— Но ведь мы остановились здесь на все пять дней? — Аурелия накрутила локон на палец в надежде, что кудри удержатся, и закрепила его шпилькой.

— Да… оказалось, что путешествие подтачивает ваши силы… вы приходите в себя после болезни, и несколько дней на свежем воздухе пойдут вам на пользу, а потом можно ехать дальше… Я подумал, что в данной ситуации вы будете чувствовать себя лучше, имея про запас безукоризненное объяснение всему.

Аурелия медленно повернулась и с несколько печальным выражением посмотрела на полковника, немного склонив голову набок.

— Я благодарна вам за заботу, полковник.

Он коротко поклонился, продолжая пронзать ее взглядом.

— Я уже говорил вам, Аурелия, что ваши безопасность и благополучие для меня превыше всего, и я не намерен подвергать вас опасности.

Она твердо посмотрела ему в глаза и медленно произнесла:

— Я знаю, что нуждаюсь в вашей защите, и хочу кое-что прояснить. У меня нет вашего опыта манипуляций и обманов, но зато есть здоровое чувство самосохранения, поверьте. Если не ради себя самой, то ради моей дочери. Она не должна потерять обоих родителей в этой проклятой войне.

— Значит, мы поняли друг друга. — Гревилл направился к двери. — Пойдемте вниз ужинать.

Он придержал дверь. Аурелия вышла и начала спускаться с лестницы.

— А, вот и вы! — Едва Аурелия дошла до холла, как из кухни выскочила Мэри. — Идите в гостиную, мэм. Я сейчас подам ужин.

Аурелия открыла дверь справа от лестницы и оказалась в комнате с полукруглыми окнами — довольно бедной, но уютной. В камине пылал огонь, с балок свисали горящие масляные лампы. Круглый стол рядом с окном был накрыт на двоих.

Гревилл тоже вошел в гостиную, а Мэри вернулась на кухню.

— Я прислал сюда ящик весьма неплохого кларета… интересно, Мэри не забыла? О, конечно, не забыла! — Удовлетворенно кивнув, он подошел к буфету, где на оловянном подносе стояли бутылка вина и два бокала.

Гревилл откупорил бутылку, налил вино в бокалы и отнес их к камину, где Аурелия с удовольствием подставляла спину огню.

Она, благодарно кивнув, взяла свой бокал.

— За успех нашего предприятия! — Гревилл поднял бокал и чокнулся им с Аурелией. Глаза его блестели, губы изогнулись в улыбке.

В ней было что-то такое, от чего сердце Аурелии опять заколотилось как бешеное. Гревилл смотрел на нее так, как никогда не смотрел раньше. Аурелия сделала большой глоток вина и с облегчением повернулась к двери, увидев входящую с тяжелым подносом Мэри, а вслед за ней — девочку лет девяти с миской картофеля.

— Поставь ее сюда, Бесси. Вот умница! — распорядилась Мэри, разгружая поднос. Комната наполнилась богатыми ароматами супа из бычьего хвоста и клецок с петрушкой.

— Мастер Гревилл говорит, вам нужно немножечко поправиться, моя дорогая, — непринужденно сказала Мэри, начиная раскладывать содержимое котелка по тарелкам. — Вроде как вы не очень здоровы. Садитесь скорее.

Аурелия села на выдвинутый Гревиллом стул и с комическим ужасом посмотрела на гору еды на своей тарелке. Гревилл шевельнул бровью с насмешливым сочувствием и уселся перед собственной полной тарелкой.

— Ну вот. Тут есть еще капустка с маслом, и немного тушеного лука, и картошечка, — говорила Мэри, показывая на каждое блюдо по очереди. — Кушайте, как следует. — Она кинула последний взгляд на стол, желая убедиться, что все в порядке, и вышла.

— Боже, как много еды, — сказала Аурелия. — Но… вы такой крупный, что кормить вас нужно как следует.

— Безусловно, крупнее, чем вы. — Его взгляд метнулся в ее сторону, задержавшись на ее пышной груди.

Аурелия почувствовала, как ее щеки запылали. Он что, представляет ее себе голой? Что за абсурдная мысль! Но соски под взглядом темно-серых глаз уже затвердели, и она поспешно схватила бокал с вином.

— Ну и чему же мне придется учиться? — спросила Аурелия, пытаясь изобразить беспечность.

