— Что ты вообще несешь, идиотка?.. Черт! Эта больница находится рядом с корпорацией. В эту больницу привезли ее больного отца! — отозвалась более живая Фаина на отчаянную мольбу Вероники таким полным ненависти голосом, словно подруга убила человека — не меньше. — Таня бы вовремя привезла Полину. Откуда взялся вообще этот Артем? Какого хрена вы там появились?! Блядь, Вероника, ты хоть осознаешь, что натворила?!
Вероника немного оживилась и, словно проглотив тяжелый ком во рту, глядя на Таню, начала рассказывать свою историю, будто ее слова могут изменить отношении «ходячего мертвеца» к ней:
— Артем зачем-то повел меня в «Желток». Затем ему кто-то позвонил и он с торжествующей улыбкой усадил меня в машину, попросил сказать на вахте корпорации, что я — Таня. Ну, когда мы подъедем ко входу…
— То есть, тебя не смутило, когда швейцар вынес бездыханное тело Полины на улицу?! — слишком громко воскликнула Фаина и, скрывая непрошеную слезу, отвернулась.
— Напрягло! Да и швейцара тоже, так как голос не похож был на Танин… Но когда Артем вышел из машины, то мужчина тут же испугался и отдал нам… тело Полины. По-моему, он ему денег дал, но точно не скажу… — на ее глазах проступили слезы и она истерично прошептала, вцепившись в колени Тани мертвой хваткой, — Боже, но я же не знала, что он собирается сделать с ней что-то плохое. Я же не думала…
— Ты не была с ним рядом, когда он переложил ее тело в другую машину на обочине трассы на водительское сидение? — услышала я холодный голос Роберта, внезапно возникшего у меня за спиной. Девушка тут же испуганно потупилась и с расширенными от страха глазами начала отползать по полу к выкрашеной в белый цвет стене, словно какая-то неуравновешенная преступница, застигнутая врасплох во время убийства и понимающая, что уже бежать некуда, да и бессмысленно. — Я уверен, он пообещал тебе долгую и счастливую жизнь взамен на алиби. Что же, Вероника… Если ты равнодушно позволила посадить тело подруги в машину, с ведущей в салон газовой трубкой, то я равнодушно обеспечу тебе вечное существование в одиночной камере без права на свидания! — с каждым словом голос мужчины звучал все жестче и метким хлыстом ударял по телу девушки, заставляя ее трястись как карманную собачку чихуахуа. Она отчаянно отрицательно мотала головой, пытаясь возыметь хоть какое-то действие на решение Шаворского, но он был неумолим: — О, и если ты надеешься получить справку о невменяемости и переехать в сумасшедший дом, то, поверь, я до конца своих дней буду каждый день контролировать, что бы этого не произошло. Даже твой папочка, капитан дальнего плавания, тебе не поможет. Если, конечно, еще от тебя не отрекся после позора, что ты обрушила на его репутацию… Твои родители уже в курсе всего.
Дальше произошло самое странное, заставившее поморщиться даже безтелесное существо вроде меня: девушка стала на четвереньки и быстро подползла к Роберту, вцепившись в его ноги, как клещ в жертву, отчаянно моля с маниакальной решимостью:
— Прошу Вас! Сжальтесь надо мной… Я оступилась… Поступила неправильно… Но всего один раз! Я просто хотела достойную обеспеченную семью, да и не знала я, что она на бомбе сидит… Полина… Она ведь жива! И в чем моя вина?!
Эти слова показались мне настолько не искренними, что я невольно начала подозревать девушку в каком-то заговоре против Шаворского. Естественно, что инициатива и «правильное» влияние исходили от Артема, но Вероника сама свое решение приняла и чистый разум, без примеси каких-либо эмоций, понимал, что такой исход событий Вероника заслужила.
