Напомним ее формулировку и основные следствия. Итак, о чем говорит «теорема»:

«В условиях свободного перемещения капиталов ни один инвестор, ни наш, ни зарубежный, не будет вкладывать средства в развитие практически ни одного производства на территории России».

Короче говоря, никаких инвестиций в нашу промышленность нет, и не будет.

И вот какие следствия из нее делает А.П. Паршев.

1. Вывезенные из России капиталы назад не вернутся.

2. Утверждения о том, что «инвесторы уже стоят в очереди» – либо свидетельство о профнепригодности, либо наглое вранье.

3. Обещания «создать благоприятный инвестиционный климат» в условиях свободного мирового рынка реальной почвы не имеют, если только обещающий не собирается направить Гольфстрим по Севморпути.

4. Жизнь из нашей экономики и общества будет уходить по мере износа инфраструктуры и основных фондов, донашивания и проедания запасов. А каждый появившийся у нас доллар немедленно побежит туда, где он сможет получить прибыль. Уцелеют только сырьевые предприятия, и то далеко не все.

Верна ли эта теорема вообще? Это вопрос не праздный, так как на ней, по сути дела, построена вся книга А.П. Паршева. И хотя он и говорит, что доказательство не строгое и на самом деле свободного рынка нет, а реальный мировой рынок не свободен: он отрегулирован, но не нами, – это далеко не все претензии к его теореме. Но начнем по порядку.

А.П. Паршев прав, никакого свободного рынка товаров нет. Вспомните, например, «стальную» войну против наших производителей в США. Или следующее обстоятельство: по нормам Международной торговой организации (ВТО) странам, входящим в нее, разрешено вводить заградительные барьеры для импортных сельскохозяйственных продуктов.

Но главная несвобода мирового рынка заключается в несвободе перемещения рабочей силы. Оказывается, американское посольство в Москве не выдает до 20% запрошенных виз на въезд в США из-за подозрения, что те, кто их просят, собираются там остаться. При этом в той же Москве есть конторы по набору специалистов. В них не очень жалуют экономистов, юристов, врачей, но благосклонны к представителям технических специальностей. А ведь рабочая сила – один из основных компонентов капитала.

А раз никакой свободной рыночной экономики не существует, то вопрос о достижении ею равновесного состоянии вообще бессмысленный.

Кстати, если бы был свободный и равновесный мировой рынок, то мировая торговля была бы для нас как раз выгодной. Это можно увидеть на примере, который привел сам А.П. Паршев. Там речь идет об обмене масла на пшеницу. Вспомним этот пример, только всех участников обмена поместим к нам поближе.

Вот Ярославская губерния. Предположим, в ней ходит своя валюта – ярославский рубль (яр. р.). Там очень хорошие пойменные луга. Благодаря этому, там выгодно разводить коров, доить их и делать из молока масло. А пшеница растет, ну, очень плохо. И если ярославцы будут стараться иметь свой кусок хлеба со своим маслом, килограмм хлеба им будет стоить, как два килограмма масла.

А вот Саратовский регион в низовьях Волги. Здесь, наоборот, хорошо растить пшеницу, но не очень хорошо производить сливочное масло, а потому хлеб с маслом соотносятся по цене, как 1:10. Пусть там действует саратовский рубль (с. р.). Еще отметим, что в силу природных условий в килограмм масла в Саратове труда нужно вложить меньше, чем в тот же килограмм в Ярославле.

Итак, Саратов вполне может прожить без Ярославля, а последнему выгоднее покупать хлеб в Саратове, продавая то, чего у него много – масло.

Ярославцы взяли тонну масла (которую у себя могли бы поменять только на полтонны хлеба) и на барже сплавились в Саратов. Саратовских денег у них, конечно, нет. Но у них есть масло. Вот его они и продали. Продавали чуть дешевле той цены, которая была на рынке. Во-первых, некогда торговаться, а во-вторых, уж очень много надо было продать. На вырученные деньги купили зерна. В итоге получили пусть не 10 тонн зерна за тонну масла, а, скажем, 9 тонн. И повезли этот хлеб домой. А там на каждую тонну хлеба они могут получить две тонны масла. Опять его грузят на баржу – и вниз по Волге. Замерзла Волга – едут в санях.

