— Почему? — тупо переспросил рыжий.

— Потому, что Белик — ведущий. А подстраиваться под ведущих заведено в любой стае.

Сова скептически поднял бровь, уточняя:

— Хочешь сказать, он для нее — «главная самка»?

— Именно, — тонко улыбнулся Дядько.

— Обалдеть можно! — пробормотал Весельчак. — Сидим вот, как дураки, годами в своих казармах, света белого не видим, а тут такие страсти творятся… Нет, не хотел бы я быть ведущим в этой милой компании. Хоть и умная у вас киса, а все равно… Быть для кого-то «главной самкой» как-то не слишком приятно. Верно, лысый?

— Тьфу на тебя!

— Значит, согласен, — невозмутимо кивнул нахал. — Так, а вы вообще долго здесь сидеть-то собираетесь? Время, между прочим, уже к вечеру, а свой запас продуктов я еще вчера сожрал! Урантар, у вас для дорогих гостей ужин предусматривается?

— А как же, — хмыкнул Страж, небрежно отпихнув ногой какой-то камешек. — Милости просим в Серые пределы. Хлеб да соль, как говорится… а если хотите, то и приключений целый воз организуем. В любое место, какое понравится. На выбор. Так вы идете или остаетесь осматривать достопримечательности?

До заставы они добрались только к ночи.

Да, Урантар ничуть не слукавил, когда говорил, что до нее не больше двух часов хода и тут, мол, совсем недалеко. Но это для здоровых, полных сил бойцов! А тем жалким улиткам, в которых внезапно превратились смертные воины, было ох как нелегко осилить эту короткую дорогу. Впрочем, перворожденным тоже приходилось несладко, хотя виду они, конечно, не показывали и упрямо шли вслед за невероятно бодрым Стражем, старательно вытягивая шеи и пытаясь разглядеть пункт назначения, до которого им хотелось добраться ничуть не меньше, чем вымотавшимся до предела людям. Не столько из-за того, что ноги подгибались и упрямо не желали выпрямляться обратно, сколько из-за отчаянно слипающихся глаз, бесконечных зевков и отвратительной вялости, от которой даже неугомонный Весельчак, как ни старался встряхнуться, не смог избавиться до конца.

К слову сказать, этого наглого типа, доставшего своим нытьем даже Литура, в конце концов все же решили единогласно удавить, чтобы не слышать стонов, жалоб и непрекращающегося брюзжания. Ради такого дела даже нашли в себе силы дотянуться до дурака, но тот, словно и не умирал секунду назад, резво отпрыгнул и посеменил в сторону заставы с прытью, достойной скакового рысака. И вызвал новый взрыв возмущения и не менее искреннее желание заняться злостным членовредительством с последующим расчленением трупа и преданием его прилюдному позору. Жаль только, что догонять лживого мерзавца сил ни у кого не осталось, не то рыжий узнал бы, что бывает с болтливыми негодяями, делающими всякие гадкие намеки и демонстрирующими невероятную бодрость. И это тогда, когда измученные, вымотанные до предела, переставшие в таком состоянии понимать шутки соратники просто с ног валяться от усталости.

Но, так или иначе, с гор им удалось спуститься без особого труда. Всем. Несмотря на жгучее желание воинов избавить этот прекрасный мир от одного его рыжеволосого обитателя. Эльфы даже умудрились на одном из крутых склонов наколдовать полупрозрачные ступеньки, чтобы не топать полчаса в обход. А люди, рассыпаясь в благодарностях, с невыразимым облегчением сползли по ним до самого низа и с бурной радостью встретили хорошо укатанную дорогу, ведущую строго на запад и упирающуюся в мощную каменную крепость, выстроенную аккурат между двумя горными пиками. После чего всей гурьбой вывалились на заботливо вымощенный тракт, соединяющий заставы важной торговой артерией, и наконец смогли перевести дух: дошли…

Человеческих застав в пределах было всего три: Центральная (самая мощная и крупная), Левая и Правая. И стояли они ровным рядком, ненавязчиво отделяя друг от друга своих гномьих и эльфийских «сестер», что устроились, соответственно, по краям огромной дуги, образованной семью неприступными крепостями: две заставы темных и светлых эльфов — строго слева, две заставы подгорного народа — справа, три людские — посередине. И так было испокон веков. Каждая из застав искусно пряталась в кольце неприступных скал, перекрывающих проход к обитаемым землям, умело закрывалась каменными уступами, ловко цеплялась за каждый камушек, уподобившись скрывшейся в прочном панцире улитке. Но при желании, ночью, в ясную погоду, было вполне реально рассмотреть крохотные сигнальные огоньки на башнях соседей, где недремлющие Стражи красноречиво показывали своим: все хорошо, братья, мы еще живы. А при необходимости эти огоньки можно было легко превратить в гигантский костер, тем самым сообщая всей округе, что отчаянно нуждаются в помощи.

