Местных не поймешь. Они примитивные, дикие, бушмены одним словом. Мы предложили им образование. Миссионеры годами пытаются обратить их в веру. В прошлом они были каннибалами. И сегодня не желают отказываться от своих обычаев и старых верований. Большинство предпочитает влачить жалкое существование в пустыне. Безлюдные места для жизни трудны, а наши аборигены — самые трудные люди в мире. Те, кто осваивает обе культуры, встречаются редко. Они просто вымирающая раса, добровольно сокращающая свою численность. Бушмены безнадежно неграмотны, лишены амбиций и стремления к успеху. Двести лет прошло, а они все еще не вписались в нашу жизнь. Да они и не пытаются. В делах они ненадежны: ведут себя непредсказуемо. Поверь мне, тебе их ничем не удастся увлечь.
Прошло несколько дней, но мысли о погибшем молодом человеке меня не покидали. Я поделилась своим беспокойством с женщиной медиком, которая занималась проектом, похожим на мой. Она общалась с пожилыми аборигенами по долгу службы: собирала сведения о диких травах, растениях, цветах, которые могли с точки зрения науки обладать целебными свойствами. Авторитетами в этой области знаний считались аборигены. Данные об их внушительной продолжительности жизни и крайне редко встречавшиеся случаи дегенеративных заболеваний говорили сами за себя. Она подтвердила: шагов к какому-либо сближению рас практически сделано не было, но согласилась помочь мне в попытке понять, может ли хоть что-то изменить еще один энтузиаст.
Двадцать два молодых аборигена-полукровки были приглашены нами на первую встречу. Она представила меня. В этот вечер я говорила о правительственной системе свободной занятости и обсуждала, что в состоянии сделать для непривилегированной городской молодежи организация «Молодые достижения». Цель была отыскать дело, которым могла бы заняться эта группа. Я согласилась научить их, как доставать материалы, организовывать рабочую силу, производить продукт, выводить его на рынок и заводить связи в предпринимательских и банковских кругах. Они заинтересовались.
На следующей встрече мы рассматривали возможные направления деятельности. Мои дедушка с бабушкой жили в годы моей юности в штате Айова. Я вспомнила, как бабушка поднимала скользящую раму окна вверх, доставала небольшие складные жалюзи, растягивала их на всю ширину окна, а затем опускала оконное стекло вниз к подоконнику. Это создавало затененное пространство. Дом, в котором я жила, подобно большинству старых загородных австралийских домов, не имел жалюзи. Кондиционеры, как правило, в жилых домах отсутствовали, поэтому население обычно открывало окна, позволяя летучим тварям свободно проникать в помещение. Комаров не было, но каждый день нам приходилось бороться с летающими тараканами. Я ложилась спать в одиночестве, но часто просыпалась оттого, что на подушке рядом со мной оказывалось несколько двухдюймовых черных жуков. Мне виделось, что жалюзи будут хорошей защитой от вторжения насекомых.
Все согласились, что такие жалюзи — хороший проект для запуска бизнеса. Я знала супружескую пару в Штатах, которые могли помочь.
Он был дизайнером в крупной компании, а она — художником. Если мне удастся объяснить в письме, чего я хочу, они сделают эскиз. Двумя неделями позже я получила чертеж. Моя дорогая старушка тетя Нола из Айовы согласилась оказать финансовую помощь для закупки материалов и начала дела. Нам нужно было помещение для работы. Гаражи подошли бы, но они встречались нечасто, а вот автомобильных навесов было предостаточно. Мы приобрели один из них и стали работать на свежем воздухе.
