Корнелия кивнула и наклонилась, чтобы поцеловать подругу на прощание.

— Всего хорошего тете Бакстер.

— Спасибо. — Аурелия торопливо пошла прочь, помахав рукой и чувствуя одновременно и облегчение, и вину.

На следующее утро Аурелия выскользнула из дома, едва рассвело, и быстро зашагала в сторону Вигмор-стрит в поисках кеба. Она несла с собой только небольшой саквояж. Утро было прохладным, облачным, траву в парке тронуло инеем, поэтому она поплотнее закуталась в свою накидку и время от времени перекладывала саквояж из одной руки в другую, чтобы греть свободную руку в меховой муфте.

Аурелии повезло — когда она повернула на Вигмор-стрит, кеб стоял у обочины. Она подняла руку, кучер тронул лошадей и подъехал прямо к ней.

— Куда едем, мэм? — Он говорил голосом, приглушенным толстым шарфом. Лошади топтались по мостовой, их дыхание в холодном воздухе вырывалось паром.

— Белл, Вудстрит, Чипсайд, — сказала Аурелия. Кучер с сомнением посмотрел на нее.

— Белл… Чипсайд… вы уверены, мэм?

— Разумеется, — ответила Аурелия, открывая дверцу. — И как можно быстрее, пожалуйста.

— Ну ладно. — В голосе его по-прежнему звучало сомнение, однако когда Аурелия закрыла дверцу, он хлестнул лошадей, и те пустились быстрой рысью.

Аурелия устроилась на потертом кожаном сиденье. Она вполне понимала удивление кучера: леди, привыкшие к элегантному Мейфэру, не часто появлялись в Чипсайде.

С другой стороны, они не кидаются очертя голову в тайные приключения по воле мужчины, которого едва знают, с кривой усмешкой размышляла Аурелия. Впрочем, леди из Мейфэра обычно также не обнаруживают, что они замужем за мужчиной, которого тоже едва знают. Она закрыла глаза, пытаясь представить себе Фредерика таким, каким видела в последний раз. Он гордо стоял на палубе военного корабля, выходившего из гавани Саутгемптона, и барабаны и трубы морского оркестра провожали их музыкой…

Кеб резко завернул за угол, запрыгал по булыжной мостовой и остановился. Аурелия откинула кусок кожи, служивший занавеской, и выглянула наружу. Они стояли во дворе гостиницы.

— Прибыли, мэм. Белл, Вудстрит, как вы просили, — произнес кучер немного агрессивно на случай, если она обвинит его в ошибке.

— Спасибо, — ответила Аурелия, выбираясь наружу. — Сколько я вам должна?

— Шесть пенсов, — сказал он, протянув руку в варежке. Аурелия положила в нее шесть с половиной пенсов.

Довольный кучер подергал себя за волосы.

— Хотите, чтобы я кликнул хозяина, мэм?

— Нет, спасибо. Я отлично справлюсь сама. — Аурелия улыбнулась, подняла саквояж и решительно повернулась к гостинице.

Задняя дверь вела из двора прямо в пивную. Несмотря на ранний час, она была битком набита — на длинных скамьях сидели и завтракали люди. Раздался звук почтового рожка, все мгновенно засуетились, повыскакивали из-за столов, запихивая в рот последние куски и осушая кружки с элем, и ринулись во двор. Это гостиница на перегоне, сообразила, наконец, Аурелия. Сюда приходят дилижансы со всех сторон и отправляются обратно с новыми пассажирами. Что ж, подумала она, это действительно идеальное место для человека, желающего остаться неизвестным. Никому из ее знакомых и в голову не придет заглянуть сюда. Но где, же полковник?

Аурелия вернулась к двери и остановилась там, глядя во двор. Он должен появиться отсюда. Либо в экипаже, либо верхом, но Гревилл проедет с улицы во двор под аркой.

Вдруг она почувствовала, что затылок покалывает, а по спине пробежала дрожь возбуждения.

Он здесь и, конечно же, выглядит не так, как она предполагает.

Аурелия медленно повернулась и осмотрелась, на этот раз, глядя другими глазами. И увидела его почти мгновенно. Он согнулся над кружкой эля за столом рядом с камином. Старый плащ волочится по полу, скрюченные пальцы в перчатках вцепились в кружку. На лоб низко надвинута засаленная кепка. Но она узнала его сразу же.

