— Стало быть, в восемь часов. — Она улыбнулась, протянула руку мужу и пошла танцевать.

— Что ж, все, что требовалось, мы здесь выполнили. Пора возвращаться домой, — пробормотал Гревилл.

— Я должна попрощаться с Корнелией и Дэвидом, — возразила Аурелия. — Если мы сейчас исчезнем, это будет просто верхом неучтивости.

— В таком случае, где они? — Гревилл окинул взглядом зал. — А, вон там, около дверей, ведущих к карточным столам. — Он взял Аурелию под руку и быстро пошел сквозь толпу. — Корнелия, добрый вечер. Бонем… что, уже надоело играть в карты?

Гарри поморщился:

— Какой интерес играть на гроши? — Он поцеловал Аурелию в щеку. — Выглядишь просто блестяще, Аурелия.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Ты всегда умеешь польстить, Гарри.

— Клевета! — ответил тот.

Гревилл вслушивался в их легкое подшучивание, красноречиво говорящее о долгой и крепкой дружбе, и думал, что у Аурелии есть дар дружить. Гревилл никогда и ни с кем, даже с Фредериком (а тот был его самым близким другом) не достигал такой степени искренности и откровенности. Слишком многое было поставлено на карту.

Но иногда он приближался к этому с Аурелией. И с каждым разом понимал, что ему все сложнее и сложнее держаться от нее на расстоянии.

Глава 17

— Похоже, у нас нет выбора, как только признать, что Аспида они вычислили, — произнес Саймон, упершись подбородком в сцепленные ладони и устало вздыхая. — Крайне досадно.

— Это было неизбежно — раньше или позже, — заметил Гревилл, без устали расхаживая по кабинету. — Но это значит, что нужно полностью менять направление операции. Мне придется нейтрализовать Васкеса раньше, чем он до меня доберется.

Саймон кивнул:

— Можешь привлечь кого угодно для помощи. А как насчет Аурелии?

— Под моей крышей она в относительной безопасности. Если они захотят воспользоваться ею, как способом добраться до меня, то найдут ее в любом месте, куда бы мы ее ни спрятали. — Он не стал добавлять, что у него не будет ни минуты покоя, если Аурелия окажется не под его непосредственной защитой.

— И это, не говоря о том, что нам будет сложно объяснить ее исчезновение, — согласился Саймон. — Мы же не хотим, чтобы нам начали задавать неудобные вопросы?

— Вот именно. — Гревилл резко остановился. — Я буду продолжать так, как мы планировали. Познакомлюсь с Васкесом и подожду, пока он не устроит мне ловушку… надеюсь, такую, через которую я смогу перепрыгнуть самостоятельно, — добавил он с мрачной усмешкой.

Саймон серьезно посмотрел на него:

— Мы не можем позволить тебе попасть в лапы инквизиции, Гревилл. Ты знаешь слишком много, и никто не в силах противостоять их способам убеждения.

— Не бойся, Саймон. Я, скорее сам упаду на собственный меч. — Гревилл произнес это легким тоном, но глаза его превратились в черные дыры без капли света.

Саймон Грант просто кивнул в ответ, и Гревилл повернулся к двери.

— Докладывай мне ежедневно, Гревилл. Тот поднял руку в знак согласия.

— Отправь парочку надежных людей, чтобы следили за моим домом и за номером четырнадцать по Адамс-роу.

— Будет сделано тотчас же.

Гревилл кивнул и вышел. Возвращаясь на Саут-Одли-стрит, он правил коляской в глубокой задумчивости. Положение ничуть не хуже, чем многие другие, в которые он попадал раньше, но тогда ему не приходилось ни о ком тревожиться, поэтому сейчас думать о собственной безопасности намного, сложнее.

Он оставил коляску на попечение грума и вошел в дом. Моркомба нигде видно не было, но Джемми — красавчик в новой ливрее — услышал, что открывается дверь, и выбежал откуда-то из глубины дома.

— Добрый вечер, сэр. — Юноша подергал себя за жилет. — Леди Фарн… я хотел сказать, леди Фолконер в библиотеке. Принести вам чего-нибудь, сэр?

Гревилл улыбнулся при виде такого рвения. Юноша стремился выполнять свои новые обязанности с таким же пылом, с каким утка стремится к воде.

— Пожалуйста, проследи, чтобы все графины были полны вином, Джемми. — Гревилл протянул ему шляпу, кнут и перчатки и направился в библиотеку, расположенную в задней половине дома.