— Хм… Видимо, я не все знаю. — удивленно протянул Роберт, а затем посмотрел в сторону рослого мужчины в черном. Тот туже подошел к Веронике и, подняв на ноги ее оцепеневшее тело, повел в сторону выхода. Я перевела взгляд на моих подруг: Фаина заметно побледнела и окунулась в свой внутренний мир, а вот Таня немного ожила и вопросительно смотрела на Роберта, всем нутром спрашивая его о чем-то. — Нет, она не была беременна. Задержка спровоцирована нарушением гормонального фона в связи со стрессовой ситуацией.
Таня немного смутилась и растерянно переводила взгляд с Роберта на палату напротив, прежде чем искренне сказать:
— Спасибо. Она ведь могла…
— Она не могла умереть! — жестко отрезал мужчина и развернулся, чтобы зайти в нужную дверь, только приоткрыв ее немного застопорился и, развернувшись, немного растерянно и устало сказал: — Я не просчитал ее физическое истощение и поэтому ситуация кажется опаснее некуда. Но… Ее бы никто не обидел и теперь не обидит. Я не позволю.
Таня коротко кивнула и мужчина, наконец, шагнул в палату, плотно захлопнув за собой двери. Тело, воспользовавшись моим увлечением земным разговором, дало какой-то импульс и через секунду я уже оказалась внутри комнаты, рядом со своим бездыханным телом, подключенным к куче неизвестных мне устройств.
И, прежде чем я успела что-то осознать, взрослый мужчина Роберт Шаворский рухнул на колени перед кроватью, где лежало мое обездвиженное тело.
Его рука крепко сжала свободное от катетеров запястье и по моему телу прошел теплый импульс, словно удар молнии, затягивающий обратно.
— Прости меня, мышка, кажется, я окончательно облажался…
Надломленный голос мужчины с легкой хрипотцой больше напоминал расстроенную гитару, а я с изумлением поняла, что физически ощущаю его прикосновения, что казалось… невозможным. Было поистине интересно, что он скажет, так как полный отчаянья взгляд мужчины будоражил душу и ритм сердца на приборе около кушетки значительно ускорился. Роберт тоже не оставил этот факт без внимания и, растерянно подняв на белую панель взгляд, удивленно протараторил:
— Не понимаю… Ты меня слышишь, мышка? — Шаворский сжал мою руку сильнее, когда пульс снова совершил скачок и быстро пришел в обычный ритм. На его губах появилась какая-то детская улыбка, смешанная с долькой неописуемой горечи. — Ты никогда не простишь меня, верно? Это было бы глупо с твоей стороны…
Роберт внезапно отпустил мою руку и по теперешней моей хрупкой оболочке прошла волна нечеловеческого холода, вынуждая поморщиться и задрожать. Но мое внимание неизменно было приковано к Нему, который с гортанным стоном, пробирающим до мозга костей даже призрака, зарылся лицом в руки, так сильно растирая ими глаза, что после они стали кроваво-красные и непривычно… живые. Словно этим тяжелым жестом он сбросил с себя какую-то маску и сейчас на меня, точнее мое недвижимое тело, смотрел несчастный мужчина средних лет, постаревший вмиг из-за печальных не по возрасту глаз, из-за большого количества морщин на лице, с безумной тоской в глазах и сумасшедшей обеспокоенностью, которая больше пугала, чем прельщала в данной ситуации.