Аурелия спокойно пересекла пивную по засыпанному опилками полу. Она не стала здороваться с полковником, просто села на скамью напротив и окинула его взглядом. Это его темно-серые глаза, ошибиться невозможно. Интересно, подумала Аурелия, возникала ли у него когда-нибудь необходимость маскировать их, а если да, то, как он это делал?

— Отличная работа, — негромко произнес Гревилл. — Я ожидал, что вам потребуется гораздо больше времени. — Он сунул руку в карман заляпанного жилета и вытащил ключ. — Поднимайтесь на второй этаж… вторая дверь слева. — Он толкнул к ней ключ по столу. — Переоденьтесь в те вещи, что найдете в шкафу. Я подожду здесь.

Аурелия взяла ключ. Какая-то ее часть хотела расхохотаться над этой игрой в шпионов, но странная дрожь тревоги в животе ясно дала понять, что смеяться тут не над чем. Объяснение есть только одно. Гревилл Фолконер не хочет, чтобы его кто-либо узнал.

Не сказав ни слова, Аурелия встала из-за стола и пошла к лестнице в углу пивной. Та покачивалась и скрипела, но Аурелия поднялась на второй этаж, нашла нужную дверь, всунула ключ в замок и повернула его. Дверь открылась в маленькую комнату, освещенную вонючей сальной свечой, стоявшей на расшатанном столике у окна. В камине едва тлел огонь, но Аурелия радовалась и этому жалкому теплу, рассматривая содержимое шкафа и думая, что ей придется снимать свою собственную теплую одежду и надевать поношенное платье из саржи и чужую накидку.

Аурелия снова почувствовала тревогу: она заходит в куда более глубокие воды, чем собиралась. Она соглашалась всего лишь облегчить полковнику возвращение в общество, а не разгуливать по окрестностям, вырядившись в какие-то лохмотья и прикидываясь не той, кто она есть, — хотя в таком наряде ее никто не узнает.

Дрожа от холода, Аурелия как можно быстрее переоделась и бросила свою одежду в саквояж, с особой неохотой расставшись с накидкой. Совершенно очевидно, что дальше им придется путешествовать в почтовом дилижансе, без нагретых кирпичей, разгоняющих холод.

Гревилл сидел все на том же месте. Перед ним стояла тарелка с беконом и кружка с элем.

Аурелия снова села напротив.

— Мне кажется, сейчас ваша очередь кормить меня завтраком, сэр.

Вместо ответа он повернулся и что-то проворчал в сторону слуги, суетившегося между столами.

— Хлеб и бекон, пойдет? — спросил у нее полковник.

— Ага, пожалуйста, сэр, — ответила Аурелия с легким деревенским выговором под стать Гревиллу и подумала, что получилось очень убедительно.

Он махнул рукой на свою тарелку, увидев, что паренек подскочил к ним.

— То же самое моей жене.

Юноша отошел. Гревилл посмотрел на Аурелию и приподнял бровь.

— А вы настоящая актриса.

— Это вас удивило?

— Немного. Я же не знал, насколько хорошо у вас получится, а теперь вижу, что бояться нечего.

— А если бы я оказалась ужасной актрисой, что бы вы сделали? — Она пристально смотрела на него.

Гревилл сделал большой глоток эля и поставил кружку на стол.

— Если бы вы не сумели меня отыскать или отказались от одежды или от роли, которую должны сыграть, я бы просто отправил вас назад на Кавендиш-сквер, — напрямик ответил он. — У меня нет ни малейшего намерения, подвергать вас какой-либо опасности или заставлять чувствовать себя стесненно. Для нашей работы подходит далеко не каждый.

— Понятно. — Аурелия побарабанила пальцами по заляпанному столу. — Ну и кто мы?

Он просто ответил:

— Бедный фермер-арендатор и его жена, возвращаемся домой из Лондона. Вы провели какое-то время у своей сестры, помогали ей с детьми, пока она рожала, а я приехал, чтобы забрать вас домой, потому что без вас и куры, и огород приходят в упадок, а мне хватает дел на ферме, да еще я должен отрабатывать на полях лендлорда. — Он говорил, не изменяя голос, но так тихо, что его никто не мог услышать. — Все понятно?

Аурелия кивнула, но ничего не ответила — как раз в этот момент к ним подошел слуга с куском ячменного хлеба, тарелкой, полной жареного бекона, и кружкой эля и поставил все это перед ней.