановленного времени.

Он повернулся к двери. И только тут заметил следы на покрытых инеем камнях. Они вели наружу. Следы босых детских ног.

За входом льда не было видно. Лишь опаловое серебро, будто поперек входа натянули завесу.

Удинаас чувствовал, что конечности перестают его ослушаться. Он проследил путь детских ног. Из-за стоящего. Крайне поразившись, увидел, что затылок существа вскрыт. Волосы и кожа все еще держались на разбитых, свисавших на шею костях черепа. В голову мужчины ударило нечто вроде кулака, раздавив серое вещество мозга.

Рана казалась непостижимо свежей.

Маленькие следы показывали, что ребенок стоял позади нелюдя — нет, он ПОЯВИЛСЯ за ним, потому что ведущих к телу следов не было. «Появился… чтобы сделать что? Залезть в развороченный череп?» Но мужчина был ростом с Эдур. Ребенку пришлось бы карабкаться.

Его мысли текли все медленнее. Размышления об этой ужасной тайне вводили разум в приятное оцепенение. Он засыпал. Забавляясь. «Сон, делающий меня сонным. Сон, который убьет меня. Найдут ли замерзшее тело на соломенном матраце? Примут ли это за знак?

Ох, ладно… пройду — ка я за следами, в тот серебряный мир. А что еще делать?»

Бросив последний взгляд на сцену давнего убийства и недавнего осквернения трупа, Удинаас не спеша пошагал к дверной щели.

Серебро окутало его, со всех сторон обрушились звуки. Битва. Вопли, лязг оружия. Но он ничего не видел. Слева донеслась волна жара, принесшая с собой какофонию нечеловеческих взвизгов.

Прервался контакт с землей под онемевшими ногами, а звуки стихли, уносясь куда-то вдаль. Взвыли ветра, и Удинаас понял, что летит, держится за воздух кожистыми крыльями. Другие из его рода одолевали мятежные течения ветров — он видел их, показавшихся из облака. Серочешуйчатые туши с быка величиной, мускулистые шеи, когти на ногах и лапах. Длинные скошенные головы, челюсти — два ряда кинжалов, бледные десны, держащие эти устрашающие зубы. Глаза цвета глины, с вертикальными зрачками.

«Локви Вайвелы. Таково наше имя. Отродье Старвальд Демелайна, неуклюжие дети, которых никто не спешит признавать своими. Мы как мухи вокруг пиршества гнили, поражающей одно королевство за другим. Д'исталы, эн'каралы, тролы, мы проклятие демонов в тысяче пантеонов».

Дикарское возбуждение. Для процветания есть пути помимо любви.

Поток воздуха снес в сторону и его, и его сородичей. Твари разразились дикими криками, когда нечто появилось в поле зрения Удинааса.

«Элайнт — Солтейкен… но, о, как много в нем драконьей крови. Из самой Тиам».

Чешуйки оттенка слоновой кости, покрытые брызгами крови, словно смутным рисунком. Непостижимо громадный дракон, за которым решили следовать вайвелы, летел неподалеку.

И Удинаас знал его имя.

«Сильхас Руин. Тисте Анди, рожденный сразу после брата — он питался кровью Тиам, и выпил ее много. Больше, чем Аномандер Рейк. Тьма и хаос. Он принял бы бремя божественности… если бы выпал шанс».

Теперь Удинас понял, свидетелем чего ему предстоит стать. Встреча на холме из трупов. Предательство. Гордыня, удар Тени, разрыв всех клятв. Нож в спину, крики вайвелов, кружащих над полем брани. Теневой дух не соврал. Владычество Тисте Эдур над духами Анди — наследие совершенного тогда деяния. Вера оказалась ложью, в незнании обнаружилась слабость. Система ценностей Эдур опирается на зыбучий песок.

Сильхас Руин. Оружие тех времен обладало ужасающей силой, но его мечи сломались. После предсмертного вопля Матроны К'чайн Че'малле.

Серебряный свет замигал. Его дернуло, и внезапно он обнаружил себя лежащим на полу каморки Длинного Дома Сенгаров. С ладоней и подошв содрана кожа. Одежды мокры, на них до сих пор тает иней.

Из тени раздался голос: — Я хотел следовать за тобой, но не смог. Далекое путешествие.

«Тлен». Удинаас перекатился на бок. — Место вашего истребления, — прошептал раб. — Я был там. Чего ты от меня хочешь?

— Чего хотят все, раб? Бегства. От прошлого, ИХ прошлого. Я поставлю тебя на тропу. Кровь вайвела защитит тебя…

— От Эдур?

— Оставь угрозу Эдур на меня. А теперь готовься. Этой ночью тебе предстоят дела.

Сон, сделавший его истощенным и израненным. Скривившись, он поднялся на ноги.

Майен в сопровождении двух любимых рабынь переступила порог дома и встала, сделав еще два шага. Тоненькая как ива, с очень темной для Эдур кожей. Зеленые глаза в обрамлении янтарных волос с нитками жемчуга. Традиционная туника из серебристой тюленьей кожи и пояс, украшенный перламутром. Браслеты из китовой кости.