– Когда мы сможем встретиться?

– Сам не знаю, – генерал снова закашлялся, буквально сгибаясь пополам. Даже сотрудницы отделения обратили на него внимание. – Мне пора.

– Геннадий Игоревич, кажется, вы серьезно больны.

– Это все острая колбаса. Когда-нибудь она убьет меня. Ладно, пока.

Повесив трубку, Христенко достал платок и сплюнул в него мокроту, перемешанную с кровью. Крови было много.

Алекс только что вернулся в номер после поездки в Ижору, пригород Санкт-Петербурга. Там помещался второй завод фирмы «Макроникс», похожий на архангельский, как родные братья. Он отложил атташе-кейс и попросил телефонистку отеля соединить его с Вашингтоном по вроде бы обычному номеру, который сразу выводил на защищенную линию. Трубку взял Карл Ротштейн, и Алексу сразу стало ясно, что тот буквально брызжет слюной от нетерпения.

– Господи, да что же такое творится? – сразу выпалил он в трубку. – Я знаю, что ты непричастен к этим убийствам, но почему подставляют именно тебя?

Алекс чувствовал, что лучше не посвящать Ротштейна в детали. Во всяком случае, пока.

– Просто им нужен козел отпущения, которыми стал ваш покорный слуга. – «Удивительно, – подумал Алекс, – насколько легко в мою речь вплетается жаргон Алексея». – Я не имею никакого отношения к троим убитым, один из которых, кстати, живехонек.

– Где ты?

Алекс объяснил.

– И тебя, значит, окрестили Филипповым. А кто он такой?

– Никто. Это просто псевдоним, которым я пользуюсь.

– Но ведь во всех газетах это имя значится под твоим фото!

– Я собираюсь выяснить, чьих рук это дело, но пока ничего определенного сказать не могу – нет доказательств. Дай мне пару дней, пока я доберусь до Штатов. Придется пробираться нелегально, поскольку пограничные службы настороже.

– Ладно, Алексей, но мне потребуются исчерпывающие объяснения. Звонил Юсуфов – он тоже ничего не понимает. Не знаю уж, почему он так интересуется тобой, ведь ты работаешь на СВР, а не на ФСБ. А Христенко из СВР тоже отмалчивается. Так что мне сказать начальству?

– Постарайся ничего не говорить, пока я не разузнаю побольше. На это уйдет еще пару дней.

– А больше я тебе и не даю. Моя страна не станет укрывать человека, подозреваемого в убийстве, даже если ты и не виновен. Я за это головой отвечаю.

– Понятно.

– Тебе хочет помочь московский поверенный в делах Лоуренс Холлингсуорт. Ему известно, что ты не причастен к убийствам.

– Ладно, приму к сведению.

Ротштейну реакция Алексея явно пришлась не по душе.

– Надеюсь, ты сам-то ясно представляешь себе масштабы происходящего? – доносящийся из-за океана голос неожиданно стал резким. – И еще звонила Елена. Она искала тебя и не имеет ни малейшего понятия, во что ты ввязался. Думала, мне что-нибудь известно.

– Встречусь с ней потом.

– Да, она сказала, что встречается с тобой завтра на петербургской квартире. Она, как и все, читала газеты и до смерти перепугана.

Значит, она разговаривала с Четом, удовлетворенно заключил Алекс.

– Я говорил с Форсайтом, – сказал он, меняя тему разговора, чтобы проверить Ротштейна. – Он говорит, что из-за политкорректности у него связаны руки.

– Да, в этой стране есть законы, защищающие любого ее гражданина, включая и мусульман вроде Юсефа, которого мы подозреваем в терроризме.

– Да к черту закон, – огрызнулся Алекс. – Идет настоящая война, неужели это непонятно?

– Ты, конечно, понимаешь, что нужен нам здесь. Таков приказ.

– Ты когда-нибудь слышал о «Глоба-Линк»?

– А что это такое?

– Сейчас рассказывать не могу.

– Значит, по-твоему, я должен пропустить мимо ушей все, что от тебя услышал? Да за кого ты меня принимаешь?

– За человека, который мне доверяет.

– Ты сам себе противоречишь. И что прикажешь с тобой делать?

– Во-первых, я тебе не звонил. Ты не разговаривал со мной с тех пор, как я передал этот диск Лаврову, и не имеешь ни малейшего понятия о том, что происходит.

