В общем, сказочное место.

А Редфрит собирает войско, чтобы пойти на эти земли войной. Чудовищный план и кошмарное решение.

Мысли о не-муже вернули меня в действительность. Приказав себе перестать глазеть по сторонам, я достала из сумки клубок, повертела его в руках и, не придумав ничего лучшего, опустила на узкую, терявшуюся в малахитовой траве стёжку.

— Веди меня к источнику и, желательно, самой короткой дорогой!

И он… повёл. Как в старых русских сказках покатился по тропинке, и я поспешила за подарком Ярого, не переставая дивиться чудесам этого мира.

Какая-то часть меня будет скучать по сказке.

Восторг и радость в груди переплетались с волнением и даже страхом. Я боялась напороться на зверя или на какого-нибудь агрессивно настроенного аборигена, боялась, что клубок раскрутится, но так и не приведёт меня к источнику. Страшилась неизвестности и вместе с тем продолжала верить, что скоро, очень скоро то, что было разорвано, соединится. А то, что запятналось тьмою, очистится.

Хорошо бы.

Не знаю, сколько так бежала, то почти отчаявшись, то снова всем сердцем веря в победу. Бежала, не сходя с кривой дороги, постепенно замечая, что деревья редеют, а неприметная на первый взгляд тропинка становится широкой дорогой. Нетерпение и волнение, ожидание и предвкушение слились воедино. Сердце дёрнулось, пропустило удар, а потом забилось быстрее. Когда клубок подкатился к берегу ручья, зеркальной лентой стелящегося меж деревьями. Подкатился и замер, явно намекая, что привёл меня, куда надо.

Едва не запищала от радости, правда, быстро взяла себя в руки, разулась, закусила губу, гадая, стоит ли раздеваться дальше или идти так купаться. Мне-то, по сути, без разницы — очень надеюсь, что, войдя в воду, я тут же окажусь в больничной палате. Но вот Даниэле придётся потом мокрой отсюда топать.

И поделом ей, но я не злопамятная. Так что буду раздеваться.

Бросив по сторонам взгляд и с облегчением удостоверившись, что я по-прежнему одна, стянула куртку, а следом и рубашку. Избавилась от штанов и нижнего белья, сложила всё аккуратной стопочкой на поваленной, обласканной солнцем коряге и, обхватив себя за плечи руками, пошла к ручью, в глянцевой глади которого отражалось сумасшедше яркое небо.

Коснувшись кончиками пальцев холодной воды, замерла нам миг, снова зачем-то оглянулась и почему-то подумала о том, о чём не должна была думать.

Родственные души…

Половинки…

Редфрит не сумел рассмотреть за чужой оболочкой, которую так ненавидит, другую Даниэлу — настоящую меня, а значит, не такая уж и сильная между нами связь. Ничего она не значит.

Да и скоро всё это будет неважно.

Скоро я забуду о нём, обязательно забуду, будто и этот мир, и повстречавшийся на моём жизненном пути мужчина были всего лишь сном.

Скоро… Вот ещё…

Ещё немного…

Закрыла глаза и шагнула в прохладную воду ручья.

Редфрит

Весь день его не покидало чувство, что он ошибся, вот только он никак не мог понять, где и когда. Разум твердил, что это было верное решение — запереть бунтарку в четырёх стенах. Не тащить же её полуголой через весь город на потеху подданным!

— С этого и следовало начинать семейную жизнь, — пробормотал Галеано и тут же поморщился.

От этих слов горчило на губах, как и от тех, что несколько часов назад швырнул ей в лицо.

— Семейную жизнь с Даниэлой Фантальм, — задумчиво добавил он.

Праздник во дворце должен был вот-вот начаться, но к вечеру настроение его величества испортилось окончательно. Следовало выйти к придворным, объявить о начале бала и, наверное, объяснить, почему с ним весь день не было королевы.

И теперь уже не будет.

Единственным местом свидания с женой станут её покои.

И снова ему захотелось скривиться, и снова на губах горчило. Даже вино, сладкое, хмельное, не помогало перебить вкус полынной горечи и перестать думать о ней хотя бы на мгновение.

