– Значит, Лейф Крононсонн на станции Вантаа в двадцать три ноль-ноль, – повторил Алекс.

– Кстати, в этом отеле ты тоже не в безопасности, ведь Ротштейн знает, что ты здесь. Лучше скройся куда-нибудь и побыстрее! – велел Рене. – Немедленно!

Через пару минут Алекс с атташе-кейсом пробежал мимо лифта и бросился вниз по лестнице, крепко держась за перила и перепрыгивая через две ступеньки за раз. Очутившись в вестибюле, он пошел помедленнее, не желая привлекать к себе внимание, и подошел к стойке портье.

– У вас должен быть пакет для Алексея Иванова, – сказал он человеку в униформе.

– Ваш паспорт, пожалуйста.

Алекс предъявил паспорт Алексея, получил пакет, оставленный Рене, поблагодарил портье и направился к выходу. Он дошел до площади Искусств, где на скамейках вокруг памятника Пушкину было полно туристов. Потом Алекс отправился в немецкий ресторан «Чайка» на канале Грибоедова, где можно было поесть, а то он буквально умирал от голода. Там, в туалете, Алекс вскрыл пакет Рене и надел на себя пояс с деньгами, потом наплечную кобуру и сунул «глок» на место.

Теперь он был вооружен.

Двухмоторный самолет прогревал двигатели, готовясь перебросить Сайяфа сперва через Северную Африку, а потом и через Атлантический океан. Это был следующий этап его путешествия. Сам он сидел в палатке с двумя шиитскими муллами и вместе с ними по афганскому обычаю ел прямо руками из общего блюда. Он знал, что в конце путешествия окажется где-то в Южной Америке, но где именно, понятия не имел. Сейчас он находился на юге Ливана, на какой-то тайной базе, где имелось даже несколько самолетов, предназначенных для нанесения ударов по Израилю. Конечно, это его не касалось, но теперь средства, выделяемые Ираном и Саудовской Аравией, пойдут на наказание не только евреев, но и настоящих неверных, американцев. Пути Аллаха неисповедимы.

– Большая честь для меня разделить с вами трапезу, почтеннейшие, – с уважением сказал Сайяф муллам.

– Это ты оказываешь нам честь, – сказал тот, что постарше, человек лет семидесяти с задубевшим от многолетнего пребывания на палящем солнце лицом. – Твои верность и храбрость, проявленные в борьбе с неверными, нам хорошо известны. С твоей помощью и с поддержкой «Хезболлы» мы обязательно отвоюем то, что принадлежит нам по праву. Скоро этот темный период в нашей истории закончится, и мы станем благодарить Аллаха за его милость.

– Мне еще никто не рассказывал о деталях путешествия.

– Их ты узнаешь, когда прилетишь в следующий пункт назначения. Повсюду рыщут шпионы ЦРУ, и доверять нельзя никому.

– Это понятно.

– Ты пробудешь там совсем недолго, а потом тебя ждет долгий утомительный путь на грузовике. Тогда и получишь дальнейшие приказы. Когда доберешься до места, снова отдохнешь и подкормишься в обществе наших братьев, – сказал старик.

– Я еще ни разу не был по ту сторону Атлантического океана.

– Это континент грешников, не признающих ислама. Но и среди них есть истинно верующие. Я сам был там и видел, как они стараются ради победы нашего дела.

– Для меня это будет совершенно новый мир. Большой самолет, стоящий невдалеке от палатки, взревел моторами, готовясь к вылету.

– Настало время молитвы, а потом ты начнешь свою миссию во имя Аллаха, – улыбнулся старик. – Твой героизм останется в памяти людской на тысячи лет.