Но на памяти Урантара такое случилось лишь однажды, лет десять назад, когда твари Проклятого леса умудрились совершить прорыв сразу на трех участках. Тогда Стражам повезло с погодой, не позволившей огненным саламандрам в полной мере воспользоваться своим умением изрыгать огонь. Плюс косые струи внезапно начавшегося дождя сбили на землю львиную долу ядовитой мошкары. А жидкая грязь не дала громадным секачам и куче мелкой живности развить нужную скорость, чтобы всем скопом навалиться на Стражей. Во всеобщей неразберихе часть ползучих гадов раздавили более крупные звери, кого-то буквально втоптали в глину, кто-то утонул в потоках вышедшей из берегов (с помощью магов, конечно) реки, а остальных постреляли, порубили и потом сожгли. После чего еще долго разгребали завалы из обгоревших трупов и старательно морщили носы, когда ветер дул с запада.

Левая застава всегда считалась небольшой: всего с полсотни крепких, выносливых Волкодавов, почти столько же Сторожей, да еще десяток Гончих, которых, как ни удивительно, в этом секторе было почти вдвое больше, чем на остальных заставах. Может, от того, что набеги с этой стороны случались гораздо чаще, чем в других местах, а может, так сложилось… никто точно не знал. Однако воевода Левой по праву гордился своими подопечными и очень хорошо понимал: только усилиями Гончих его застава до сих пор стоит.

Гончие существовали исключительно среди людей. Никто не знал, почему так получилось, однако ни гномы, ни бессмертные эльфы почти не менялись под воздействием магии Проклятого леса. Может, оттого, что и так жили неимоверно долго. Может, знаний и умений бессмертных вполне хватало, чтобы себя обезопасить. А может, из-за магических заслонов, окружающих те четыре заставы чуть ли не тройным кордоном. Однако факт налицо: никаких подозрительных изменений ни у тех ни у других за все девять тысячелетий существования Диких псов не встречалось. И только люди, которым во все времена не хватало могущественных магов, не имели достаточной защиты от Проклятого леса. Только они осмеливались выходить в ночные рейды в его непролазные дебри, не беря с собой быстро истощающихся (а значит, бесполезных) амулетов, лишь под прикрытием трех-четырех опытных колдунов. Только они многие десятилетия подвергались невидимому воздействию древней магии. И только среди них, спустя всего несколько веков после появления Стражей, стали отмечать появление крайне необычных личностей со странными способностями.

Урантар, проживший в пределах большую часть жизни, мог с уверенностью подтвердить, что все человеческие Стражи без исключения обладали незаурядной силой и поразительной реакцией. Все до одного могли видеть в темноте и имели потрясающе тонкий слух, почти сравнимый с чутким слухом перворожденных, у которых эта способность была врожденной. Все они обладали невероятной выносливостью и устойчивостью к природным ядам Проклятого леса. Иными словами, спокойно могли пить воду из его ручьев, бесстрашно вдыхать его сомнительные ароматы и есть пищу, выращенную на отвратительной местной почве. Причем приспосабливаться к здешнему рациону молодые Стражи начинали сразу, буквально в первые же дни.

Были среди Стражей умельцы, что уходили в рейды на несколько суток и спокойно проводили это время без пищи и воды. Были такие, кто, напротив, становился зависим от даров местной природы, подобно хмерам, и не мог обойтись без ядовитой жидкости, по какому-то недоразумению текущей в руслах немногочисленных речушек, даже одного дня. Те, кому повезло обрести острое орлиное зрение и способность вычленять даже малейшие детали в изменчивой и крайне непостоянной местности Серых пределов, добровольно уходили к Сторожевым псам (в Сторожа, если покороче). И каждую ночь караулили на стенах, высматривая ловких и скрытных тварей, только и ищущих малейшую слабину в обороне застав. Те, кто был силен в рукопашной и по праву гордился вновь обретенной силой, охотно становились Волкодавами. Ну а редкие самородки с совсем уж уникальными способностями, вроде паучьих пальцев, острого нюха, чутья на опасность или дара предвидения, рано или поздно примыкали к Гончим.