— Я не думаю о чувствах других людей. Это не принято в бизнесе. Признаю, меня не интересовало твое эмоциональное состояние, но я делал все, что бы с тобой ничего не стряслось физически. Блядь! И тут облажался… — сумасбродно протараторил он и растерянно вскочил с места, быстро проведя рукой по голове, превращая идеально уложенные русые волосы в неопрятный ежик. Затем Роберт замер около стены, задумавшись о чем-то своем, и, когда я уже было подумала покинуть комнату, резкий удар разрезал тяжелую тишину и картина упала со стены, разделяя аккуратно выведенный пейзаж Йорка и деревянную рамку. Капельки крови стекали по идеально белым обоям и пачкали дорогой пиджак мужчины, который он тут же скинул и вернулся на стул около меня, пряча поврежденный кулак, словно я могла бы его увидеть и отругать за излишнюю эмоциональность. — Не думаю, что моим действиям есть оправдание… Но, если ты меня слышишь сейчас… я не соврал, что люблю тебя. Я на самом деле люблю. Люблю. С ума схожу… Дышать без тебя не могу… Наверное, впервые в жизни. Но выгнать тебя пришлось… Понимаешь, как я говорил раньше, передать компанию «ZoMalia» я могу только до послезавтра и немцы пошли в а-банк… Они начали угрожать атаками СМИ и нападениями на наши офисы наемными протестантами… Начался бы всеобщий хаос, безработица, вплоть до закрытия компании. Мне нужен был твой громкий уход, потому что я точно знал — Артем караулит тебя около «дома», как чертова собака, и, в какой-то степени, это похищение спасло мою компанию… Блядь, но я не знал, что ты свалишься в обморок! Да еще этот ебанутый охранник! Вместо того, чтобы дождаться моего прихода, доктора или подмоги, взял и уложил тебя в машину к Артему! Я ведь специально отозвал всю охрану с центрального входа, чтобы Фукс без проблемно мог увезти тебя… Естественно, мы проводили его машинами, как и планировали, до места пересадки тебя в авто, куда медленно поступал газ, и отвезли в больницу. Но план их был таков: шантажировать меня твоей смертью и быстро получить подпись. Артем клянется, что не планировал тебя убивать, урод… Блядь, что я опять несу! Ты не приходишь в себя, а я рассказываю тебе детали похищения… — тяжелый удар уже поврежденной рукой превратил стоящий около кровати столик в груду осколков, а рана мужчины стала уже по-настоящему опасная, так как кровь заливала пол тонкой, но уверенной струйкой. — Доктор говорит, что с тобой все хорошо и ты просто не хочешь просыпаться… На нервной почве у тебя случилась какая-то херня с легкими, что-то вроде спазма, но все уже позади — ты здоровее многих из нас. Кстати, ты не беременна… — мужчина грустно усмехнулся, глядя как ускорилось мое сердцебиение на мониторе, и обмотал саднящий кулак в и так испорченный пиджак, прежде чем раздосадованно спросить: — Наверное ты рада, да? Нахрена тебе потомство от такого душевнобольного? Ты ведь дни считала, чтобы уйти от меня… Блядь, даже этот Павел оказался чист и подходит тебе больше… — его глаза вмиг потускнели и Роберт с надеждой взглянул на мои закрытые глаза, словно ждал, что они внезапно распахнутся и я скажу ему что-то важное… Но ничего не происходило, поэтому он… снова свалился на колени передо мной и принялся нежно покрывать руку поцелуями, посылающими в мое тело сигналы, что еще несколько минут и меня затянет обратно… И тут произошло нечто невероятно: пока я всеми силами пыталась сопротивляться призыву, вдруг увидела, как на лице мужчины блеснуло что-то похожее на драгоценный камень или льдинку… Нет, это просто не могла быть слеза! Но это была именно она… маленькая капелька воды неумолимым потоком снесла всю его чванливость, грубость, ханжество, жестокость, самовлюбленность… прямо в лужу крови на полу, превращая ее в гремучую смесь или самое сильное заклинание. Этот его голос, выдранный из самых недр ада или глубинной ненависти к себе, из уголков самокопания личности или осознанная всех бренностей бытия, ударил мне прямо в душу и после меня затянуло обратно ураганным вихрем и я больше не сопротивлялась. Я нашла свою ниточку и она все это время сидела передо мной. — Я люблю тебя больше жизни и поэтому, когда ты проснешься, я дам тебе выбор: остаться или уходить. Такая девочка, как ты, имеет права быть самой счастливой. И я пойму и приму, если не рядом со мной… Ты достойна большего, Полина Мышка… моя любимая… моя маленькая… моя мышка… И именно поэтому ты обязана сейчас открыть глаза и сказать, как сильно ты меня ненавидишь лично, потому что я чертовски хреново произношу речи на похоронах! Слышишь меня?!
