В этот момент в ее глазах просквозило понимание и она рассмеялась более звонко и продолжительно. Мне пришлось больно сдавить ее руку, чтобы она наконец посмотрела на меня.

— Ай! Ты чего? Ты же пошутил… — пребывая в хорошем расположении духа, она взглянула в мои серьезные, немного сердитые глаза и голос Полины упал до еле слышного шепота: — Ты же пошутил, да?

— Нет! — мой голос звучал как приказ и скорее всего я перегнул палку, но сейчас нужно было удержать ее любой ценой. Даже если это будет страх ко мне! — Ты будешь со мной. Чего бы мне это не стоило. Я найду тебя везде. В любом месте. В любой щели. В каждом городе. Где бы ты ни была, теперь я стану твоей тенью.

— Послушай… — выдавая нервные нотки в голосе, Полина отчаянно пыталась вырвать свою руку из моего плена, но, даже будучи раненым, я был значительно сильнее хрупкой девочки. — Мы вчера познакомились. Ты не можешь меня любить! Это чувство воспитывают люди в себе годами… Ну с чего вдруг?

— Ты спасла меня! — ее рука в моей побелела, но я уже не мог остановится. Мне было нужно доказать ей, что мои чувства не безосновательны и не безответны.

В глазах Полины заблестели слезы, а отчаянье передавалось чуть ли не физически и было осязаемым, когда она ответила:

— Я выполняла свой гражданский долг!

— Ты приходишь ко мне и опекаешь! — настаивал я.

— Все это из жалости!

— Из жалости было вчера, а сегодня что, а? Разве это не симпатия?! — мой голос уже срывался на крик, когда я резко потянул ее за руку, чтобы поцеловать, но девушке удалось отклониться обратно, чем Полина разозлила меня еще больше.

— Это банальное желание не попасть в колонию для несовершеннолетних! — злобно прошипела она сквозь зубы, стараясь превратиться из милой мышки в угрожающего хищника. Получалось откровенно плохо.

— Послушай меня ОЧЕНЬ внимательно. С сегодняшнего дня ты — моя собственность и это не обсуждается. — отчеканивая каждое слово, не свойственным для меня голосом, сказал я ей, глядя в ее заплаканные и перепуганные до ужаса глаза. — Смирись с этим.

В этот момент в комнату влетела Виола… Она, словно ошпаренная, подбежала к Полине и в считанные секунды оценила ситуацию. Пока я придумывал, как ее лучше послать, она ловко вытянула маленький шприц из-за спины и резко вколола его мне в предплечье, прямо через одежду.

Перед глазами все поплыло, в ушах зафонило, конечности начали неметь, но я отчетливо почувствовал как Полина выдернула мою руку из тисков и побежала прочь.

— Я все равно найду тебя… — едва слышно прошептал я ей в след, но не был уверен, что она поняла хоть слово. Дальше наступила мучительная темнота, ставшая началом конца.

Полина. Наше время…

Холодно. Мне было совершенно безосновательно холодно теплым летним днем. закутанной в три одеяла. Больно. Мне было совершенно без основательно больно от безразличия человека, который сам для меня ничего не значит. Ну или мне так хотелось думать…

В любом случае сейчас мне была нужна Таня с ее глупыми пошлыми анекдотами, часовыми разговорами ни о чем и заразительным смехом. Я была уверена, что, всего лишь обняв девушку, мое внутреннее состояние стало бы лучше в сто раз. Я представляла как рассказываю ей о Роберте и на душе уже становилось легче, словно я выкинула один из сотни камешков в реку, которые все это время держала в руках.

— И что он сделал после этого? — чудился мне ее недовольный голос, интонация которого грозила разорвать любого, кто причинит мне вред. — Он просто переспал с тобой в машине, а потом сделал вид, что ничего не было?