Юсуфов сидел у себя в кабинете, весьма недовольный тем, что Иванов все еще жив. Конечно, ясно, что он изворотлив, но ведь не настолько же, чтобы тягаться с могущественной ФСБ. И еще этот псевдоним Филиппов – к чему он? Как бы то ни было, Алексей где-то должен скрываться, а бесконечно прятаться он не может. Было бы настоящей удачей доказать, что он работает на Запад. Это ничуть не умалило бы всей важности борьбы с терроризмом, зато еще раз продемонстрировало бы существование взаимного недоверия между Востоком и Западом. Дружба, возникшая было между сверхдержавами, лишь доказывает, что Россию используют в качестве подставы в американской империалистической игре за обладание мировыми запасами нефти. Юсуфов никогда не допустит этого, пока он занимает пост заместителя начальника Второго главного управления. Скоро все выяснится. В любом случае, именно он раскроет заговор, американский план отбросить Родину назад в темные века, сделать ее отсталой и неспособной идти в ногу с остальным миром.

Зазвонил телефон.

– Да?

– Сейчас с вами будет говорить президент, – послышалось в трубке.

– Спасибо, – Юсуфов нажал другую кнопку. – Слушаю вас, господин президент.

– Мне требуются доказательства вины генерала Христенко или его признание. Таким образом мы сможем обвинить ЦРУ в причастности к сговору, а заодно и явить миру наше истинное лицо, показать себя как последовательных противников холодной войны. – Но тут российский президент вспомнил, что и ЦРУ и СВР в новом мире станут не нужны. Впрочем, Юсуфову об этом знать необязательно. Во всяком случае, пока.

– Мои люди занимаются этим, господин президент.

– Докладывайте каждые восемь часов.

Чувствуя себя совершенно разбитым, Христенко вернулся из почтового отделения домой и после очередного приступа кашля с кровью и двух рюмок водки снова улегся в постель. Через некоторое время он кое-как ухитрился задремать, но в его возбужденном мозгу продолжали мелькать зловещие сны.

Чуткие микрофоны ловили каждый звук и передавали на магнитофоны, установленные в квартире дома напротив. В конце концов аппаратура уловила шорох откидываемого одеяла и новый приступ кашля. В медицинской карточке было написано, что у генерала слабые легкие, он особенно подвержен гриппу и заболеваниям дыхательных путей. Команда Юсуфова заключила, что Христенко очень тяжело болен. Генерал громко высморкался, и агенты с улыбками переглянулись. Этот звук был чем-то похож на корабельный гудок в тумане.

Они следили за небольшими экранами, на которые транслировалось изображение с видеокамер. На них пожилой человек отправился в ванную. В общем-то, все члены группы в какой-то степени испытывали жалость к старому генералу, ведь они так давно и плотно наблюдали за ним, что его жизнь в какой-то степени стала частью их жизни.

– Конечно, он такой же человек, как и все мы, – бросил один из агентов другому, – однако все равно предатель. Для человека с такими военными заслугами это просто невероятно.

Наступило молчание, оба агента задумались над тем, как дело генерала может быть представлено в суде. Открытый процесс? Вряд ли Родина-мать позволит публично судить своего Героя.

На экранах было видно, как Христенко вышел из ванной и взял «Москоу Таймс», которую утром достал из ящика. Он уселся за кухонный стол, налил себе чашку чаю и развернул газету, чтобы ознакомиться с последними мировыми новостями. В особенности с тем, что пишут по поводу предстоящего в Женеве совещания по СОИ. Христенко намазал ломтик черного хлеба маслом, откусил кусочек и отхлебнул из чашки.

– Жрет, как мужик деревенский, – заметил один из агентов. – Хотя, чего еще ожидать от старого казака!

– И все-таки он был крупным военачальником. Да ты сам посмотри, это же боевой конь, которому по старости пора на живодерню. И знаешь что – думаю, он и сам это понимает.

Они снова уставились на экраны. Теперь Христенко отправился в туалет по-большому. Магнитофоны записывали даже малейшее бурчание его желудка. Потом они следили за тем, как он, закончив, подошел к висящей на плечиках форме и одел ее, сверкнув звездами на погонах. Потом Геннадий Игоревич вышел из квартиры, по-прежнему кашляя и тяжело дыша. Агенты слышали, как поворачивается в замке ключ.