Дверь была слегка приоткрыта. Он тихонько толкнул ее и остановился на пороге. Его не заметил никто, кроме Лиры, но и та, зная, что с этой стороны никакой угрозы нет, лишь стрельнула в него глазом. Аурелия сидела за бюро и писала письмо. Лира лежала у ее ног, а Фрэнни, согнувшись над грифельной доской, старательно выводила кусочком мела буквы алфавита.

У Гревилла под ложечкой возникло странное ощущение. У него не было опыта жизни в семье, даже в далеком детстве. Он и не рассчитывал когда-либо исправить это упущение, но что-то в этой безмятежной сцене в светлой, теплой, полной книг комнате тронуло его душу и породило совершенно незнакомые ему чувства. Аурелия привнесла что-то личное в этот снятый внаем дом. Анонимность меблированных комнат из него исчезла. Везде чувствовалось ее прикосновение, начиная от ваз с ранними нарциссами и веточками форзиции до вышитых подушек, стопок книг, пяльцев с вышиванием и вещей Фрэнни, разбросанных за пределами детской.

Аурелия подняла взгляд от бюро и улыбнулась, держа в руке перо.

— А я как раз думала — когда же ты вернешься?

В ее улыбке светилось воспоминание о недавно разделенном с Гревиллом удовольствии, а карие глаза мягко поблескивали при свете лампы. Светлые волосы были аккуратно заплетены и уложены короной вокруг головы, а высокий воротник темно-зеленого платья из тонкой шерсти подчеркивал идеальную посадку красивой головы.

Фрэнни вскочила.

— Смотри, что я написала! — воскликнула она, подходя к Гревиллу. Девочка приняла его как данность, безо всяких переживаний. Собственно, она его почти не видела, и жизнь ее в основном шла так же, как и раньше, что входило в намерения Аурелии. Через три месяца, теперь даже меньше, их соглашение закончится, и чем меньше вся эта история повлияет на ее дочь, тем легче будет расставаться.

Тем временем Гревилл со всей серьезностью изучал грифельную доску и старательно нацарапанные на ней буквы.

— Очень аккуратно, Фрэнни, — заключил он, взъерошив девочке волосы, и погладил Лиру, которая грациозно поднялась и ткнулась носом ему в ладонь. Потом подошел к жене, поднявшей к нему для поцелуя лицо.

— Ты такой холодный! — рассмеялась она, прикоснувшись к его щеке изящной теплой ладошкой. — Что, так холодно? Я весь день не выходила из дома.

— Да, сильно похолодало, — ответил Гревилл, поворачиваясь к буфету. — Бокал хереса?

— Мм… спасибо.

— А почему ты никуда не ходила?

— О, у меня было полно дел здесь. — Аурелия взяла протянутый ей бокал. — Составить меню на неделю, разобраться со счетами, примерить новое вечернее платье, которое Клэр шьет мне из того итальянского узорчатого шелка, что прислала Лив. — Аурелия встала из-за бюро. — Даже не знаю, откуда Алекс достает всю эту роскошь. Он заточен в крохотной деревушке в Нью-Форесте с женой и новорожденным сыном и все-таки как-то умудряется раздобывать совершенно невероятные экзотические вещи. Для бала у Нелл он обещал прислать черные тюльпаны. — Аурелия засмеялась и глотнула херес. — Просто поразительный человек!

— Жду, не дождусь, когда я с ним познакомлюсь, — произнес Гревилл, просматривая почту, лежавшую на столе.

Аурелия кинула на него короткий внимательный взгляд. Что-то непохоже, что ему этого так уж хочется.

— Алекс может быть несколько… подавляющим, — сказала она.

Гревилл оторвал глаза от письма и прищурился.

— Но тебе он нравится.

— О да. Его невозможно не любить, особенно когда он так добр к Лив. Она его просто обожает, а он боготворит землю, по которой она ступает.

Гревилл поморщился, и Аурелия не смогла удержаться от смеха.

— О Боже, до чего сентиментально это прозвучало.

— Верно, — сухо согласился он. — И когда я смогу увидеть этот образец совершенства?

— Раньше, чем ты думаешь, — произнесла Аурелия, удивляясь саркастическим ноткам в его голосе. Это совсем не походило на Гревилла. — Я как раз писала к Лив. Сегодня от нее пришло письмо. На следующей неделе Алексу придется приехать в город по делам, и Лив хочет удостовериться, что мы за ним присмотрим.