Каждый из юных аборигенов естественным образом стал заниматься делом, к которому имел большую склонность. У нас был бухгалтер, был ответственный за закупки, еще один юноша прекрасно справлялся с учетом расходных материалов. Мы наняли специалистов для каждой стадии производства и даже несколько торговых агентов из числа местных. Я наблюдала со стороны за тем, как формируется структура компании. Было очевидно: они все поняли без всякого назидания с моей стороны, что тот, кому нравится быть уборщиком, в той же степени способствует общему успеху, как и те, кто занимается продажами конечного продукта. Наш метод заключался в предоставлении на несколько дней комплекта жалюзи на пробу бесплатно. Когда мы приходили к клиенту вновь, с нами расплачивались, если устройство работало хорошо. Обычно в этом случае мы получали заказ и для прочих окон в помещении. Я также научила их доброй американской традиции просить отзывы.
Время бежало. Дни мои были заняты работой, написанием пособий, поездками, преподаванием. Большую часть вечеров я проводила в компании молодых ребят. Изначальное ядро компании оставалось неизменным. Их банковский счет неуклонно рос, и мы завели на каждого кредитные фонды.
Встретившись как-то в выходные с Джеффом, я рассказала о своем проекте и о желании помочь молодым людям обрести финансовую независимость. Может, их и не наймут на работу в крупные компании, но им никто не запретит приобрести фирму, если у них будет достаточно средств. Полагаю, я немного преувеличила свой вклад в пробуждение у них чувства собственного достоинства. Джефф сказал:
— Ну ты молодчина, янки!
Но к нашей следующей встрече он припас несколько книг по истории. Сидя в его дворике с видом на самую красивую в мире гавань, я всю субботу провела за чтением.
История сохранила мнение преподобного Джорджа Кинга, который писал 16 декабря 1923 г. в «Австралиан Сандэй Таймс»:
«Аборигены Австралии стоят, без сомнения, на низшей ступени развития цивилизации. Они не имеют достоверной традиционной истории своих деяний и собственного происхождения. Если они исчезнут вдруг с лица земли, от них не останется ни одного произведения искусства, свидетельствующего об их существовании в качестве народа, хотя они, очевидно, блуждают по бескрайним просторам Австралии с самого раннего периода мировой истории».
Была и еще одна весьма распространенная цитата из Джона Берлесса насчет отношения белой Австралии к местным:
«Я дам вам что-то, но у вас нет ничего, что бы я хотел иметь».
А вот что можно вынести из этнографических и антропологических материалов четырнадцатого съезда Ассоциации Австралии и Новой Зеландии по развитию науки:
«Обоняние недоразвито.
Память развита незначительно.
Дети не обладают сколько-нибудь выраженной силой воли. Склонны ко лжи и трусливы.
Не страдают от боли так же остро, как представители высших рас…».
Затем следовали исторические сочинения, в которых говорилось, что мальчики-аборигены проходят обряд посвящения в мужчины посредством рассечения пениса от мошонки до головки тупым каменным ножом без всякой анестезии. Во взрослое состояние переходят также путем выбивания переднего зуба; это делает колдун, вооруженный камнем. Крайняя плоть юноши подается на обед его родственникам мужского пола, а его самого, испуганного, истекающего кровью, отправляют одного в пустыню, чтобы он доказал свою способность к выживанию. История гласила, что они были каннибалами и что женщины иногда поедали собственных младенцев, отрезая от их тел наиболее нежные части. Один из рассказов в книге повествовал о двух братьях. Младший ранил старшего в драке из-за женщины. Отрезав себе ногу, пораженную гангреной, старший выколол младшему глаза, и впоследствии они зажили в мире. Хромой брат ходил на протезе, сделанном из кенгуру, водя за собой слепого, который держался за конец длинной палки.
Почерпнутое мной было отвратительно, но труднее всего было понять правительственную брошюру о первобытной хирургии, в которой утверждалось, что аборигены, к счастью, имеют нечеловеческий болевой порог.
Мои компаньоны по проекту не были дикарями. Во всяком случае, они были похожи на разочаровавшуюся молодежь в моей родной стране.
Они жили изолированными группами, более половины семей получали пособия. Мне представлялось, что они обречены всю жизнь ходить в поношенных джинсах, с неизменной банкой теплого пива и лишь один из многих имеет возможность когда-нибудь выбиться в люди.
