Единственным, кто не потерял рассудок от страха, оказался трудолюбивый Дубль. («Как он мог потерять рассудок?» – пожимал потом плечами Сен.) Дуб оторвался от сельскохозяйственных работ, подошел к призраку Мордевольта и деловито стукнул его по макушке. На танцульках, когда Мерги слишком донимали местные мудловские мальчишки, этот способ срабатывал.

Как ни странно, сработал он и сейчас. Фиолетовое лицо перекосилось, сплющилось и превратилось в обычный дым.

Над полем вновь воцарилась абсолютная тишина. Ее нарушала только мерная дрожь избушки, да отдельные всхлипывания студенток. И тут из-за здоровенного картофелеуборочного дракона показался довольный собой Развнедел. Его брюхо сотрясалось от беззвучного смеха. Впрочем, через пару шагов смех стал звучным.

– У-хо-хо-хо! – заливался декан Чертекака. – Ну и кто у нас теперь неуклюжий болван? И кто у нас теперь трусишка кролик беленький? И кто у нас боится играть мизер втемную? Не бойтесь, дети, это всего лишь шутка. Хотелось показать уважаемому профессору, что нельзя безнаказанно подкладывать коллегам любовное снадобье в… во всякие лекарства.

Развнедел назидательно поднял палец, попал себе в ухо и шлепнулся на кучу ботвы. Даже это не ухудшило его настроения, и толстяк продолжал хихикать как заведенный.

Зато на МакКанарейкл нельзя было смотреть без опаски. Она уже успела принять свой нормальный вид, но вид у нее при этом был ненормальный. Сен потом клялся, что видел во рту деканши три ряда акульих зубов.

– Почему бездельничаем! – заорала деканша. – Быстро за работу! Всем минус сто баллов! А вам, Гаттер… («Неужели и сейчас премирует?» – ужаснулся Порри) …минус один.

Вся эта история подействовала на Малхоя удручающе. Он еще пару раз упал в обморок, а монолог «Мордевольта» согласился дослушать только после того, как ему дали два честных слова, что «все кончится хорошо». В конце концов редактора удалось отвлечь от тяжелых мыслей только предложением быстро написать красочный отчет о происшедшем.

Когда увлекшийся работой Кряко добрался до эпизода, где Порри прикрывает собой мисс МакКанарейкл и Мергиону Пейджер, и (в этом месте Малхой на секунду заколебался) Сена Аесли, и (здесь редактор колебался секунды три) Дубля Дуба, в вагончик ввалился заводила орлодеррских молодчиков Оливье Форест.

– Че вы тут сидите? Айда с мудлами махаться! Из преподов никого не осталось! Канарейка заперлась у себя, глаз не кажет, Развнедел довольный лежит в лазарете с поломанным пальцем. Лужж и Б.Г. еще с утра свалили в город.

– Какой Б.Г.? – рассеянно переспросил Кряко, выколдовывавший огромный заголовок новой передовицы «Отвага Гаттера» и подзаголовок «Сможем ли мы когда-нибудь стать такими же? Вряд ли».

– Ну, Б.Г. – Бубльгум! Совсем ты тут одичал, Кряк. Пошли! Там и твой тоже будет.

– Неправда, Порри не дерется! Он только защищает слабых! И вообще, – спохватился Кряко, – какой такой «мой»? Кого ты имеешь в виду?

Оливье, Грэбб и Койл уже были за дверью. Малхой выбежал вслед за ними и с облегчением понял, что помахаться с местными сегодня не удастся: в сельхозотряд вернулись встревоженные Югорус и Бубльгум.

Первым делом они, на радость студентам, устроили педсовет. Для первокурсников это означало трехчасовой перекур, во время которого Порри демонстрировал всем желающим как работает джойстик. Поскольку компьютера под рукой не было, вместо джойстика Гаттер использовал собственную волшебную палочку, а в качестве управляемого элемента выступил безропотный Дубль. Зрелище было настолько захватывающим, что вскоре выстроилась очередь из желающих освоить «джойстик». Предприимчивый Сен тут же организовал кассу и наладил прокат Дубля по всем правилам.

– Не толпиться! – важно покрикивал он. – Не больше двух минут в одни руки! Учтите, тарификация по двенадцать секунд!

Мерги, у которой была своя доля в этом бизнесе, быстро пресекла попытки поуправлять ее Дублем с помощью посторонних палочек, после чего ухватила Порри за локоть.

– Отойдем-ка на минутку, – сказала она. Гаттер и Пейджер переместились к вагончикам.

– Вот что, Гаттер. Шутки шутками, но Развнедел не способен такое устроить. Ты же понимаешь, что этот недотепа и увалень не сумел бы одурачить Сьюзан МакКанарейкл?

Порри задумчиво уставился на изможденную почтовую сову, которая уже неделю кормилась при студентах. Сова была исшлепана штампами: «Адресат выбыл», «А мне-то что?», «А я говорю, выбыл адресат!», «Ваши проблемы» и тому подобными. Бедная птица решительно отказывалась улетать, научилась видеть днем и подрабатывала в сельсовете курьером на местных маршрутах.

– Но Развнедел думает, что это он, – наконец сказал Гаттер. – А раз он сам не мог такое сделать, значит… значит… им кто-то управлял, как…

– …как мы Дубом, – закончила Пейджер. – А кто это мог быть, кроме… Ложись!

Порри и Мерги нырнули за картофельную гору, а из ближайшего вагончика (оказалось, педсовет проходил именно здесь) вышли Югорус Лужж и Сьюзан МакКанарейкл. Точнее, вышла только МакКанарейкл, ярый приверженец магии Лужж выплыл на большом банном полотенце.

– Вот видите, Сьюзан, – ласково говорил Югорус (рта он при этом не раскрывал, а слова вылетали из клюва сидевшей на плече огромной черной совы), – все и разъяснилось. Просто дурацкий розыгрыш с помощью ярмарочного пугатора, купленного у какого-то иммигранта…

– Вы полагаете, меня можно напугать дешевым ярмарочным пугатором?! – кипела МакКанарейкл.

Судя по возникшей паузе, Лужж именно так и думал. Кстати, Порри тоже.

– Ну ладно, я скажу, – вдруг произнесла Сьюзан поникшим и почти человеческим голосом, – только это между нами. Ни Развнедел, ни какой-то там иммигрант не могли знать, что Тот-подлый-тип называл меня Воробушком… Этого никто не мог знать…

Тут Порри с изумлением выяснил, что безбашенные деканы тоже умеют хлюпать носом.

Проводив растерянным взглядом деканов, Порри обернулся и увидел, что Мергиона как-то странно на него смотрит.

– А ты бы так смог? – спросила она.

– Как?

– Ну вот так. Через много лет.

– В смысле?

– Дурак ты, Гаттер.

После чего Порри с привычным изумлением обнаружил, что хулиганствующие ведьмочки умеют хлюпать носом не хуже, чем безбашенные деканы.

Обучение работе с «джойстиком» достигло кульминации, многие уже встали в очередь по третьему разу, когда на поле появилась деканская свита во главе с ректором. Все выглядели так, как будто ничего не произошло: МакКанарейкл зорко оглядывала окрестности в поисках нарушителей, Развнедел бессмысленно таращился на студентов, Лужж отрешенно прислушивался к астралу – как раз передавали новости.

Бубльгум откашлялся. В воздухе противно засвистело.

– Дети мои! – начал ректор, дождавшись тишины.

Над полем пронесся стон. Начало «Дети мои!» означало двухчасовую лекцию. Студенты еще согласились бы на «Друзья!» (энергичный спич на сорок минут) или «В последнее время у нас участились…» (получасовая нотация), Но «Дети мои» в данной ситуации были явным перебором.

Ректор чутко уловил настроение студентов, а также тычок острым локотком со стороны мисс МакКанарейкл.

– Вы славно поработали, а теперь пора и за учебу, – сказал он. – Сегодня вечером возвращаемся в Первертс. Чертекаку за… хм, оплошность его декана, минус 500 баллов. Все.

Всеобщее ликование нарушил негодующий голосок Кряко:

– А урожай? А битва?

«А ежедневные отчеты про подвиги любимого Порри?» – хотел добавить он, но вовремя сдержался.

– Урожай? А, ну да, конечно! – Бубльгум похлопал по карманам мантии в поисках палочки. – Югорус, будьте любезны!

Погруженный в свои думы Лужж вздрогнул, начертил палочкой в воздухе замысловатую фигуру и снова остекленел взглядом.

Со всех сторон раздались чпокающие звуки. Из земли, в том числе и там, где уже прошла уборочная техника, словно пробки из шампанского, начали выскакивать картофелины. Урожай неспешно направился в сторону бункеров, по пути сортируясь по размеру и форме.