Интересы мелких и крупных торговцев, а также «челноков», работников службы быта, мелких банкиров, клерков, журналистов и т. п., хотя сейчас они больше ориентированы на «первый класс», чем на население в целом (ведь население нищее), объективно совпадают с интересами народа.

Таким образом, основной российский конфликт – между людьми, стремящимися вывезти из страны все средства к существованию, а затем уехать, и теми, кто собирается в стране остаться.

Реальное средство борьбы против представителей «первого класса» – в лишении их доступа к выручке от продажи ресурсов. До тех пор, пока возможны легальные методы, нужна борьба за национализацию, как первый шаг к дальнейшему полному контролю со стороны государства. Следует отменить коммерческую тайну. Добиться этого (не добиваться, а добиться) должны были бы представители народных сил в парламенте. Где их только взять?

Естественными союзниками в этом деле являются все, кто не «первый класс» и не самоубийца. У «первого класса» реальной социальной базы нет, а остальных объединить можно, так как у них есть общая платформа – а именно желание выжить в «этой стране». Главное, чтобы потенциальные союзники поняли друг друга, и поняли суть основного конфликта нашего общества.

Есть определенная угроза, что многие из ныне богатых слоев заинтересованы на прощанье хлопнуть дверью: развязать конфликт, целью которого будет не победа, а облегчение возможности эмигрировать на Запад под видом беженца.

Даже на Западе возникло объективное противоречие с интересами «новых русских»; тамошние капиталисты конкурируют с ними из-за российских ресурсов. Ресурсы на много лет вперед теперь и так принадлежат Западу. Долгов у нас миллиардов на двести, с учетом процентов выйдет и все четыреста, а экспорт – миллиардов пятьдесят в год. Если же из этого что-то еще и отдавать олигархам, то Запад ничего с нас не получит. С точки зрения прямой выгоды, Западу выгоден любой социальный строй, который обеспечит выплату долгов, а власть олигархов не вернет и процентов.

Главная особенность нашего образа жизни, при существующих в России природных условиях, в том, что любой результат дается нам труднее, чем жителям других стран. И не все мы можем компенсировать даже и более интенсивным трудом!

Индустриальное общество на нашей территории всегда будет вынуждено опираться только на собственный капитал, то есть овеществленный труд предшествующих поколений и накопленные ими материальные запасы, других опор у такого общества нет, и никогда не будет. И крайне трагичной ошибкой любого правительства нашей страны является допущение оттока этого капитала и других ресурсов с нашей территории.

Те, кто хочет уехать, могут уехать, но надо не допустить вывоза при эмиграции того, что им не принадлежит.

Мы можем жить в государстве с передовой промышленностью и наукой, обеспеченном продуктами питания, с лучшей в мире экологической обстановкой. Можем.

Русское общество – общество с минимальным объемом прибавочного продукта. Это значит, что после вычета того, что нужно крестьянину и его семье, он может отдать государству, то есть его аппарату управления, гораздо меньше, чем западный европеец. Поэтому количество не участвующих в непосредственном производстве будет меньше, чем у них.

Но процесс управления везде одинаков! Как же вдесятеро меньший государственный аппарат или офицерский корпус могут выполнять те же функции, что и вдесятеро больший? Только с поддержкой общества.

Во Франции, например, судейские и нотариусы составляли отдельные и политически очень сильные общественные прослойки. А вот в России сделки по домовладениям производил на «общественных началах» выборный человек. Специального нотариуса просто бы не прокормили, его и не было.

Такая структура общественного устройства перекочевывала и в государственные органы России. Управление в русской армии, при внешней похожести, явно осуществлялось не по западноевропейскому образцу.

В XIX—XX веках российская государственная власть увеличила аппарат управления, доведя его до европейских стандартов. Но прибавочный продукт не обманешь! Этот аппарат все равно был более дешевым. И общественная пирамида у нас не может быть такой же сложной, как там, и верхи в нормальных условиях у нас всегда ближе к низам, по сравнению с Западом.

Откройте любую книгу западного путешественника на Русь, и обязательно найдете там замечание, что на Западе свобода, а у нас ее нет, причем без всякого обоснования. Не преминут заметить, что на Западе давно не было крепостного права. Но в средние века на европейских дорогах стояли патрули, и попавшихся бродяг, то есть тех, кто не мог доказать, что он местный арендатор, тут же вешали. А крепостного права не было! Иди куда хочешь, кругом свобода, только и всех забот, чтобы не повесили.

И феодализм у нас был другой, по сути, это даже не был феодализм. Российское крепостничество лишь внешне похоже на западноевропейское, а, по сути, это другое явление.

При рассмотрении же взаимоотношений нашей страны с Западной Европой, необходимо иметь в виду следующее: в любом государстве правящий слой (элита) живет только за счет прибавочного продукта. Так вот, российская элита всегда беднее западной, всегда чувствует себя обделенной. Ей никогда не достичь того уровня жизни, который свойственен элите Запада. И если основные производящие классы России не слишком озабочены мыслями об этой разнице, хотя бы в силу постоянной занятости, то имеющая более обширные контакты с Западом элита может сравнивать. Комплекс неполноценности особенно сильно обострялся после победоносных войн, когда люди в массе своей знакомились с жизнью Европы, и думали: «Как же так, мы им дали свободу, а живем хуже?!»

Информационная открытость последнего времени дала сходный, и даже усиленный эффект: если любознательный русский офицер видел в Европе все стороны жизни, и плохие, и хорошие, то в наше время СМИ показывают жизнь Запада выборочно, только с выигрышной стороны.

С финансовой точки зрения, иностранцу (европейцу или американцу) проще и дешевле купить российского чиновника за взятку или интеллектуала за литературную премию, чем нам – иностранца. Довольно многих «наших» в принципе можно купить просто за вид на жительство на Западе. Бывали, правда, исторические эпохи, когда от резни и перенаселения к нам ехали французские гугеноты и шотландские католики, но это были другие времена.

Так что наши общественные структуры всегда будут проще, чем на Западе, а элита будет нуждаться в постоянном присмотре и контроле со стороны управляемых. А так как наш пряник всегда будет менее сладок, то кнут должен быть потолще. И так как на удачного царя надежды мало, стегать этот кнут должен не сверху вниз, а снизу вверх.

В свое время у нас показывали французский фильм «Бедро Юпитера», по сюжету которого молодой археолог нашел тазовую часть античной скульптуры. Находка, каких много. Существовали специалисты, которые были прекрасно осведомлены о различных фрагментах древних скульптур, найденных до этого времени, но все эти находки оставались просто набором фрагментов. И вот появилась новая, мало что значащая часть скульптуры. Но в головах специалистов она сразу сложилась с другими, давно им известными, да так, что если раньше их считали фрагментами статуи Венеры, то теперь оказалась, что это скульптура Юпитера!

Можно было бы считать, что А.П. Паршев – как раз тот человек, который принес недостающий фрагмент. Но переворота в представлениях людей не произошло! Такое впечатление, что никакой книги и не выходило.

Кстати, в том фильме был еще один интересный персонаж: торговец крадеными произведениями искусств. Он раньше всех ученых знал, что к чему, и использовал это свое знание в своих же интересах. Но это так, к слову.