Несколько дней, полных волнения, Тимменс провел в напрасных поисках, обходя поросшие кедрами болота и высокие изрытые верхушки горы. И вот однажды поздно вечером, когда лес благоухал и воздух был неподвижен, он заметил след, тянувшийся вверх по крутому склону, между выступами. Осторожно, крадучись, как рысь, он двинулся по этому следу, надеясь, что на следующем повороте он доберется наконец до логова своего врага. Надежда его оправдалась, но ему не повезло. Следующий поворот, который должен был привести его прямо к цели, огибал плечо горы, основание которой было подмыто дождями. Тимменс стал на выступ. Выступ подался под его тяжестью и с глухим протяжным грохотом рухнул вниз.

Тимменс, опытный житель лесов, высоко подпрыгнул в воздухе, чтобы не дать камням засыпать себя. Он упал на камни, жестоко расшибся и минут пятнадцать или двадцать лежал совершенно неподвижно. Тем временем пыль и щебень постепенно осели, и снова засверкали солнечные лучи.

Наконец Тимменс открыл глаза. Несколько мгновений он лежал неподвижно, с трудом соображая, где он находится. Он чувствовал какую-то тяжесть в своих ногах и, открыв глаза, увидел, что они наполовину завалены. Тут он все вспомнил. Сильно ли он расшибся?

Он боялся тронуться с места, опасаясь, что ему не удастся это сделать.

Однако он не чувствовал сильной боли. Голова у него, правда, ныла, а левая рука была покрыта кровью. Но, присмотревшись, он заметил, что один из тяжелых капканов порезал ему большой палец.

Где же, однако, его ружье? Осторожно повернув голову, Тимменс оглянулся, отыскивая его. Напрасно! Во время катастрофы оно отлетело в сторону и упало в чащу. Он внимательно разглядывал кустарники. Вдруг его ошеломленные и подавленные на время чувства сразу пробудились к жизни. Он вздрогнул, как ошпаренный, и мурашки забегали у него по спине. В десяти шагах от него сидел на задних лапах и внимательно глядел на него исполинский волк.

Сначала Тимменс хотел вскочить на ноги и крикнуть громко: авось страшный незнакомец поймет, что имеет дело с человеком, с которым не следует связываться? Но жизненный опыт подсказал Тимменсу остаться на месте. Он не был уверен, что будет в состоянии подняться. Еще менее надеялся он на то, что крик произведет впечатление на громадного зверя, не питавшего, по-видимому, никакого злого умысла. Во всех сомнительных случаях, когда человек сталкивается с дикой природой, выигрывает обыкновенно тот, кто умеет хранить молчание и полную неподвижность. Вот почему Тимменс остался спокойно лежать, пытливо всматриваясь в волка. Зверь тоже не сводил с него глаз.

Они смотрели друг на друга несколько минут. Затем Единственный медленно поднял одну из своих задних ног и почесал себе за ухом. При виде такого добродушного поведения зверя Тимменс почувствовал глубокое облегчение.

«Волк находится, должно быть, в хорошем настроении, — подумал он, — иначе ему и в голову не пришло бы чесать себе за ухом. А может быть, он полагает, что я очень плотно засыпан и могу подождать, как старая выброшенная кость?»

Единственный вдруг встал, потянулся, громко зевнул, подошел ближе и снова сел, склонив голову на один бок и как бы вежливо говоря:

«Давайте познакомимся».

«Нет, право, никогда еще не видел я волка в таком прекрасном расположении духа! — подумал Тимменс. — Не попробовать ли заговорить с ним по-свойски?»

— Проваливай к черту! — громко крикнул он.

Зверь склонил голову на другой бок и вопросительно взглянул на него. Ведь таким же повелительным голосом говорил с ним и Томми, хотя слова были для него новые. Он понял только, что от него чего-то требовали, но чего именно — не знал. Голос ему понравился: он напоминал голос Томми. Нравился ему и запах домотканой рубахи Тимменса. Он также напоминал запах Томми. Единственный вдруг заволновался, и ему захотелось понравиться незнакомцу. Но чего же тот требовал от него? Волк слегка приподнялся и оглянутся кругом, надеясь сообразить, чего от него хотят. Он повернул голову, и Тимменс увидел на звере толстый кожаный ошейник, наполовину скрытый густой шерстью.

— Провались я на этом месте, — пробормотал Тимменс, — если это не убежавший откуда-то ручной волк!

С этими словами он сел, высвободился из-под земли и щебня и, убедившись, что ноги и руки его целы, встал. На мгновение вся освещенная солнцем страна завертелась и поплыла мимо него. Только теперь Тимменс почувствовал, что все его тело избито и болит. Тем не менее он удержался на ногах. Он увидел, что волк смотрел на него недоверчиво, но в то же время дружелюбно, — как собака, которая желает познакомиться. Он стоял, размышляя, и вдруг вспомнил, что он где-то читал о большом пожаре, который случился в большом зверинце Силлаби и Гопкинса. Он решил, что незнакомец — один из бежавших во время несчастья зверей.

