Несколько человек в племени имели дар исцелять музыкой. Иногда в переводе использовалось слово «лечить». Но речь шла не только о врачебной сфере и не относилась лишь к здоровью тела. Способность исцелять — это все самое полезное, что каждый человек может привнести в жизнь племени. Оота объяснил, что талант или способность исцелять, например лечить переломы, ничем не лучше и не хуже таланта вызывать плодородие или находить яйца. И то и другое необходимо, и то и другое уникальные способности. Я согласилась и с удовольствием подумала о предстоящем обеде из яиц.

Меня предупредили, что в тот день состоится большой концерт. У нас с собой не было музыкальных инструментов, но я давно уже перестала сомневаться, что каким-то образом появится все, что для этого нужно.

Днем мы шли по ущелью, и я чувствовала, как нарастает радостное возбуждение. Ущелье было узким, примерно три с половиной метра в ширину, стены высотой метров пять с половиной.

Мы разбили лагерь, и пока готовилась еда из насекомых и овощей, музыканты «устанавливали сцену». В той местности росли круглые бочковидные растения. Кто-то отрезал верхушки и выскоблил мякоть, похожую по виду на мякоть тыквы; мы отжали ее и выпили сок. Крупные семена вынули и отложили. Несколько кожаных мешков, которые мы несли с собой, натянули на растения и крепко привязали. Так получились отличные ударные инструменты.

Рядом лежало засохшее мертвое дерево, несколько ветвей на нем сплошь облепили термиты. Одну ветвь отломили и стряхнули насекомых. Термиты съели древесину изнутри, там осталась одна труха. Ее выдолбили палкой и выдули все, что там было — получилась длинная пустая трубка. Мне казалось, что на моих глазах была создана труба архангела Гавриила. Потом я узнала, что в Австралии этот инструмент называют «диджериду». Он дает очень низкий и чистый звук.

Два музыканта задали ритм: один ударял палочкой о палочку, другой стучал камнем по камню. Кто-то взял кусочки сухой глины, подвесил их на ниточках — и получился звук, похожий на позвякивание колокольчиков. Кто-то смастерил трещотку, привязав веревку к плоской деревяшке. Когда он крутил ее, то раздавались звуки, похожие на рык; при этом он умело изменял громкость звука. Музыка в ущелье отзывалась фантастическим эхо. Слово «концерт» тут было более чем уместно.

Люди пели соло и хором, и все пели в лад. Я осознавала, что слышу песни, древние, как этот мир. Они помнили песни, созданные в этой пустыне еще до того, как мы придумали свой календарь. Но мне довелось услышать и совсем новую музыку — ее сочинили просто потому, что я была в тот день с ними. Мне было сказано: «Подобно тому как музыкант пытается выразить музыку, звучащую в нем, так и музыка во Вселенной стремится к тому, чтобы ее выразили».

У них нет письменности, и потому знания передаются из поколения в поколение через песню и танец. Каждое историческое событие можно отразить в рисунках на песке или рассказать через музыку и театральное представление. Они каждый день исполняют музыку, чтобы не забыть события, о которых важно помнить; примерно за один год они вспоминают таким образом всю свою историю. Если каждое событие нарисовать и разложить рисунки на земле, получится карта мира, — того мира, который существует последние несколько тысяч лет.

Изо дня в день я убеждалась, что эти люди живут полной жизнью, не будучи привязаны ни к чему земному. Когда наш праздник завершился, инструменты поставили туда же, где их и нашли. Посадили семена, чтобы растения выросли снова. На скале нарисовали знаки, которые сообщат другим путникам, что те могут собрать плоды. Музыканты не взяли с собой ни палки, ни полой ветви, ни камней, однако радость творчества и талант остались с ними, подтверждая ценность каждого человека, питая его уважение к себе. Музыкант всегда носит музыку в себе самом. Ему не нужны какие-то особые инструменты. Музыка это он сам.

В тот день я поняла: то, какой будет наша жизнь, определяем мы сами. Мы можем обогатить свою жизнь, подарив что-то самим себе, выразив себя творчески, и быть настолько счастливыми, насколько мы себе это позволим. Композитор и другие музыканты шли с гордо поднятыми головами.

