Он посмотрел на часы и обнаружил, что может позволить себе не больше получаса удовольствия. Кэт купила билеты на симфонический концерт, которым управлял какой-то гастролирующий дирижер, чье имя он совершенно забыл, и Кэт уже две недели буквально сгорала от нетерпения. Сам он не очень восторгался такой музыкой, но Кэт без ума от симфоний и обидится не на шутку, если он не вернется вовремя в Миннеаполис.

Парикмахер Джордж сказал Френку Нортону, все еще сидящему в кресле:

– Сегодня ты выпускаешь очередной номер. Наверное, приятно бездельничать целую неделю?

– Вот тут ты сильно ошибаешься, – ответил Нортон. – Газета не возникает в готовом виде по щелчку пальцев, даже если это еженедельник. Нужно подготовить отдел объявлений и рекламы, сделать макет, набрать газету и еще много всего нужно сделать, чтобы собрать воедино целый номер.

– А я-то всегда думал, отчего это ты торчишь в нашем городишке? – сказал Джордж. – Молодой журналист, вроде тебя, всегда может отправиться в какое-то место получше. Зачем тебе здесь прозябать? В газетах Миннеаполиса тебе бы всегда нашлось место, стоит только попытаться.

– Не знаю, – ответил Нортон. – Наверное, мне нравится здесь жить. Сам себе хозяин. Сильно не разбогатеешь, конечно, но на жизнь всегда хватит. В большом городе вечно существует опасность затеряться. У меня есть друг в Миннеаполисе, работает в их «Трибюн». Весьма молодой для редактора такой газеты, но очень приличный работник. Его зовут Джонни Гаррисон…

– Вот он бы тебя точно понял, – предположил Джордж.

– Возможно. Не знаю. В первое время было бы нелегко. Сразу в тонкости газетного дела в большом городе трудно вникнуть. Но Джонни, как я тебе уже сказал, работает редактором и получает за это не в пример больше меня. Но и у него свои проблемы. Например, он не может отправиться половить рыбку, когда захочет, как это могу позволить себе я. И не может устроить себе выходной в любой день недели, чтобы потом наверстать упущенное. У него дом, за который нужно платить, семья, требующая больших расходов. Ему приходится преодолевать мили забитых машинами улиц, чтобы добраться до редакции, потом – чтобы вернуться домой. И на нем лежит чертовски огромная ответственность. Да и пьет он гораздо больше моего. И наверняка ему приходится делать массу вещей, которых ему не хотелось бы делать, встречаться и знакомиться с самыми различными людьми, с которыми ему вовсе не хотелось бы знакомиться. Он очень много работает, даже в кругу семьи.

– Конечно, есть свои недостатки, – согласился парикмахер, – как и в любой другой работе.

Сбитая с толку муха настойчиво кружилась и билась о зеркальную поверхность окна парикмахерской, проявляя чудеса тупого упрямства. Вдоль стены тянулась декоративная полка с разноцветными парфюмерными флаконами, редко сейчас используемыми – витрина былых времен. На стене на крючке висела двустволка тридцатого калибра.

За углом на бензоколонке служитель вставил шланг в отверстие бака машины банкира и посмотрел через плечо назад.

– Боже мой, Кермит, вы только посмотрите!

Банкир поднял голову.

Что-то большое и черное низко плыло в небе. Причем совершенно беззвучно. Предмет медленно опускался, заполнив собой половину горизонта.

– Это же НЛО! – воскликнул служитель. – Первый раз вижу такое своими глазами. И притом такой громадный. Никогда не думал, что они такие огромные.

Банкир молчал. Он был слишком потрясен, чтобы ответить, и не мог даже шевельнуться.

Официантка Салли, которая подметала тротуар возле кафе, бросила метлу и пронзительно завопила, а затем побежала, не разбирая дороги.

Стеффи Грант, удивленный внезапным криком, слез, покачнувшись, с бочонка и выгреб на середину улицы. Потом увидел черную громадину, повисшую в небе, и так сильно подался назад, что потерял равновесие. Это было результатом приконченной недавно бутылки дрянного самогона, который гнал Эйб Паркер где-то в лесу. В результате Стеффи переменил вертикальное положение на более устойчивое и сел прямо посредине улицы. Потом в панике тоже поднялся на ноги и бросился бежать. Окурок сигары выпал, но он даже не обернулся, чтобы поднять его. Он начисто забыл про сигару.

