Враги получили подкрепление – барабан сделал свое дело.

Джил должна была вернуться к белому камню, но в пылу боя совершенно забыла эту часть приказа. А когда вспомни­ла, то повернулась и побежала.. И добежала до него секун­дой раньше остальных. Получилось так, что на мгновение все оказались спинами к врагу. Достигнув камня, они по­вернулись и увидели ужасную картину: тархистанец тащил кого-то, кто пинал его ногами и вырывался, к двери Хлева. Когда эти двое очутились между камнем и огнем, все уви­дели, кого тащил воин. Это был Юстэс.

Тириан и единорог бросились ему на помощь, но тархи­станец был гораздо ближе к двери Хлева, и прежде, чем они пробежали хотя бы половину расстояния, тархистанец швырнул Юстэса в Хлев и захлопнул дверь. К нему подбе­жали еще полдюжины тархистанцев. Они вытянулись в ли­нию на открытом пространстве перед Хлевом. Прорваться не было никакой возможности.

И даже в этот момент Джил вспомнила, что надо отвора­чиваться от лука. «Если я не могу сдержать слез, я должна хотя бы не замочить тетиву», – твердила она себе.

– Берегись стрел, – внезапно сказал Поджин.

Все наклонились и надвинули шлемы поглубже. Псы за­легли позади. Хотя несколько стрел и было пущено в их сторону, вскоре стало ясно, что стреляют не по ним. Гриффл и его гномы снова взялись за луки. На этот раз они хладнокровно целились в тархистанцев.

– Держите их на прицеле, ребята! – раздался голос Гриффла. – Все разом. Внимательнее. Темнолицые нужны нам не больше, чем обезьяны, львы или короли. Гномы для гномов.

Можно что угодно говорить о гномах, но никто не ска­жет, что они трусы. Гномы могли бы спрятаться в укрытие, но они остались и убивали воинов обеих сторон, когда их силы становились неравны. Им нужна была Нарния для них самих.

Возможно, они не приняли в расчет, что тархистанцы в кольчугах, а лошади нет. Кроме того, у тархистанцев был вождь. Раздался голос тархана Ришды:

– Тридцати – держать глупцов у белого камня, остальные – за мной, мы дадим урок этим сынам земли.

Тириан и его друзья еще задыхались после битвы и были благодарны за короткую передышку. Они стояли и смотре­ли, как тархан Ришда вел своих солдат против гномов. Это была странная сцена.

Костер горел слабее, света давал меньше и окрашивал все в красноватый цвет. Вокруг, насколько видел глаз, не было никого кроме гномов и тархистанцев. В этом освещении нельзя было толком разобрать, что происходит, но слышно было, как гномы бьются с тархистанцами. Тириан слышал, что Гриффл ругается, а тархан время от времени кричит: «Берите их живыми! Берите живыми всех, кого можете!».

На что бы эта битва ни была похожа, она не могла длить­ся долго. Постепенно шум затих. Потом Джил увидела тар­хана, который приближался к Хлеву. Одиннадцать человек следовали за ним и тащили одиннадцать связанных гномов (убили ли остальных, или кто-то сумел убежать – неизвест­но).

– Бросьте их в святилище Таш, – приказал тархан Ришда. И когда одиннадцать гномов, одного за другим, затащили в темный дверной проем, и дверь была опять заперта, он низко поклонился Хлеву и произнес:

– Это жертва тебе, госпожа Таш, – а все тархистанцы ударили рукоятками мечей в щиты и закричали: – Таш, Таш, великая богиня Таш, неумолимая Таш!

Теперь уже не было слышно этой чепухи о Ташлане.

Маленькая группка у белого камня наблюдала за проис­ходящим и шепталась. Они нашли струйку воды, вытекав­шую из-под камня, и жадно напились: Джил, Поджин и ко­роль из ладоней, четвероногие лакали из маленькой лужи­цы у подножия камня. И такова была их жажда, что питье это показалось им самым вкусным из всего, что они когда-либо пили. Утолив жажду, они повеселели и заговорили.

– Клянусь, я нутром чую, что все мы до рассвета, один за другим пройдем через эту темную дверь, – сказал Поджин. – И я могу выдумать сотню смертей, которыми я предпочел бы умереть.