Что же произошло? В Ярославле появился хлеб, себестоимость которого меньше, чем своего. Так зачем растить здесь зерно? Все стали заниматься коровами. В результате малопроизводительная деятельность по выращиванию пшеницы заменилась более разумной в данных условиях – животноводством.

А как дела в Саратове? Там животноводы разорились и перешли к земледелию. И для них тоже это выгоднее, чем заниматься менее рентабельным животноводством.

Итак, все выиграли. А ведь сначала казалось, что в случае свободной торговли Ярославль завалят и дешевым маслом, и фантастически дешевым хлебом. Ан, нет. Ярославль завалил Саратов маслом. И, что уже совсем удивительно, выгоду от этой торговли получили и в верховьях Волги, и внизу. Суммарные издержки и там, и там уменьшились. Если бы ярославцы закрыли свои границы, защищаясь от экспансии дешевого товара, то суммарные издержки на производство хлеба-масла были бы выше. То есть закрытие границ было бы для них нерентабельным.

Теперь зададимся вопросом, а будут ли саратовцы инвестировать свои капиталы в Ярославль? Казалось бы, нет. Там же издержки на все выше. Мы говорили в начале, что в Саратове производить масло менее затратно, чем в Ярославле. Свое делать дешевле, может ли быть выгода в ввозе более высокого по себестоимости масла с севера? Но вот теперь они вкладывают средства в зерно, и доход вырос, и ярославцы не подавляют своим менее рентабельным маслом. Ведь они его все равно возили бы на юг и продавали дешевле, чем местный производитель. Им деваться некуда. Им хлеб нужен. А меняться на него с Саратовом выгодно. Оправдываются все их издержки.

Но как же быть с деньгами? Ведь цены в свободной рыночной экономике – это мера издержек. Значит, в деньгах некоторого третьего региона (например, в московских рублях) в Ярославле всё дороже, чем в Саратове? Нет. Обменный курс установится таким образом, что выраженные в этих деньгах издержки на производство товаров, по которым регион имеет относительные преимущества, будут ниже, чем в другом регионе. Например, можно ввести обмен денег по хлебу. В Ярославле масло дешевле хлеба, и поэтому оно будет дешевле в Саратове в пересчете на московский рубль. Но так будет только при соблюдении торгового баланса: сколько продали в нашей валюте, столько и купили.

В противном случае будет происходить переток валюты, причем так, чтобы сохранять равновесие. Например, яр. р. недооценен относительно общей валюты. То есть масло будет дешевле, чем требуют средние издержки. В Ярославль потечет дополнительная валюта. Ее цена на рынке Ярославля начнет падать и, тем самым, яр. р. начнет расти относительно общих денег. Если же яр. р. будет переоценен, то валюта в Ярославль начнет поступать в меньшем количестве и подорожает. А это значит, что яр. р. относительно этой валюты подешевеет. Вот таким образом будет удерживаться некоторое среднее значение.

Если перейти от этого условного примера к нашим международным реалиям, то становится понятным, что инвестор может согласиться вкладывать деньги в страну, даже если издержки производства любого продукта в данной стране будут выше минимальных мировых издержек производства этих же продуктов.

Да это и не новость. Это основа международной специализации труда. Еще Давид Рикардо все это объяснил. Да и А.П. Паршев эти работы знает. Ведь он сам привел реальный пример с маслом и зерном. В чем же дело?

А в том, что мировой рынок не свободный. В свое время Англия могла выбирать, чем ей торговать на мировом рынке, вином или тканями. Торговать вином она могла бы с меньшими издержками для себя, но выбрала сукно, оставив вино Испании и Португалии. И далее всё пошло в духе нашего примера с маслом и зерном. И вывод тот же – всем выгодно. А вот и не всем. Что такое производство тканей в то время? Это развитие передовых технологий. Именно в текстильной промышленности они тогда и находились. То есть англичане говорили, например, испанцам и португальцам: «Вы, ребята, производите вино, а сукна мы вам дадим, сколько надо». В итоге эти две страны сегодня беднейшие в Западной Европе, а Англия успела развить науку и технику, создала огромную империю и достаточно долго противостояла внешним угрозам. И лишь когда «такими умными» стали США, благосостояние Англии стало ухудшаться. И это тоже результат мировой торговли.