Джордж бросил стричь Нортона и подскочил к окну. Он увидел Салли и Стеффи, удирающих в панике, уронил ножницы и метнулся к стене. Схватив ружье, он рванул затвор, дослал патрон в патронник и выпрыгнул на улицу.

Нортон недоуменно поднялся с кресла.

– В чем дело, Джордж? Что происходит? – крикнул он вдогонку. Парикмахер ничего не ответил. Дверь громко щелкнула, захлопываясь за ним.

Нортон рывком распахнул дверь и шагнул на улицу. Парикмахер уже мчался вниз. Навстречу ему бежал заправщик со станции.

– Сюда, Джордж! – вопил заправщик. – Оно ушло в сторону реки. – Он махнул рукой на пустую стоянку.

Джордж ринулся в том направлении. За ним едва поспевали Нортон и заправщик. Сзади всех, пыхтя и отдуваясь, семенил Кермит Джоунс, местный банкир.

Нортон, преодолев пустую стоянку, выскочил на гравийную насыпь, тянущуюся вдоль реки. Поперек реки, накрыв собой мост, лежала гигантская черная коробка – достаточно длинная, чтобы опереться о противоположные берега реки. Длина значительно превышала ширину, высота тоже была впечатляющей. На первый взгляд, эта конструкция была предельно проста – параллелепипед без выступающих частей, выкрашенный самой черной краской, какую только можно представить.

Парикмахер, прибежавший первым, стоял ближе всех к черному гиганту, бесстрашно прижимая к плечу ружье.

– Нет, Джордж, не надо! Не стреляй! – завопил Нортон. – Не стреляй!

Негромко треснул выстрел и почти в тот же момент сверкнул ответный световой заряд со стороны черной громадины. Парикмахер ярко вспыхнул, попав под удар светового пучка, потом свет погас. Дымящийся манекен, еще недавно бывший милым человеком, весь черный и обуглившийся, несколько секунд сохранял подобие человеческой позы… Ружье в его руках раскалилось докрасна, ствол, размягчившись, обвис вниз, как макаронина.

Потом Джордж, бывший парикмахер и житель Одинокой Сосны, рассыпался, превратившись в горстку пепла, все еще дымящуюся и испускающую тонкие завитки отвратительно пахнущего дыма.

Вода под мухой заволновалась. Джерри Конклин дернул удилище, но крючок оказался пуст. Форель – судя по движению, это была громадная рыба – в последний миг передумала и ушла в сторону.

Конклин с досады втянул в себя сквозь зубы воздух. Да, заправщик со станции не обманул, здесь действительно водятся здоровенные форели… В заводи живут радужные форели, и очень крупные.

Солнце ярко светило, пробивая лучами заросли деревьев вдоль реки. На ряби тихих маленьких волн танцевали солнечные зайчики – рябь вызывал небольшой перекат, образованный каменной плитой тут же, выше по течению.

Конклин осторожно подправил муху, поднял удилище, чтобы снова забросить, прицелившись точно в то место, где только что сорвалась рыба.

Но он так и не успел закончить движение. Солнце вдруг померкло. Черная тень окутала заводь, словно между солнцем и речкой вдруг возникла какая-то невидимая преграда.

Конклин инстинктивно присел, втянув голову в плечи. Что-то ударило в поднятое удилище и он почувствовал вибрацию бамбука, услышал отвратительный треск. Боже мой, мелькнула идиотская мысль, удилище за восемьдесят долларов, первая и последняя роскошь, которую он позволил себе за сегодняшний день.

Посмотрев через плечо, он увидел опускающуюся на него черноту, имеющую форму прямоугольника. За его спиной эта громадина ударила в берег. Он услышал скрип и стон сдавливаемого автомобиля, который буквально расплющило о мост.

Он хотел повернуться, споткнулся и упал на колени. В болотные сапоги набралась вода. Выронив сломанную удочку и не отдавая отчета в том, что делает, он бросился бежать вниз по течению, оскальзываясь на маленьких, отполированных течением камешках, хлюпая набравшейся в сапоги водой.