— А концерт получился ничего себе, — заметил кто-то.

— Один из лучших, — ответил другой.

Я слышала, как композитор сказал:

— Наверное, еще немного, и я буду называть себя не Музыкантом, а Великим Музыкантом.

И это было не раздутое эго, то, что я в тот момент наблюдала. Просто эти люди осознают свои таланты и то, как важно делиться ими и развивать данные каждому человеку удивительные способности. Они понимают, что признание своей ценности и получение нового имени — нечто взаимосвязанное.

Эти люди утверждают, что жили на этой земле всегда. Ученым известно, что они населяют Австралию, по крайней мере, последние пятьдесят тысяч лет. Все-таки удивительно, что за эти пятьдесят тысяч лет они не загубили лес, не загрязнили воду, не истребили ни единого вида животных, не отравили почву, — и все это время вдоволь получали пищу, находили кров. Они много смеются и нечасто плачут. Они живут долгой, плодотворной жизнью, не знают болезней и с миром в душе покидают эту землю.

В то утро мы, как всегда, встали полукругом, обращенным к востоку; в воздухе, казалось, было разлито восторженное предвкушение чего-то необыкновенного. Старейшина Племени исполнил свою часть утреннего обряда, и на его место в середину вышла Жена духа.

Внешне мы с Женой духа были очень похожи.

Она — единственная среди женщин племени весила больше ста двадцати фунтов. Хотя я с уверенностью могла бы сказать, что худею: мы все время двигались, при этом стояла страшная жара, а питались мы только раз в день. Во мне накопилось предостаточно излишних жировых отложений, и мне нравилось представлять, как жир стекает по телу, оставляя кайму вокруг моих следов.

Стоявшая в центре круга Жена Духа, подняв руки над головой, предложила невидимой публике на небе свой талант. Она желала стать в этот день проводницей воли Божественного Единства. Она хотела поделиться талантом со мной, с Искаженной, которая странствует вместе с племенем. Выразив свою просьбу, она громко, с чувством вознесла благодарность. И все вслед за ней стали выкрикивать слова благодарности за еще не явленные дары этого дня. Обычно, как мне сказали, это делают молча: они умеют общаться на уровне мысли. Но я была новичком, телепатией не владела, и к тому же ко мне относились как к гостю, поэтому общались на том уровне, на котором я была способна воспринимать происходящее.

В тот день мы шли до тех пор, пока солнце не стало клониться к горизонту. На нашем пути почти не встречались растения, но я была рада, что колючки не впиваются мне в стопы.

Молчание было нарушено ближе к вечеру, когда кто-то заметил рощицу карликовых деревьев — растений странного вида. Их ствол разветвлялся кверху, как огромный куст. Вот о них-то и возносила мольбу Жена Духа, их и надеялась увидеть.

Накануне вечером, когда мы сидели у огня, она и еще три женщины взяли несколько кожаных лоскутков и обшили ими деревянные рамки. Сегодня они несли их с собой. Я не задавала вопросов, зная, что со временем все пойму.

Жена духа схватила меня за руку и потянула в сторону деревьев, указывая на них. Я смотрела, но ничего не видела. Она жестикулировала с таким восторгом, что я пригляделась более внимательно. И тут увидела огромную паутину — белесую, плотную — сложный узор из сотен переплетенных нитей. Подобные паутины были на нескольких деревьях. Жена духа что-то сказала Ооте, а он в свою очередь велел мне выбрать паутину. Я не знала, какую именно, но уже усвоила, что люди в этом племени полагаются в таких случаях на интуицию. Я указала на одно из деревьев.

Тогда Жена духа взяла ароматическое масло из мешочка, который был привязан у нее к поясу, и растерла его по коже, натянутой на круглую рамку. Она отвела листья от выбранной паутины и, поместив между листвой и паутиной маслянистую поверхность, рванула рамку на себя — и на нее, как на картину, приклеилась вся паутина. Я наблюдала, как другие женщины, у которых тоже были круглые рамки, выходят, выбирают паутину и точно так же рывком помещают тонкую сеть в готовую оправу.