— Пойди сюда, сэр! Пойди сюда, волк! — сказал он ласково, протягивая животному руку.

«Волк!» Этот звук был знаком Единственному. Медленно махая хвостом, он подошел к человеку и в ожидании ласки просунул свою большую голову под руку Тимменса. Ему нравилась, конечно, свобода, но он начинал чувствовать себя одиноким. Тимменс хорошо понимал животных. В голосе его чувствовалась доброта и сознание своей власти. Прикосновение руки его было нежное, но в то же время твердое и решительное. Единственный понял, что этому человеку следует повиноваться, как Томми. Когда новый хозяин приказал волку лечь, он тотчас же повиновался и покорно лежал до тех пор, пока Тимменс стряхивал сор со своих волос и с сапог, вытирал листьями окровавленные руки и собирал разбросанные капканы и ружье. Затем он вынул из кармана большие завернутые в газету бутерброды со свининой и предложил один из них своему странному товарищу. Единственный не хотел есть, так как желудок его был набит прекрасной бараниной, но, считая, вероятно, невежливым отказываться, он проглотил угощение. Тимменс вытащил стальную цепь, прикрепил ее к ошейнику Единственного и, сказав: «Идем», направился домой. Волк последовал за ним.

Грудь Тимменса вздымалась от волнения. Что значила потеря одной собаки и полдюжины каких-то овец в сравнении с таким чудным пленником, которого, можно сказать, взял голыми руками! Он не мог не признаться, конечно, что своим торжеством он был обязан какому-то сходству своему с прежним хозяином волка. Некоторую тревогу он чувствовал лишь при мысли о том, как поведет себя зверь, когда придет в поселок. Пока животное это было кротко, как ягненок, но Тимменс не забыл судьбы собаки Джо Андерсона, и в душе его возникли сомнения. Он осмотрел цепь и ошейник Единственного и, к своему удовольствию, убедился, что все было очень прочно.

День склонялся к вечеру, когда Тимменс и волк вышли из лесной чащи на покрытое пнями пастбище перед поселком. И здесь, когда они шли по лугу, принадлежавшему Биллю Смиту, с ними случилось удивительное происшествие.

Всю свою жизнь привык Тимменс иметь дело с быками, и смирными и злыми. И никогда еще не бывало, чтобы хоть один из них на него набрасывался. Несмотря на это, он нисколько не был удивлен, когда из-за чащи тополей выскочил вдруг рыжий с белой мордой бык Смита и, наставив вперед широкие рога, бросился на человека. Тимменс вспомнил, что этот бык, известный своим злобным нравом, был приставлен к стаду Смита, чтобы защищать его от нападения. Вокруг не было ни одного дерева, за которым можно было бы укрыться. Нигде не видно было ни одной палки. А пристрелить такого ценного породистого быка Тимменс не решался.

— Черт! — пробормотал он недовольно.

Выпустив из рук цепь Единственного, он пустился бежать, размахивая руками и сердито крича на быка. Но тот был слишком туп и не понимал, что обязан повиноваться. Он несся очертя голову, как лавина. Смущенный Тимменс прыгнул в сторону и бросился прямо к лесу, надеясь при помощи этой хитрости увернуться от своего преследователя. Волк, оставшись один, не обращал никакого внимания на коров, думая, вероятно, что они пользуются таким же покровительством человека, как и овцы. К тому же в нем проснулось сознание своего долга, а чувство это одинаково развито, как у собаки, так и у зверя. Он прижал уши, и глаза его внезапно сузились и превратились в горевшие зеленоватым огоньком щелочки. Губы его раскрылись, обнажив большие белые клыки, и, не издав ни малейшего звука, он налетел на рыжего быка. Тимменс оглянулся через плечо. Можно было подумать, что Единственный всю свою жизнь только и делал, что охотился на быков: так страшно щелкнули его зубы, когда он схватил огромное животное за горло. К удивлению Тимменса, бык вдруг остановился, пошатнулся и упал на передние колени. Затем под тяжестью собственного своего тела и натиска своего врага он свалился на бок. Волк отскочил и стоял, поджидая, готовый повторить нападение, если понадобится. Но никакой необходимости в этом не оказалось. Медленно поднялся большой рыжий бык на ноги и тупо оглянулся кругом. Кровь хлынула у него из морды. Он покачнулся и рухнул мертвым на землю. А Единственный, махая хвостом, как собака, подошел к человеку, надеясь получить от него одобрение.