Алексу было слышно тяжелое дыхание Ротштейна. Тот явно колебался.

– Ладно, Алексей, два дня… Если, конечно, ты столько проживешь.

Алекс тупо уставился в пространство, он никак не мог поверить, что Ротштейну неизвестно об аресте Елены, которая подозревается в шпионаже. Или он знает? Может, и это какая-то ловушка? Ротштейн знал, что президенты Лавров и Макферсон готовятся к визиту в Женеву и оба получили информацию о сбежавшем Алексее Иванове. Но внешне впечатление такое, будто ничего и не происходит. Почему Лавров до сих пор не переговорил с кем надо и не отдал соответствующих приказов? И почему он ничего не говорит СВР по поводу Христенко? Хотя, с другой стороны, вдруг сообразил Алекс, еще неизвестно, знает ли что-нибудь Лавров. У Ротштейна не было ни малейшего представления о том, что должно случиться, а теперь «Глоба-Линк» вплотную занялась еще и Христенко. Словом, голосование будет проведено в отсутствие Филиппова, да и дело с концом. Жизнь пойдет своим чередом – только это будет уже совсем другая жизнь.

Зазвонил телефон. Это оказался Рене.

– Я заезжал в отель, только записки не оставил, – сказал он. – Думал, ты уже на месте. Пакет для тебя спроси у портье.

Алекс рассказал ему о своем визите на завод «Макроникс» в Архангельске, о возвращении с пересадками в Санкт-Петербург и о том, как он в конце концов добрался до города на грузовике. Потом упомянул о поездке в Ижору, где у «Макроникс» был второй завод.

– Кстати, ты договорился о встрече со Светланой Нармоновой? – поинтересовался он.

– Да, в кафе через десять минут. Выясню интересующие нас имена.

– Подготовь пути отхода, чтобы у нас был запасной вариант, после того как мы созовем эту пресс-конференцию. Мне здесь сейчас небезопасно.

– Почему?

– Я недавно говорил с Ротштейном – здесь что-то не так. Возможно, он тоже в этом замешан.

– Подробнее.

Алекс рассказал Рене об аресте Елены и о том, что Ротштейн об этом даже не обмолвился.

– Христенко сказал, что ее отпустили, – с недоумением заметил он. – Но почему?

– Не знаю. Кто стоит за всем этим?

– Юсуфов. Он считает, что жар-птица практически у него в руках.

– Они могут использовать ее, чтобы устроить для тебя ловушку. Смотри не попадись.

– Мы с ней встречаемся завтра на квартире.

– По-моему, Алексей, это не слишком умно.

Он поколебался.

– Мне нужно убедиться.

– Ты можешь поставить под угрозу всю операцию, – осторожно заметил Рене.

– Так ведь и моя жизнь висит на волоске. Придется рискнуть и сунуться в возможную ловушку.

– А что ты собираешься делать теперь?

– Отдохну, а в двадцать три ноль-ноль у меня встреча с Румянцевым, которая тоже наверняка будет ловушкой. Если я уйду живым, то буду точно знать, что делать дальше. Потом мне нужно будет попасть в Штаты, и тут потребуется твоя помощь. Все обычные виды транспорта под наблюдением.

– Но за пределами России, наверное, смотрят не так уж тщательно.

В этом Рене был прав.

– Предлагай. Слушаю тебя.

– Постарайся всеми правдами и неправдами пробраться в Финляндию. Там, в Хельсинки, живет мой коллега Лейф Крононсонн, который говорит по-английски. Я предупрежу его. Встретишься с ним на станции Вантаа послезавтра в двадцать три ноль-ноль. Он отвезет тебя в аэропорт Хельсинки, – Рене описал, как выглядит Крононсонн. – Скажешь ему пароль «Анастасия». Я попрошу, чтобы он тебя там ждал. У него для тебя уже будет билет на рейс «KLM» до Лос-Анджелеса.

Алекс лихорадочно думал.

– Я изменю внешность и попробую выбраться из России под именем отца Филиппова, православного священника.

– Хороший выбор. Я узнаю у Лейфа номер рейса и встречу тебя в Лос-Анджелесе, в баре терминала Брэдли. Это даст нам запас по крайней мере в четырнадцать часов до начала совещания в Женеве. А о том, когда я там буду точно, сообщу тебе чуть позже.