— Не совсем так… — растерянно ответила я бы ей. — От отвез меня к себе и у самого входа сказал: «Иди!», а сам остался в машине. Кажется это что-то значит… Я его чем-то задела…

Подруга бы обязательно закатила глаза и, недовольно покачав головой, заключила:

— Это говорит только о том, что твой мужик ходячая психологическая проблема. Поверь моему опыту в этом вопросе! Его бесчисленные скелеты в шкафу тебе и даром не нужны. И мы не в любовном романе живем, где юная героиня находит подход к неприступному тирану, затем его в себя влюбляет и живут они долго и счастливо… Тут дело не в любви даже, а в человеческом отношении и воспитании. Если Роберт не приучен к нежности, внимательности, учтивости, то это и не появится, даже если он влюбится. Он будет вести себя так же, как и сейчас, только мучить тебя своей ревностью и тотальным контролем. При этом ПОЗВОЛЯЯ себе измены! Оно тебе нужно? Беги пока не поздно.

— Я не хочу, чтобы он влюбился в меня… — солгала бы я подруге и самой себе. — Мне хочется только вернуться в нашу уютную квартирку и продолжить свою выстроенную по крупицам жизнь. Как только он отпустит меня, я уйду и не буду проситься обратно. Роберт противен мне и безразличен.

— Ты противоречишь сама себе… — поддела бы меня Таня и, немного наклонившись вперед, заговорщически прошептала: — Ненависть — это тоже чувство. А это значит, что он тебе уже не безразличен.

Из внутренних дебатов меня выдернула Клавдия, зашедшая в комнату с доброжелательной улыбкой, чтобы предложить ванну. На ее лице появилась обеспокоенность, когда она увидела меня в махровой пижаме, надетой под банный халат и закутанной, как новогодний рулет, в три дутых одеяла, найденных в шкафу «моей» комнаты.

— Детка, у тебя жар! — испуганно воскликнула она, как-будто жар был не у меня, а у нее и, поспешно вскочив с кровати, побежала прочь из комнаты. — Я за градусником и вернусь…

Как только она ушла, я закуталась с головой в одеяло и уснула. Не знаю сколько прошло минут или часов, но разбудило меня резкое одергивание одеял и холодный сквозняк, вызывающий неприятные мурашки по всему телу.

Роберт возвышался надо мной с градусником и пристально сканировал мое лицо и тело.

— Сними халат, — жестко отдал команду он, заставляя вжаться в кровать еще сильнее. Но то, как устало он закатил глаза на мою поспешную реакцию, немного расслабило и заставило поверить, что очередного сексуального эксперимента никто со мной проворачивать не будет. Сегодня. — У тебя, очевидно, температура и нельзя кутаться, чтобы не поднимать ее еще выше.

— Я никогда не болела… — хрипло оправдывалась я, заставляя себя сесть на кровати и отвлечься от тянущего ощущения внизу живота, от боли в ягодицах и общей слабости. Еще не прошло и двух суток, как я нахожусь во власти этого человека, а уже разваливаюсь на ходу… Что же будет дальше?

Тем не менее, халат я таки с себя стянула и снова плюхнулась на кровать, умирая от чудовищной мигрени.

— И эту зимнюю пижаму для полярников тоже, — сквозь полудрему услышала я и устало простонала, представив сколько телодвижений придется сделать… Я знала, что просто так он от меня не отстанет, так что пришлось снова сесть на постели и гневно, насколько только было возможно в моем состоянии, посмотреть на Роберта, который уже протягивал мне легкую хлопковую пижаму, ранее находившуюся в МОЕЙ сумке… — На улице тридцать градусов. Из твоих вещей только это подходит по погоде.

Мне хотелось нахамить ему, сказать, как сильно я его ненавижу и презираю, сделать так же больно, как и он мне, но… я была не в состоянии даже моргать, не говоря уже о спорах. Это все было отложено мною на потом, а пока я покорно приняла пижаму и поняла, что для смены одежды мне все же придется встать.

— С тобой одни проблемы! — гневно проворчал Роберт и уже через секунду я стояла зажатая между его ног, а он, сидя на кровати, принялся переодевать меня с холодностью хирурга в час важной операции. Его уверенные и ловкие движения во время смены одних штанов на других, а затем и кофты на майку, шли в разрез с тем, каким он был во время секса. Сейчас у меня было чувство, словно наши воображаемые отношения перешли на новый уровень, ведь забота не включена в стандартный пакет «Секс. Секс. И только секс». — Теперь ложись. Я побуду с тобой, пока не приедет доктор.