Он думал о ней весь день.

О той Даниэле, что была невестой герцога Сканно, и той, что стала его женой.

Другой.

Такая же упрямица, такая же бунтарка, но доброты и сострадания в прежней Даниэле Фантальм он не замечал. Прежняя Даниэла ни за что бы не вступилась за накаи и не ломала бы голову над тем, как заставить придворных не пользоваться эссенцией крылатых. Она даже дала своему лакею имя! Лео… Король мрачно усмехнулся. Нелогичное поведение для той, что всю жизнь презирала накшерров и другие народы Средиземья.

Мильдгита считает, что королева ведёт себя странно, и Редфрит был полностью с ней согласен.

— Она не знает очевидных вещей, — пришли на память слова королевской чародейки. — Не понимаю, чему её все эти годы обучала хирата. Явно не магии.

Ничто не способно было сломать прежнюю Даниэлу, но после свадьбы ему порой казалось, что перед ним не леди из стали, а хрупкая фарфоровая статуэтка. Надавишь чуть сильнее, не так дотронешься, и придётся собирать осколки.

Странные мысли, странные сравнения, но Редфрит никак не мог от них отделаться.

Следовало отправляться к придворным, но… Но у него появились вопросы.

— Приведи ко мне камеристку королевы, — велел он лакею. — Немедленно.

Поднявшись из-за стола, прошёлся по кабинету, зажёг одну за другой свечи. С каждой минутой сумерки сгущались всё сильнее, и также сумрачно было у него на душе.

Рассеянный взгляд в окно, на почерневшие в вечерней мгле книги, на портрет покойных родителей, что красовался в массивной раме над камином, а затем на дверь, которая спустя несколько долгих минут коротко скрипнула.

Тишину нарушили несмелые шаги и шелест юбок.

— Ваше величество… — служанка низко поклонилась.

Редфрит одарил её пристальным взглядом. Даниэла привезла девчонку из отчего дома, настояв, чтобы ей прислуживала только она одна.

— Остальных горничных я к себе не подпущу и, если не хочешь, чтобы какая-нибудь из служанок пострадала, лучше не отправляй их ко мне, — заявила она накануне свадьбы.

Зная крутой нрав будущей жены и её таланты в магии, Редфрит не стал настаивать, прекрасно понимая, что и правда могут пострадать. И вот теперь та же самая женщина носится с рабами, едва ли не пылинки с них сдувает.

Нет, странная — это ещё мягко сказано.

— Чем сейчас занята моя жена?

Продолжая нервно мять белоснежный передник и даже этого не замечая, служанка пробормотала:

— Феи сказали стражникам, что королева неважно себя чувствует и просила не беспокоить её до вечера. Я как раз собиралась её проведать и отнести ей ужин.

Несложно было догадаться, кто стал причиной её неважного состояния.

Мысленно выругавшись, Галеано внимательнее вгляделся в лицо служанки.

— В последнее время твоя госпожа сильно изменилась. Я хочу знать, что с ней случилось.

Прерывистый вздох, испуганно закушенная губа — девушка отвела взгляд.

— Я… я… Простите, ваше величество, но я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Я женился на другой.

Он сказал это прежде, чем успел осмыслить, но вдруг осознал, что не хочет забирать слова обратно. Не было нужды поправляться. Его Даниэла действительно была другая.

Не такая, как раньше.

Приблизившись к перепуганной служанке, он сжал её подбородок, заставляя поднять голову, посмотреть ему в глаза.

— Говори! Я жду.

— Я…

В глазах девушки читался страх. Дрожали не только её пальцы, дрожала она вся. И дураку было ясно: служанка что-то знает. Знает и боится признаться. А может, не желает.

Вот только желания прислуги Редфрита Галеано никогда не волновали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Я в любом случае получу от тебя ответы. Здесь или, — король выдержал паузу, чувствуя, что девица уже почти готова сломаться, — в подземелье под пытками, после которых ты уже вряд ли оправишься. А может, мне отправить тебя к леди Мильдгите? Как думаешь, что она с тобой сделает?