– Эта дверь как будто усмехается, – сказал Тириан, – она больше похожа на пасть.

– Разве нельзя сделать что-нибудь, чтобы остановить это? – спросила Джил дрожащим голосом.

– Ну, мой милый друг, – сказал Алмаз, ласково потер­шись носом, – для нас это может быть дверь в страну Асла­на, и, возможно, уже сегодня ночью мы будем есть за его столом.

Тархан Ришда медленно прогуливался перед белым кам­нем, повернувшись спиной к Хлеву.

– Слушайте, – начал он, – если кабан и псы, и единорог выйдут и отдадутся на мою милость, им будет сохранена жизнь. Кабан отправится в клетку в саду Тисрока, собаки – в псарни Тисрока, а единорог, после того, как ему спилят рог, будет таскать повозку. Но орел, дети и тот, кто был ко­ролем, будут принесены в жертву Таш этой ночью.

Ответом было только рычание.

– Вперед, воины, – воскликнул тархан, – убейте зверей, но возьмите двуногих живыми.

Началась последняя битва последнего короля Нарнии.

Безнадежной эту битву делали не только численность врагов, но еще и их копья. Те тархистанцы, что были с Обезьяном с самого начала, не имели копий, поскольку пробрались в Нарнию тайком, по одному или по двое, изо­бражая мирных купцов, а копья – это не то, что легко спря­тать. Но новые отряды, пришедшие позже, когда Обезьян был уже силен, шли открыто. Копья изменили все. Длин­ным копьем, если вы проворны и голова у вас защищена, вы можете убить кабана раньше, чем он пустит в дело свои клыки, а единорога прежде, чем он дотянется до вас рогом. И теперь опущенные копья приближались к Тириану и его последним друзьям: им предстояло драться за свою жизнь.

Все было не так страшно, как вы думаете, потому что когда вы используете каждый мускул – увертываетесь от копий, прыгаете через них, бросаетесь вперед, отскакиваете назад, крутитесь – у вас не так уж много времени, чтобы бояться или унывать. Тириан знал, что не сможет помочь другим; все были обречены. Он смутно видел, как с одной стороны от него упал кабан, а с другой – разъяренно сража­ется Алмаз. Краем глаза он заметил огромного тархистанца, тащившего Джил за волосы. Думать об этом было трудно, и только одна мысль осталась у него теперь – продать свою жизнь как можно дороже. Самое плохое, что он не мог удержать позицию у белого камня. Человек, который бьется с дюжиной врагов сразу, должен использовать все возмож­ности, он должен стремительно бить туда, где увидел неза­щищенную шею или грудь врага. После нескольких ударов он оказывается далеко от первоначальной позиции. Тириан заметил, что он все ближе и ближе к Хлеву. В сознании промелькнула смутная мысль, что у него есть веская причи­на держаться отсюда подальше, но он не мог вспомнить ее. Кроме того, он ничего не мог поделать.

Неожиданно все стало совершенно ясно. Он обнаружил, что бьется с самим тарханом, костер (или то, что от него ос­талось) горел перед ним, он бился у самой двери Хлева, она была открыта и два тархистанца держали ее, готовясь за­хлопнуть в тот момент, когда он окажется внутри. Теперь он вспомнил все, и понял, что враги незаметно заманивали его к Хлеву, с той самой целью, с какой вся битва и была начата. Он подумал, что должен сражаться с тарханом изо всех сил.

И тут новая мысль пришла в голову Тириану. Он отбро­сил меч, прыгнул прямо под лезвие кривой сабли тархана, схватил его обеими руками за ремень и шагнул в Хлев с криком:

– Пойдем вместе, и сам повстречайся с Таш!

Раздался оглушительный грохот, такой же, как тогда, когда внутрь кинули Обезьяна, земля содрогнулась, вспых­нул ослепительный свет.

Тархистанские солдаты закричали снаружи: «Таш, Таш!» и с шумом захлопнули дверь. Если Таш нужен их капитан, Таш должна его получить. Во всяком случае, они встречать­ся с Таш не захотели.

Несколько мгновений Тириан не понимал, где он, и да­же, кто он. Потом пришел в себя, заморгал и огляделся вокруг. Внутри Хлева не было темно, как он предполагал: Хлев был ярко освещен и именно поэтому Тириан моргал.