Снова сверкнула белоснежная улыбка, но Гревилл тут, же сумел взять себя в руки.

— Завтра займемся изучением способов связи, — отрывисто произнес он. — Но вы должны ознакомиться и с простым шифром, и нужно разработать несложные сигналы тела, чтобы передавать друг другу информацию в толпе.

Аурелия пришла в восторг. Она подалась вперед, забыв про еду.

— Вы имеете в виду — на балу или еще на каком-нибудь светском мероприятии?

— Разумеется, в общественных местах.

— Я не понимаю, почему нам вдруг придется тайно сообщаться в публичном месте?

Гревилл добавил еще себе капусты и картошки и только потом сказал:

— Если, к примеру, вы беседуете с кем-нибудь, представляющим определенный интерес, я должен знать, не собирается ли он покинуть бал или театр, где мы в это время будем находиться. И вы сможете передать мне эту информацию.

— А, понятно! — Аурелия немного подумала. — Значит, мы будем проводить операцию, если можно так выразиться, большую часть времени?

— Все время. — Он наклонился вперед, чтобы наполнить ее бокал, потом налил вина себе. — Как только мы начнем, дорогая моя Аурелия, вы будете работать постоянно. — Он твердо посмотрел на нее. — Я не собираюсь делать вид, что это очень легко. Вам все время придется быть настороже. Вы все время будете слушать, впитывать, выбирать и выхватывать отрывки из разговоров и решать, важно это или нет. И придется быть бдительной все время.

Аурелия ощутила озноб.

Она ждала, что он продолжит свою мысль, но Гревилл молчал, и она заговорила сама:

— Я не буду делать ничего, угрожающего Фрэнни. Вы можете гарантировать, что такого не произойдет?

Он положил нож и вилку.

— Я ничего не могу гарантировать, Аурелия. А вы можете гарантировать, что однажды кеб не заедет на тротуар и не собьет вас? Можете гарантировать, что не заболеете? — Он протянул руку через стол и накрыл ее ладонь. — Моя дорогая, в этом мире нет никаких гарантий. Я могу обещать — и уже обещал, — что сделаю все возможное, чтобы уберечь вас от опасности. И насколько я понимаю, работа, которая от вас требуется, никакой угрозы вам не несет.

— За исключением того, что я, так или иначе, окажусь, связана с вами, — заметила Аурелия, не убирая свою руку — это теплое нетребовательное давление почему-то успокаивало ее. — Про вас и вашу тайную деятельность наверняка кому-нибудь известно.

Гревилл кивнул:

— К сожалению, такая вероятность всегда имеется. Но я почти уверен, что Гревилл Фолконер, полковник одного из кавалерийских полков ее величества, не ассоциируется, ни с одной из моих многочисленных кличек. Насколько мне известно, до сих пор меня не раскрыли. Но одно я вам все-таки пообещаю… поклянусь своей жизнью и честью. Я буду оберегать Фрэнни.

— Даже если со мной что-нибудь случится?

— Этого не будет… но да, даже если с вами что-нибудь случится, и не важно, будет это связано с нашим делом или нет. Я беру на себя ответственность за благополучие Фрэнни. — Улыбка его была печальна. — Я в долгу и перед Фредериком.

Дверь отворилась. Гревилл неторопливо убрал свою руку. В комнату вошли Мэри и девочка. Родители не могли прокормить ребенка, и она жила в семье Мэри.

— Поели? — спросила Мэри, окидывая взглядом тарелки. — А теперь поешьте яблочного пирога. Из вкусных зимних яблок — они хранятся на чердаке, а к пирогу кувшин сливок от старушки Блюбелл… это наша лучшая молочная корова, — добавила она специально для Аурелии. — Замечательно вас подкрепит, это уж точно.

— Да, я не сомневаюсь… спасибо, Мэри, — отозвалась Аурелия, в ужасе думая, какой величины этот яблочный пирог.

Хотя Гревилл способен съесть за двоих, подумала Аурелия. Странно, что у него нет ни капли жира — одни мышцы, мощная фигура и длинные конечности. Интересно, а как он выглядит без одежды? Боже милостивый, что это с ней? Откуда, ради всего святого, возникла эта мысль?

Гревилл не сказал больше ни слова до тех пор, пока на столе не появились яблочный пирог и большая миска жирных желтых сливок. Тогда он снова наполнил бокалы и спросил: