— Ну что ж, я собираюсь проучить этих избалованных королевичей. Ты доверяешь мне, Эмма?

Я киваю, но что-то говорит мне, что не стоило этого делать. Интуиция не подводит — Тораф притягивает меня к своей груди и склоняется губами к моим. Как только я пробую отступить, он хватает меня за волосы, чтобы удержать на месте. Внезапная тишина за нами куда громогласнее смеха.

Что я могу сказать, Тораф отлично целуется. Правильный ритм движений, нежно и уверенно в то же время. Да, и не смотря на все морепродукты, поглощенные им, нет даже привкуса этой дряни.

Но все в этом поцелуе не так, не так, не так. Словно поцеловать родного брата, вот такое ощущение. И вдруг, совершенно другое чувство. Волосы по всему телу встают дыбом, точно вот-вот в меня ударит молния.

Но это Гален — а не молния, — врезается в Торафа, разрывая наш поцелуй. К чести Торафа, он тут же меня отпускает, вместо того чтобы утянуть за собой вниз. Они валятся на песок, где Гален обрушивает на Торафа кулаки со скоростью пулеметной очереди. А я просто замираю на месте, не в силах пошевелиться.

 Между ударами кулаков, сквозь гнев, Гален ревет:

— Я доверял тебе ! Я попросил тебя присмотреть за ней, а не целовать !

Из-за хохота Торафа, он нападает на него все сильнее. Гален осознает, как Эмма пронзительно кричит ему остановиться. Теперь, когда она вышла из состояния транса от поцелуя Торафа.

Словно огнем обжигает его бицепс в месте, где Эмма вцепилась в него обеими руками, изо всех сил стараясь предотвратить следующий удар.

— Остановись Гален! Сейчас же!

Он поворачивает голову в ее сторону — ее забота о Торафе практически сводит его с ума.

— Зачем? Почему я должен прекратить?

— Потому что он твой друг. И муж твоей сестры! — кричит она.

— Но по тем же самым причинам я должен убить его, Эмма. Ты говоришь ерунду.

— Рейна, помоги мне! — Эмма бросается к Галену и прижимается плечами к его груди.

С Эммой в объятиях очень сложно колотить Торафа. Эмма такая мягкая и так сладко пахнет, что могла бы отвлечь, даже если бы она не обвила его, как осьминог. Он не может понять, где чьи ноги, когда они отскакивают от Торафа и валятся назад, в песок.

Приземляясь сверху, Гален обхватывает руками голову Эммы, страхуя ее от удара о корягу. Беспокоясь, что ее предыдущая травма и без того укоротила его век.

— Трезубец Тритона, Эмма, нельзя вот так бросаться в разгар драки. Ты же могла пострадать, — говорит он, задыхаясь.

Она отталкивает его, сжав кулаки.

— Драка двухсторонняя, Ваше Высочество. Или Вы не заметили, что Тораф не отбивался?

Вообще-то, нет. И ему на это плевать. Он отпускает ее, а она воротит нос, когда он протягивает руку помочь ей подняться. Гален пожимает плечами, раздосадованный ее отказом.

— Его проблемы. Теперь иди в дом. Мы с Торафом еще не закончили.

Тораф встает и отряхивает с себя песок. До Галена наконец-то доходит, что Рейна не помогала оттягивать его от своей пары. По факту, она и слова не произнесла.

Она все еще стоит на том же месте, где он оставил ее. На ее лице застыла гримаса из шока, злости и боли. Злость исчезает, как только Тораф поправляет шорты и проходит мимо нее. Да и шок тоже исчезает. Только боль остается, искажая выражение ее лица.

Ее супруг уже на глубине по колено, когда она, наконец, обращается к нему.

— Тораф? — то, как надтреснуто звучит ее голос, застает Галена врасплох.

Тораф этого не замечает. Или не обращает внимания.

— Хмм? — протягивает он, словно Рейна не заслуживает обращения к себе нормальным предложением.

— Ты... ты поцеловал Эмму.

— Разве? — отзывается он, безразлично глядя на море.

— Но... но ты же связан со мной.

Он пожимает плечами.

— Да ну? В последний раз, как я видел тебя, ты мчала к Грому, чтобы расторгнуть наш союз. Вот я и подумал, что больше не станут тратить ни свое время, ни твое. И заметь, Эмма довольно неплохой улов, — он повернулся и подмигнул Эмме. Гален делает рывок в его сторону, но Эмма повисает на его руке. Галену остается лишь скалиться, стиснув зубы.

Рейна делает несколько робких шагов в сторону Торафа, как если бы собиралась кормить с руки акулу.

— Но я не разорвала наши узы. Мы все еще связаны.

Тораф скрещивает руки.

— Да ну? Что, Гром не пошел у тебя на поводу?

Рейна останавливается, ссутулившись и безвольно опустив руки.

— Я его об этом не просила, — Гален не мог увидеть ее лица, но судя по тому, как дрожал ее голос, она изо всех сил старалась держать себя в руках. Что чертовски на нее непохоже.

Да что на всех нашло? Тораф пал к грани безразличия. Рейна беззащитно охватила себя руками. А Эмма... Эмма вообще не изменилась. Такая же красивая и упрямая, как всегда.

— Я не знаю, почему, — говорит Тораф, заходя глубже в воду. — Мы ведь оба знаем, что мы не подходим друг другу. Ничего не получится.

Рейна бросается в воду тоже.

— Что не получится? Ты же говорил, что любишь меня.

Он горько смеется:

— И ты разбила мне за это губу.

— Ты не должен обижаться, — возражает она. — К тому же, ты застал меня врасплох.

— Врасплох? Я бегаю за тобой с того момента, как мы помолвлены. Нет, — говорит он, качая головой. — Ты была во всем права. Мы не принадлежим друг другу. По правде, я попрошу Грома расторгнуть нас по моему желанию, — без лишних слов, он ныряет, и лишь кончик его хвоста еще виднеется сквозь волны

Рейна поворачивается к Галену, не в силах поверить.

— Он серьезно?

— Он выглядел серьезным, — отвечает Гален, пребывая не в меньшем шоке, чем его сестра.

— Тораф, подожди! — зовет Рейна, прежде чем броситься в море вслед за ним.

Гален с Эммой провожают их взглядом, пока они не скрываются под водой в последних лучах закатного солнца. Гален никак не может поверить в случившееся — как и в то, что у него получится наконец захлопнуть отвисшую челюсть. Как он мог меня так предать? Преданности у Торафа больше, чем песка на этом пляже. Или ему так казалось. Если он в этом ошибался, то в чем еще он был неправ?

Он недооценил преданность Торафа к Рейне? Как он мог? Тораф отказывался отсеиваться, настаивая, что Рейна предначертана ему судьбой. Он совершенно измучился, когда она отказала ему в первый раз. Нет, Тораф никогда не поступил бы так с Рейной. Да и Рейна никогда не бегала бы так за Торафом. Никогда.

С другой стороны, Эмма. Между ней и Торафом явно образовалась некая привязанность за те три дня, пока его не было. Это моя вина. Я должен был поцеловать ее. Она должна была запомнить поцелуй, а не указ оставаться на суше и ссору, с этим связанную. Но что бы это решило? Все еще очень велика вероятность того, что однажды, она будет целовать его брата. Не должен ли он смириться с мыслью, что она будет целовать другого? Но это другое. Я никогда не планировал смотреть, как она будет целовать Грома. По правде, он не планировал увидеть ее когда-либо снова, после того, как передаст брату.

Гром. Тораф предал также и Грома. Технически, он мог только что поцеловать свою будущую королеву. Когда Тораф сказал, что хотел бы быть с ней на короткой ноге, Гален и не подозревал, что дойдет до такого. Но Тораф знает, что ему не стоит рассчитывать связаться с Эммой. Ее пара уже предопределена — так или иначе.

Краем глаза он косит в ее сторону. Руки скрещены, глаза широко распахнуты. Губы и щеки одного цвета с вареным лобстером. Он прочищает горло.

— Как...сколько это длилось? — осторожно спрашивает он.

Она поворачивается к нему:

— Сколько длилось что?

— Ты и Тораф. Целовались.

— А. Минут десять.

Больше, чем он мог ожидать. И утешения от этого, как от цунами. Если так происходило все время в его отсутствие... он даже не мог об этом думать. Тораф нарушил законы Сирен, поцеловав Эмму. Поцелуй с кем-либо, кто не является твое парой, обрекает провинившегося на пребывание в течении десяти лунных циклов в ледяных пещерах. Подобное рассматривается, как одно из наиболее серьезных преступлений. Если он целовал ее все выходные, каждый поцелуй будет считаться, как отдельное нарушение.